Баязет

кому обращению. Пожал плечами, щелкнул подтяжками. Но Аглая в этот миг была так хороша, так светились глаза ее, полураскрытый рот ее был так нежен и заманчив, что он протянул к ней руки.

- Ты об этом конопатом? - засмеялся он. - Но вчера он пропил целый ящик гвоздей для подковки.

- Что вы наделали, сударь? - снова спросила Аглая.

- Ну, перестань...

И вдруг звонкий удар пощечины оглушил его. Он не успел опомниться, как его настиг уже второй удар.

Еще, еще, еще...

- Опомнись! - крикнул Карабанов и, отступая к стене, стал закрываться руками.

Аглая остановилась.

- Не смейте защищаться, - сказала она. - Как вам не стыдно?

И еще мужчина...

Тогда он покорно опустил руки, и Аглая продолжала наносить ему удары по лицу слева направо. Голова поручика моталась из стороны в сторону. Глаза были потухшие, жалкие.

- Так вам и надо! - сказала она. - Подлец вы!

Андрей спросил тихо и зловеще:

- Знаете ли вы, мадам, что вы сейчас наделали?.. После такого мне останется лишь одно - застрелиться!..

- Ну и стреляйтесь... Черт с вами, сударь! - сказала Аглая и вышла.

Выстрела за ее спиной не последовало.

В эту ночь несколько армянских семейств, покинув свои жилища, свои виноградники и пашни, тронулись в скорбный путь изгнания.

Они захватили с собой лишь самое дорогое, самое необходимое в дороге, и часовые у ворот Баязета видели, как проплывают в темноте певучие арбы, как несут матери детей своих, как оборачиваются назад старцы, чтобы в последний раз поглядеть на свое пустое жилище.

Визитер-рундом в эту ночь был юнкер Евдокимов, и, обходя караулы, он задержал это шествие изгоев.

- Куда вы идете, - спросил юнкер, - с детьми и курятниками, глядя на ночь?

Армянский старейшина показал в сторону от дороги:

- Мы ищем безопасного приюта, сын мой. Макинский шах - добрый человек, он приютит нас.

- Но зачем?

- Мы боимся оставаться в Баязете, - просто ответил старик.

- Почему боитесь? - неудоумевал юноша. - Мы же ведь никуда еще не уходим.

- Вы не уходите, но османы приходят. Они вырежут всех нас, как это делали уже не однажды. И мы не хотим, чтобы они позорили дочерей и жен наших у родных же очагов... Вы же, русские, - закончил старец, - очень счастливые люди: вы с турками только воюете, но вы никогда с ними не живете!..

- Выпустить армян из города, - приказал Евдокимов солдатам, и ему вдруг стало страшно.

В черной ночи повозки изгнанников вскрикивали пугливо и жалобно, как вещие птицы.

9

Карабанов теперь чувствовал, как он постепенно запутывается.

Зия-Зий, - ее неспроста схватили казаки, - и он отпустил ее, убоявшись Аглаиной ревности; уважил полковника Хвощинского, в лицо ему говорил об этом уважении, а потом прибегала трепетная Аглая, жена этого человека, и он хвастал перед ней своим любовным пылом; избил этого конопатого Егорыча - и, как ему казалось, избил за дело, - но сотня теперь отвернулась от него; Аглая оскорбила его пощечинами; даже денщик Тяпаев смотрит