Золотые поля

Они рассмеялись. Его произношение их развеселило.

— Папа! — опять закричали дети хором, и из задней комнаты показался пожилой мужчина.

— Прошу прощения, сэр, прошу прощения. Мне как раз доставили рис.

— Никаких проблем. Что за чудесная парочка. Ваши внуки?

— Дети, сэр. — Чинатамби рассмеялся.

— Вот это да! Поздравляю!

— У меня много детей, сэр. Когда я состарюсь, они будут обо мне заботиться.

— Полагаю, я ищу одну из ваших дочерей. Старшую, если не ошибаюсь. Она ведь пользуется именем Элизабет Брайант?

— А, это Канакаммал.

— Совершенно верно. Очень красивое имя. Как я могу найти, гм, миссис Брайант? Ее муж, Джек Брайант, просил меня связаться с ней.

Мужчина кивнул.

— Сейчас ее можно найти на рынке, сэр.

— Что ж, хорошо. В таком случае я, пожалуй, подожду.

— Это не обязательно. Она не будет возражать, если вы ее отвлечете.

— Отлично. Тогда поеду на рынок. Как я ее узнаю?

— Я пошлю с вами ее младшего брата, Маримуту. Он любит машины, сэр. — Чинатамби в своеобразной индийской манере то ли покачал, то ли покрутил головой и с гордостью подтолкнул вперед мальчугана лет восьми.

— Замечательно. В таком случае, вперед, мастер М.

Получив от отца краткие наставления, мальчик с сияющими от восторга глазами забрался на заднее сиденье автомобиля.

До Андерсонпета они добрались довольно быстро. На Генри произвело большое впечатление, насколько здесь развита инфраструктура, несмотря на отдаленность от центра. Он пару раз приезжал в Поля еще до того, как познакомился с Джеком, но странно — почему-то после этого ему не довелось бывать здесь ни разу.

Мальчик привлек внимание шофера:

— Сюда, сэр. Здесь рынок.

— Чертовски хорошо. Ну что, пройдемся?

На улицах было не протолкнуться от людей, животных, повозок и прилавков.

— Боже милостивый! — заявил Генри. — От всей этой еды и вкусных запахов у меня слюнки текут.

Мальчик заулыбался и сказал, поглаживая живот:

— Я приведу вас к Канакаммал, сэр, если вы купите мне ладу.

— Я куплю вам два, молодой человек. — Генри рассмеялся.

Маримуту схватил его за руку и предложил:

— Пойдемте, сэр.

Загипнотизированный обилием впечатлений, которые рынок обрушил на все его чувства, Генри последовал за мальчиком. Благодаря своей работе, положению, а теперь еще и высокому статусу он передвигался все больше в очищенной атмосфере автомобиля, в котором шофер, являющийся по первому зову, возил его из дома в офис и обратно. Очутиться в гуще индийской толпы, где люди снуют по своим делам, было для него в новинку.

Когда, по прихотливой кривой рассекая толпу, мимо прошел вол, Генри посторонился. Здесь это животное имеет право ходить там, где ему вздумается. Под ногами в поисках объедков сновали поджарые собачонки.

Продавцы расхваливали товар, покупатели интересовались ценой, нюхали, пробовали и щупали разнообразные предметы. Многоцветные сари спорили яркостью с фруктами. Никто и бровью не повел при виде невысокого белого человека в очках, которого мальчик быстро вел мимо бесчисленных прилавков с горшками, кастрюлями, хозяйственными товарами, точильщика ножей, обувщика, плетельщика корзин и лавки со скобяными изделиями к той части рынка, где торговали овощами, фруктами и прочей свежей зеленью.

Здесь Генри привлек цветочный аромат. Остановившись, он залюбовался девочками, делающими гирлянды. Сидя рядом с матерями и тетями, они работали в окружении больших корзин с орхидеями, бугенвиллеями и множеством других цветов, названий которых Генри не знал. Краски были потрясающими. Темнокрасные и кремово-белые бутоны живописно контрастировали с шафрановыми и солнечно-желтыми.

Пьянея от густого аромата, Берри побродил под готовыми гирляндами, подвешенными к потолку, и спросил:

— Сколько, мастер М.?

Мальчик заулыбался, поговорил с продавщицей и перевел:

— Для вас две рупии, сэр.

