Мальчики с бантиками

л, что до подхода понтона, возле буя, мы сможем продержаться минуты три. От силы пять минут, не больше...

- Вы плыли рядом?

- Все время. Ноя, как более сильный, метра на два впереди, Коли. Кажется, ему мешал плыть узелок с орденами. Я часто оглядывался на Колю и вдруг увидел, как из воды - ну совсем рядом со мной! - вырвалась рубка подлодки с мокрыми флагами. Они провисли, как тряпки. Один был имперский со свастикой. А второй... Ты не поверишь, но я готов поклясться, что на черном фоне второго был череп с костями, какие рисуют на будках трансформаторов высокого напряжения. Два наших расчета открыли огонь с палубы. Врезали точно по рубке, даже поручни сорвало. После чего немцы сразу ушли под воду. Из-под воды они саданули вторую торпеду... Всплеска даже не было. Поднялся огненно-рыжий столб, в котором погибли все ребята. На этот раз все! Тогда лодка всплыла вторично, и я не сразу понял, что нас обстреливают из пулеметов. До буя было уже недалеко... Постой, - сказал Мазгут, сдвигая наушники с висков на уши; он вникнул в россыпь морзянки и откинулся на спинку вертушки. - Нет, это не нам... вызывают твой эсминец.

Замолчав, он придвинул к себе еще одну грелку.

- Страшно мерзну. Стал такой дохлятиной после того дня. Почти всех с нашего "тамика" демобилизовали. Хотели и меня! Но я вымолил у врачей право сидеть за ключом до победы. Вот только мерзну...

Мне стало страшно, я сказал:

- Мазгут, почему ты ничего не говоришь о Коле?

- Я скажу... Колю убили из пулемета. Прямо в спину. Он так и ушел на грунт, с целым узелком орденов.

- Все?

- Еще не все. Я долго потом видел Колю...

- Во сне?

- Нет, в воде... Коля долго светился из глубины белым пятном. Потом это пятно стало медленно тускнеть. И наконец бездна моря растворила его в себе... навсегда! Вот теперь, кажется, все, - твердо закончил Мазгут, не глядя мне в глаза. - Сейчас Коле было бы шестнадцать лет.

- Как и мне, - сказал я...

Мы были с ним одногодки.

Разговор пятый

Этот разговор был самым кратким.

- А дальше, - заявил мне Огурцов, - писать буду я сам. Вы только не вмешивайтесь.

- Помилуйте... отчего так? Я же автор этой книги.

- Как бы вы ни старались, вам все равно лучше меня о флоте не написать.

Я ушел обиженный. Не знаю, что у него там получится.

Теперь, когда дело идет к концу, я могу сознаться, что работать с Огурцовым было нелегко. Человек резкий и упрямый, он иногда подавлял мою волю, я невольно подпадал под его влияние. Мне было очень трудно писать о нем как о мальчике, когда я видел перед собой не мальчика, а крутого и сильного человека...

Вечером я позвонил Огурцову по телефону:

- Ладно. Пишите сами. Не будем ссориться.

- Не надо, - согласился Огурцов.

- А как вы решили назвать эту последнюю часть?

- "Капля меду"!

- При чем здесь мед? И почему только капля?

- Потому что в общей нашей победе есть и моего меду капля. Пусть маленькая, но без нее бочка не была бы полной...

Позже он сам переменил