Великий океан

Александр Андреевич! Офицеры! приоткрыв дверь, скороговоркой доложил Николка.Он переписывал бумаги в соседней горнице и первый увидел в окно Гагемейстера иПонафидина, приближавшихся к дому правителя.

Баранов положил на бюро донесение, снял очки... Сегодняшнее письмо капитан-лейтенанта против воли его расстроило. Он потому и перечитывал бумагу начальника редута,чтобы отвлечься от неприятных мыслей и успокоиться. За последнее время Гагемейстер всебольше и больше вмешивался в дела правителя, пора поставить ретивца на место. Пусть чтоугодно потом докладывает в Петербурге!

Командиры «Кутузова» и «Суворова» вошли в комнату. Понафидин держался позадиначальника и, видимо, был смущен. Он то и дело поправлял шпагу. А Гагемейстер, незадерживаясь на пороге, сделал несколько шагов к середине зальца, коротко поклонился,затем, глядя поверх головы поднявшегося из-за стола Баранова, сказал высоким,изменившимся голосом:

По распоряжению совета Российско-американской компании и господ директоров,сего числа вручаю вам, господин Баранов, бумагу, данную мне в Санкт-Петербурге...

Он вынул из-за борта мундира давно приготовленный пакет, чуть не уронил его, быстроподошел к столу и, положив бумагу, снова вернулся на прежнее место. Понафидин упорноглядел в угол.

Баранов молча, открыто посмотрел на офицеров, надел очки, вскрыл конверт. Чтобылучше видеть, подошел к окну. Лысая, с остатками белых волос голова правителя склониласьнад бумагой.

«Совета, учрежденного Высочайшею волею при Главном Правлении Российско-американской Компании, под Высочайшим Его Императорского Величествапокровительством состоящей.

Ново-Архангельской конторе приказание.

Преклонность лет Главного правителя американских областей Г. Коллежского Советникаи кавалера Баранова, болезненные его припадки и двадцатипятилетнее пребывание там вбеспрестанных трудах и заботах давали ему право на неоднократные требования об увольненииего от должности: посему хотя два раза отправляемы были ему преемники Кох и Борноволоков,но они за смертностью не достигли того края, а после того третьего способного человекаправление Компании заместить не могло; ныне же встретило оное достойную к тому особув лице предъявителя сего, г. флота капитан-лейтенанта и кавалера Леонтья АндреяновичаГагемейстера, начальника кораблей «Кутузова» и «Суворова»; в рассуждении чего СоветРоссийско-американской Компании определил и с тем же Г. Гагемейстер писал к Г. Баранову,чтоб он ему сдал свою должность, капиталы и дела принадлежащим образом. О сем событииНово-Архангельская контора, г.г. морские офицеры и все должностные и служащие вКомпании имеют ведать и вновь определенному начальником областей Г. Гагемейстеруповиноваться во всем, что до должности каждого относится, под опасением, в случаенеисполнения сего, определения строгого взыскания по законам.

Дано в С.Петербурге, 1816-го года.

Подписали:

Гаврило Сарычев, Иван Ведемейер, Яков Дружинин, Михаиле Булдаков, ВенедиктКрамер, Андрей Северин. Правит. Канц. Иван Зеленский».

Это был конец. Удар в спину, издалека, подслащенный словами заботы! Все, чемотплатило отечество!..

Баранов принял удар спокойно. Молча сложил бумагу, положил на бюро.

Когда угодно принимать дела, сударь? спросил он ровно и почти бесстрастно. Нодаже Гагемейстер понял, какое душевное напряжение таилось за этим внешним спокойствием.

Когда будет угодно вам,поспешил он ответить учтиво. Теперь, по совершенииглавного, он рад был поскорее уйти, а об остальном договориться через помощников.

Завтра,сказал Баранов.

Он попросил только одного. Разрешения после сдачи дел перебраться в Озерный редут,чтобы там составить подробный отчет за все годы и привести в порядок коллекции. Гагемейстермилостиво согласился. Отныне он был хозяином.

Но утром капитан-лейтенант отменил свое согласие. Баранову было приказано немедленносдать управление конторой Хлебникову, сдать все ключи и книги и никуда не уезжать изНово-Архангельска. Новый главный правитель боялся соперника.

После отъезда Гагемейстера из Росса Алексей не вернулся на ранчо. Сперва пришлосьдоставить артель алеутов на Ферлонские камни, затем заняться верфью. Заложили новыйдвухмачтовый корабль, требовался неустанный присмотр. Помогали Петрович и Лука.Промышленный не поехал на камни. Пачка один справлялся с делом.

Пребывание капитан-лейтенанта в форте расстроило насаженную жизнь колонии, сего отъездом все вздохнули свободно. Но ощущение какой-то неуверенности осталось. Асамое главное значительно ухудшилось зрение Кускова. Иван Александрович уже не сиделдо поздней ночи над книгами, не занимался с мальчиками. К окну его горницы привесилиставни, порой они не открывались весь день. В полумраке не так болели глаза.

Но когда боль уменьшалась. Кусков, поглубже надвинув с большим козырьком картуз,шел на берег и в прерию, на верфь и на мельницу, где мололи пшеницу первого урожая,по-прежнему вникал во все дела.

В загонах для скота рос теперь свой молодняк, ожеребилась кобыла, подаренная Чу-Чу-Оаном жене Кускова. Черный длинноногий жеребенок служил забавой не только мальчикам,но и Луке, который не поленился утыкать загородку темно-красными ветками мадроны длязащиты от слепней.

Алексей же большую часть дня проводил на верфи. «Вихрь» доживал свои последниедни. Сырой аляскинский дуб, из которого он был выстроен, гнил, разрушался, нужно былоторопиться спустить на воду новое судно до осенних бурь. Помощник правителя Росса хотелназвать новый корабль «Иван Кусков», но пока об этом не говорил ни слова. Думал сделатьсюрприз Ивану Александровичу.

Давно прошли времена размолвок. Последние годы он сам убедился, как часто страдалправитель колонии, будучи не в силах соединить служение интересам компании и отечеству,как глубоко и скрытно переживал этот разлад. Посещение Гагемейстера лишь усилиловнутреннюю боль.

На «Вихре» Алексей хотел еще раз сходить в Монтерей. Нужно было окончательноузнать ответ губернатора о промысле бобров в заливе св. Франциска, доставить кое-какиетовары, оставленные для этой цели капитан-лейтенантом, и, может быть, увидеть Кончу.