— Для меня, значит, в два раза дороже? — пошутил Генри.

Впрочем, он не возражал. Две рупии — ничтожные деньги.

— Пожалуйста, попроси ее выбрать для меня покрасивей. — С этими словами Берри вручил женщине деньги.

Та предложила повесить гирлянду Генри на шею.

— Нет-нет, благодарю вас. Это не для меня.

Они перешли к прилавкам с овощами.

— Что это? — спросил удивленный Берри, указывая на нелепо длинный темно-зеленый трубчатый овощ.

— Это боб, сэр.

— Он должен быть двух футов в длину!

— С дхалом очень вкусно, — заверил его Маримуту.

— А это что? — Генри указал на пирамиду безобразных на вид, отдаленно смахивающих на тыкву овощей, узловатых и перекрученных.

— По-вашему это, кажется, называется тыква.

Такая осведомленность поразила Берри.

— Ты отлично говоришь по-английски. Пожалуй, возьмем тебе три ладу, что бы это ни было!

— Это сладость, сэр. Пойдемте, я покажу.

Они очутились среди прилавков, заваленных предметами, слегка похожими на бисквиты и, пожалуй, на сливочные помадки, но Генри не видел ничего, что могло бы понравиться англичанину так, как крошечное пирожное, шарик кокосового мороженого или ириска. Более того, на вкус Берри все сладости с их аляповатыми, вульгарными красками были откровенно малоприятными, но у мальчугана разве что слюнки не текли.

— Покажи мне, — сказал Генри.

— Вот, сэр. — Маримуту поднялся на кончики пальцев и ткнул рукой, едва дотягиваясь головой до прилавка. — Ладу!

Берри взглянул на золотистые сферы размером с мячи для гольфа.

— Ясно. Из чего же они?

— Не знаю. — Маримуту рассмеялся и обратился к продавцу с фразой, которой Генри не понял, но тот с готовностью ответил.

Мальчик оглянулся на Берри и пояснил:

— Рис, орехи кешью, много сахара, растительное масло, кардамон. Остальное я не запомнил.

— Судя по составу, что-то ужасное, но давай возьмем три, хорошо?

Маримуту восторженно кивнул и сказал несколько слов продавцу, после чего сладости, завернутые, как полагается, в газету, вручили ему, а Генри протянул продавцу рупию, гадая, хватит ли этого.

Тот вернул горсть мелочи, которую Берри поспешил отдать мальчику.

— Угощайся, — сказал он. — Теперь разыщем твою сестру.

— Пойдемте, сэр. Она, наверное, покупает специи.

Генри последовал за ним. Но еще до того, как они вошли в темноватое крытое помещение, где торговали пряностями, в нос ему ударил терпкий аромат. Здесь сновали мужчины с небольшими повозками, груженными мешками с яркими разноцветными порошками, семенами коричневого или серовато-зеленого цвета. От приятного, но чрезмерно сильного запаха у Генри запершило в носу. Более того, острые ароматы черного и красного перца, шафрана и корицы вызвали у него настоящий приступ громкого чихания.

Когда Маримуту в радостном возбуждении указал пальцем и потянул его к высокой женщине, которая стояла спиной к ним, он как раз доставал из кармана носовой платок.

Индианка, по спине которой спускалась длинная черная коса, оглянулась и остановила на нем пристальный взгляд темно-серых глаз. Генри почувствовал себя так, словно внезапно очутился в невесомости, и мгновенно перестал чихать.

Через какое-то время он отдал себе отчет в том, что стоит с открытым ртом, и опять громко чихнул, вызвав хохот Маримуту. Потом тот быстро сказал что-то сестре. Она нахмурилась и жестом пригласила Генри следовать за собой.

Они вышли из помещения и оказались с внешней стороны рынка, где женщина указала Берри на лохань с водой. Тот поплескал в лицо, тщательно избегая попадания воды в рот. Пока он утирался платком и приходил в себя, брат с сестрой терпеливо ждали.

Наконец англичанин вздохнул, протянул руку и спросил:

— Миссис Элизабет Брайант?

Она сдержанно кивнула.

— Я Генри Берри, друг вашего мужа. Эта гирлянда — для вас.

Женщина промолчала, не сводя с него серьезного взгляда.

— Прошу, примите этот небольшой подарок. — Он чувствовал себя неловко с цветами в руке.