Золотые поля

Оба в глубине души знали, что вряд ли Джеку стоит рассчитывать на то, что его репутация будет восстановлена.

По пути Брайант снова и снова прокручивал в уме события последних часов. Под каким бы углом он на них ни смотрел, один факт оставался неизменным — за спуск отвечал он. Если только не подтвердится неисправность счетчика — Джек на это сильно рассчитывал, — то получается, что вина за гибель под водой индийских рабочих лежит исключительно на нем. Это непростительно для любого инженера, ответственного за спуск, в особенности для опытного, знакомого с тонкостями и опасностями работы. Буррел занимался текущим обслуживанием — проверял насосы. Идиот, идиот, идиот! Из-за предшествующих событий Брайант утратил душевное равновесие и способность здраво мыслить.

Сейчас Джек радовался, что отец не дожил до этого дня. Ему не придется стать свидетелем того, как сын возвращается в Корнуэлл с таким грузом на совести.

— Из героев в злодеи, а, Брайант? — ухмыльнулся Джонс, сворачивая на подъездную дорожку «Бангалор-клаба». — Будем надеяться, ваш друг еще не спит.

Канакаммал была на заднем крыльце, совсем одна. С этой высокой точки перед ней открывался прекрасный вид на Золотые Поля. Занимался рассвет. Вот-вот петух, купленный Джеком, закукарекает, возвещая восход солнца. По небу еще ползли темные облака, но на востоке уже заблистали золотисто-розовые отсветы. Новый день почти начался, но сегодня ему порадуются лишь немногие.

«А вот и он», — мелькнуло у нее, когда петух вскочил на свой пост на заборе.

Он изогнулся, поднял клюв и возвестил о наступлении утра и о том, что это его территория. Петух молод, красив и дерзок, все куры от него без ума. Точь-в-точь Джек!

Он сейчас уже, наверное, в Бангалоре. Потом ему надо будет разыскать корабль, где найдутся свободные места. Она предполагала, что Брайант на поезде доберется до Бомбея, а оттуда поплывет морем и вскоре окажется в родных краях.

Когда палитра неба ярко просияла красками рассвета, Канакаммал сняла великолепную цепочку, увешанную соверенами, — подарок Джека — и положила ее на вуаль от сари, расстеленную на земле. Она один за другим сняла десятки подаренных им золотых браслетов. Зная, что индийцы судят о богатстве человека по золоту, которое тот носит, он хотел, чтобы люди видели, что она замужем за преуспевающим человеком. Канакаммал расстегнула серьги и положила их рядом с прочими украшениями. В последнюю очередь она сняла часики, которые Джек подарил ей, но их место было не рядом с золотом. Эту вещь она отложила в сторону.

Обручальное кольцо Канакаммал снимать не стала. Джек навсегда для нее потерян, но он все равно остается ей мужем, и другого у нее не будет. Ножные браслеты, столь его забавлявшие, были уже сняты. Она тайком упаковала их с его вещами. Пусть у него останется от нее что-то особенное на память.

В конце, сложив и увязав в вуаль драгоценности, чтобы больше уже никогда их не надевать, Канакаммал посмотрела на восходящее солнце — символ начала всего нового — и позволила себе разрыдаться. Она плакала о своей утраченной любви и будущем ребенке, которому не доведется узнать отца.

46

Генри Берри смотрел на сломленного человека, сидящего перед ним. Он выслушал ужасную историю целиком, взял на себя ответственность за Джека и забронировал тому комнату в клубе.

В этой комнате они и устроились за графином бренди. Бокалы с золотистой жидкостью оставались нетронутыми. Брайант закрыл лицо руками, уперся локтями в колени. Он будто находился на грани потери рассудка. Генри терялся. Как на долю одного человека может выпасть столько травм, потерь и отчаяния?

Он настаивал на прагматическом подходе:

— «Тейлор и сыновья» покроет все расходы на дорогу, дружище. Я распорядился, чтобы в клубе начали собирать информацию. Сейчас поздно, но, полагаю, можно и разбудить кого-нибудь в Бомбее, чтобы разузнали о том, какие суда отправляются в Британию. На «Налдере» должны быть места. Хороший корабль, к тому же знакомый тебе. — Помолчав, он понаблюдал за реакцией друга и понял, о чем тот думает. — Ты должен уехать, Джек. Тебе нельзя оставаться.

