Баязет

есилив робость, Аглая присела рядом со старым солдатом, стала поить его с ложки.

- Сегодня день-то какой? - спросил он неожиданно. - Середа или четверток?

- Пятница, - ответила женщина, удивляясь: зачем ему это теперь знать?

Участкина пришли навестить его приятели, два солдата. Аглая видела, как они сунули ему под подушку по чуреку с маком, вытрясли из карманов липкие комки халвы.

- Чуреки-то нынче почем? - снова спросил умирающий.

- Да по пиастру дерут хососы.

- Дорого... - вздохнул старый.

"Ну зачем ему это знать?" - опять удивилась Аглая и прислушалась к тихому разговору солдат.

- Новости-то какие будут? - спросил Участкин.

- Да новостей-то вроде и нету. Сейчас тихо живем. Вот только его высокоблагородие Пацевич запил с горя.

- Ну? - удивился ефрейтор.

- Вот те и ну... Вола, слышь-ка, у турка украл. Турок-то и доказал при всех. Полковник - нет да нет. Не крал, мол. А тут поручик Карабанов, значит. Шашку выхватил, - сознавайся, кричит, а то зарубаю...

- Карабанов, он такой... - снова вздохнул умирающий, - горяч больно...

- А полковник-то что? - переживал Участкин.

- Да сознался. Сам плачет. "Простите, говорит, господа. Уж не знаю, как это со мною случилось, что вола-то я украл..." И турку-то этому всю нашу казну и отдал. Чтобы молчал, значит.

- Грех-то какой! - запечалился Участкин. - Как же это он?

Полковник ведь, благородство...

- Аи ест его совесть, - продолжал рассказчик. - Сейчас пьяный, по крепости ходил, плакал, с нами целовался. "Простите, кричит, умереть желаю!.."

Сивицкий приехал к полуночи.

- Так рано? - удивилась Аглая.

- Дальше, голубушка, - ответил капитан, - началась уже просто пьянка. Или же, как пишут в газетах, "дружеская беседа длилась далеко за полночь..." Карабанов и я, мы пить не захотели, вернулись...

Не прошло и получаса со времени прибытия Сивицкого, как дверь распахнулась, и на пороге госпиталя появился Егорыч. Конопатое лицо его было сплошь в синяках и страшных кровоподтеках, глаза заплыли. Казак слабо облокотился плечом о косяк, сплюнул что-то на руку и вытер ладонь о штаны.

- Ваши благородия, - сказал он врачам, - сделайте поправку...

А то ведь сам себя не вижу...

Его положили на стол. Савицкий стал осматривать избитое лицо уманца, грубо сказал:

- Поделом тебе, братец. Не будешь, глядя на ночь, по Баязету шляться. Мало тебе турки еще поддали...

- Да то не турки.

- А кто же?

- Свои...

- Так кто?

- Его благородие... приехамши...

- Кто же?

- Господин Карабанов...

- Гвардейские замашки, - буркнул Сивицкий, но Аглая, ахнув, уже выскочила из палаты.

Андрей собирался спать. Среди вороха газет на столе лежали портупея и шашка. Мундир он уже снял, шелковые подтяжки обтягивали его грудь. Был он лишь слегка пьян и встретил Аглаю с улыбкой.

- Спасибо, - поблагодарил он ее за приход. - Тебе сказал Сивицкий, что я приехал?

- Что вы наделали? - тихо спросила женщина.

Андрей удивился такому