Баязет

я. Когда он встречался с бароном, то невольно бывал наструнен; когда же расставался, - ему казалось, что он закончил какую-то непостижимую работу.

- Здравствуйте, прапорщик. Что вы так смотрите на меня, словно барышня на сороконожку?

Жалобно моргая из-под очков, Клюгенау взгрустнул:

- Боже мой, как вы изменились. Я не узнаю вас. Вы всегда были такой чистоплотный, а сейчас...

- Eh, mon cher, - цинично рассмеялся в ответ Карабанов, - c'est parce que le militaire comporte la cochonnerie... [Эх, мой милый, это потому, что в военном звании допускается свинство.

(франц.)]. Садитесь, барон!

Клюгенау сел.

- Я чувствую, - сказал он, - вам сейчас тяжело... Мне на нашем месте было бы еще хуже. Хотелось бы вам помочь, но не знаю как. Могу только напомнить ту утешительную фразу, что была вырезана на кольце у царя Соломона: "И это пройдет..."

- Это никогда не пройдет, - надрывно вздохнул Карабанов и налил себе водки. "Напоить его, что ли?" - вяло подумал он. - Хотите выпить, барон?

- Нет.

- А если я попрошу вас? Может, мне станет легче, если вы выпьете со мною?

Клюгенау придвинул стакан.

- Хорошо, - сказал он. - Чтобы вам стало легче...

Отхлебнув водки, пропорщик заговорил снова:

- В обществе людей преобладают три личности: личность денежная, личность служебная и личность собственных достоинств.

Первые преуспевают, вторые мучаются, третьи плохо кончают.

Послушайте меня, Карабанов: вы принадлежите, мне кажется, к третьей, самой несчастной категории людей, и ваши достоинства еще не дают вам права быть жестоким с людьми, которые не подходят ни под одну из этих трех категорий...

- Довольно слов! - остановил его Андрей. - Пейте до дна, ничего жеманничать.

Прапорщик неумело выглотал водку до конца и быстро опьянел.

- Вам надо полюбить женщину, - посоветовал он. - Любовь очищает человека и делает его лучше. Многое, что казалось неясным и расплывчатым, приобретает определенные формы...

- Чепуха, - ответил Карабанов, - когда женщина входит в жизнь человека, начинается развал и хаос. Женщина по своей натуре не созидатель, она разрушитель. Она, если хотите, тот же дикий курд...

- Женщина воскрешает! - сказал Клюгенау.

- Губит, - ответил Андрей.

- Женщина - источник жизни, - сказал Клюгенау.

- И - гибели, - закончил Андрей.

На этом они остановилсиь. Карабанов снова налил водки, и прапорщик выпил. Всегда откровенный, он теперь совсем обнаружил свою душу.

- Она чудесная, - произнес он с чувством. - Вы бы видели, какие у нее глубокие глаза. И, встречаясь со мною, она всегда говорит, что очень рада меня видеть. Я даже написал стихи...

- Занятно, - сказал Андрей, ковыряя в ухе. - Может, дадите прочесть?

Клюгенау расстегнул мундир, достал из секретного кармана листок бумаги.

- Вот, - поделился он, - это я написал вчера...

Аулов дым и цитадели

Гористый призрак до небес.

Любить, без отклика, без цели,

Ах, я согласен: в мир чудес

Явилась ты - и я воскрес!