— Разве они смогут найти меня в Бангалоре, Генри? Это ведь простые деревенские жители!

— Дело не в этом. Ты подписал контракт. Для тебя не станут делать исключений. Они хотят, чтобы ты покинул страну в соответствии с правилами. Не навлекай на себя их ярости неповиновением, особенно если рассчитываешь когда-нибудь вернуться в Индию.

Джек поднял голову. Теперь настала его очередь долго смотреть на Генри.

— Мы оба знаем, что если я сейчас уеду, то никогда уже не вернусь.

— Не говори так. Ты не можешь знать.

— Счетчик, наверное, был неисправен. Я… я не понимаю, как иначе…

— Джек, установить это — их забота.

— Я не смогу защищаться!

Генри заговорил еще более успокоительным тоном:

— Механизмы все скажут сами за себя.

— Указатели были неисправны. Готов поставить на это собственную жизнь.

— Не надо. Компания сама все докажет.

Джек невесело рассмеялся.

— Ты доверяешь этой компании, Генри? Ей есть дело только до своего имени, репутации. Вряд ли она признает тот факт, что использовалось негодное оборудование. Гораздо проще свалить вину на одного человека!

— Джек, пока что ты — часть компании, поэтому она защищает свое имя, помогая тебе. Прошу, внемли здравому совету. Сейчас ты не в состоянии воспринимать вещи ясно, и винить тебя за это нельзя. Убежден, Джек, никто не должен переносить столько, сколько терпишь ты. Не стесняйся плакать, дай себе время на восстановление. Вернуться в Британию — правильное решение, единственно верное. — Он вздохнул. — Послушай, я планировал отправиться в Мадрас, но лучше поеду с тобой в Бомбей. Сядем завтра на первый утренний поезд.

Джек зарычал как раненое животное и услышал:

— Не спорь.

— Сегодня я получил телеграмму. Мне сообщили, что умер отец. Может, и правильно будет поехать домой и поддержать мать.

Тик Генри усилился. Это навалилось на Брайанта кроме всего остального!

— Джек, я тебе очень сочувствую.

— Знаю. Прежде чем ты ляжешь спать, хочу попросить тебя еще кое-что для меня сделать.

— Само собой. Что именно?

— Главным образом речь идет о собственности.

— Ты уверен, что мыслишь сейчас ясно?

— Собственность, впрочем, довольно скромная, но это следует сделать. Отец всегда учил меня, что эмоции не должны мешать бизнесу. Наверное, это мой способ почтить его память.

Генри подумал, что у его друга довольно странная логика, но кто такой Берри, чтобы судить?

— Считай, что дело сделано, — мягко произнес он. — Но, может, тебе лучше подумать об этом позже? Ты приедешь домой и там, в тишине и спокойствии, все обмозгуешь. В конце концов, ты ведь можешь…

— Я не вернусь, Генри. Я увидел это в глазах моей жены. Она все знает. Мне кажется, Индия с самого начала желала от меня избавиться.

— Не говори глупостей, старина.

— Слишком много всего произошло, — покачал головой Джек.

— Но что станет с твоей семьей в Полях?

— Не знаю. Я их обеспечу. Элизабет не слабая женщина. Сильнее меня, нас всех, вместе взятых. У нее тоже есть семья. Я хочу о ней позаботиться, так, на всякий случай.

— На какой случай?

— Кто знает, что ждет нас впереди. Сейчас я хочу завершить все мои здешние дела.

— Секундочку. Возьму записную книжку. Давай по порядку.

На следующее утро Джек, сопровождаемый своим хорошим другом Генри Берри, сел на поезд в Бомбей. Через три дня после их прибытия в бомбейском порту совершила остановку «Налдера», и Генри зарезервировал Брайанту каюту.

Без малого четыре недели на борту он провел почти в полном одиночестве, ни с кем не общаясь, не посещая вечеринок, тихо проводя время в самом неприметном месте верхней палубы. Эти дни ушли у Джека на то, чтобы привыкнуть к новому повороту судьбы.