Мальчики с бантиками

ай к нему в каюту.

Я швырнул на рундук вещи и повернул обратно к трапу.

- Куда ты? Вот здесь ближе будет...

Матрос откинул в переборке горловину лаза - чуть пошире иллюминатора, и я просунулся в него головою вперед. При этом мои руки уперлись в линолеум палубы второго кубрика, и там меня оборжали комендоры:

- Смотри! Какой-то чудик появился...

Теперь я мог ползти лишь на руках, как это делают ползунки. Моя корма застряла в первом кубрике, и там товарищи не растерялись. Схватили меня за штаны и втянули обратно.

- Олух! - было заявлено мне. - Нас тут живет тридцать четыре боевых номера. Если каждый номер будет так вылезать по боевой тревоге, то немцы нас сразу потопят и правильно сделают... Вот смотри, как надо выскакивать!

Подпрыгнув, матрос ухватился за край стандартной койки, висевшей над лазом, и - не головой, а ногами вперед! - так и въехал в воронку горловины, только пузырем взвилась на нем рубаха. Ну, до этого мне еще далеко...

Я прошел через два кубрика и по трапу выбрался опять под полубак. Стало понятно размещение главных носовых отсеков. Рассыльный открыл передо мною массивную бронированную дверь кают-компании и сказал кратко:

- Вторая направо. Штурман Присяжнюк. Ноги вытри.

Красная дорожка ковра уводила в тишь офицерского общежития, откуда слышались звуки рояля. Коридор кончился. Вот и штурманская каюта. Штурман Присяжнюк сказал мне:

- Принято всем представляться командиру. Пошли.

Из коридора кают-компании - еще трап, ведущий в салон. А там ковер лежит уже попышнее. Четыре двери отделаны искусной инкрустацией по дереву на тему русских народных сказок. Здесь живут матрос-шифровальщик, замполит, командир и его помощник. Присяжнюк провел меня в салон, уселся в кресло, взял себе папиросу.

- Вот он! - сказал кому-то, закуривая и щурясь от дыма.

Салон делила пополам штора ярко-синего бархата по бокам от нее висели бронзовые канделябры. Штора вдруг откинулась, словно занавес в театре, и передо много предстал командир эсминца. Я ожидал увидеть громилу, поросшего волосами, с кулаками, как две тыквы. Но увидел я капитана третьего ранга чуть повыше меня ростом; круглолицый и румяный, как мальчик, с реденькими светлыми волосами, он потер свои пухлые ручонки и сказал весело:

- С юнгами еще не служил. Сначала расскажи о себе.

Офицеры выслушали меня. Легкими намеками пытались выяснить глубину моих знаний. Быстро нащупали дно, и тут командир насторожился:

- А что за чепуха у тебя на голове?

- Бантик, - говорю.

- Какой идиот это придумал? Еще чего не хватало, чтобы в моей команде люди с бантиками ходили... Снять!

- Есть снять! - обрадовался я.

- Выдайте ему обыкновенную ленточку. - Присяжнюк кивнул. - И пусть мальчишка постажируется у Курядова, а потом посмотрим... Завтра, - сказал мне, - ты получишь боевой номер и тебя включат в расписания. Чтобы ты знал, где находиться по тревогам - боевым, водяным и пожарным, при авралах и приборках.

Из салона мы вышли вместе со штурманом.