Мальчики с бантиками

тебе по дружбе советую - башку ничем не покрывай...

Каюта-двухместка, в которой жили "смерш" и парторг эсминца, напоминала купе. Над одной койкой возвышалась другая. Мягкий свет. Электрогрелки. Шкаф, умывальник.

- Я тебя позвал вот зачем, - сказал кавторанг. - Будешь в нашей двухместке приборку делать...

Я уже пришел в себя, оттаял и признался капитану второго ранга, что поначалу боялся к нему идти. Рассказал, как жучил меня особист на Соловках. "Смерш" эсминца посмеялся и не слишком уважительно отозвался о своем соловецком коллеге. Вечером во второй палубе, где селились комендоры, я наблюдал, как "смерш" забивал козла с матросами. А мичман Холин, старшина минно-торпедной команды, орал на него, как на приятеля:

- Куда ты опять со своим дублем сунулся? Я тебе шестерку скинул, а ты опять с дублем... Соображать надо!

"Смерть шпионам" продулся вконец и по уговору, как проигравший, полез под стол, с трудом пропихиваясь менаду узеньких ножек, а комендоры при этом грохали по столу кулаками, крича:

- Козел! Козел! Козел!..

Потом я у Курядова своего потихоньку спросил:

- Этот "смерш" небось за нами присматривает?

С невозмутимостью истинного помора старшина отвечал:

- А как же иначе? Такая его должность. За это он и деньги получает. Ты еще до Ваенги не добрался, как он твою биографию изучил и всю твою подноготную знает...

- А какие же тут шпионы? Кого он ловить собирается?

- Тебе этого не понять... Вон на "Разводящем" вскрыли для ремонта кожуха турбин. Потом закрыли... Механику пришло в голову: дай-кось еще разочек проверю. Вскрыли кожуха опять. А там, между лопатками, лежит винтик. Малюсенький, как булавка. Дай они пар с котлов на турбины - и все, ювелирной работы лопатки полетели бы к черту. Видать, нашелся гад, что винтик туда сунул. С умом действовал! Не открой они кожух снова - эсминец до конца войны околевал бы на приколе.

В кубрик спустился с вахты сигнальщик. Скинул тулуп, сел на рундук, потянул с себя ватные штаны.

- Продрог вконец! А машины-то у нас на подогрев ставят.

- Коли ставят, значит, пойдем, - отозвался Курядов.

Отбой дали за час до полуночи. Впервые в жизни (как многое было тогда для меня "впервые в жизни"!) я вязал к подволоку свою койку. Забраться в этот гамак с палубы никак не мог. Залезал в койку с обеденного стола. Эсминец покачивало у пирса, качался и я, лежа на пробковом матрасе в своей уютной подвесушке.

- Ну, как тебе? - спрашивали матросы. - Небось приятно?

- Замечательно! Будто на дачу приехал...

Курядов как сверхсрочнослужащий лежал на койке с пружинной сеткой. Он сказал мне:

- Дачники мы только на базе. А на походе - хуже собак бездомных. Где приткнешься - там и ладно. По две недели ватников не снимаем. Сигнальцы, те даже спят в шапках. Разрешается на походе только ослабить ремень. Это ты, браток, еще испытаешь!

Среди ночи я вместе со своей "дачей" сверзился с потолка, трахнувшись затылком о железную палубу. Все в кубрике проснулись, врубили