Пером и шпагой

Подали трубку, и Зейдлиц долго, сосредоточенно раскуривал ее... И вот трубка, дымясь, взлетела кверху - сигнал атаки. Только на полном разбеге коней (уже вблизи) гусары Зейдлица поняли, с кем имеют дело, - с жандармами! Легкая конница Зейдлица сгоряча налетела на тяжелую кавалерию. Но думать уже было некогда - и жандармов, противу всех законов тактики, они удачно опрокинули.

Субиз даже не поверил:

- Такого не бывает! Но.., подкрепите жандармов. А жандармы-латники, удирая от Зейдлица, как врезались в свое подкрепление, так и втоптали его в землю. Свои смяли своих! Сотни бегущих французов задирали руки, толпами сдаваясь в плен. Но пленить их было некогда: разбитые жандармы обнажили весь фронт Субиза, и Зейдлиц увидел пехоту, никем не прикрытую.

- Вот они! - прокричал он. - Вырубай всех!.. Армия Субиза и армия германских княжеств ожидали, что придется пленить и грабить Фридриха. Но они совсем не были готовы сражаться. Инфантерия спасалась бегством через поле, несясь как угорелая. Пуще же всех развили прыть "воины" генералиссимуса Гильбургсгаузенского: побросав свои сундуки и палки, они прыгали в болота по самые шеи, зайцами впархивали за кусты. Калек и попрошаек было просто не узнать...

Субиз в бессилии раскинул руки:

- Хоть кто-нибудь - придите на помощь.., спасите же меня от позорного плена!

Французы его не спасли. От прусского плена его спасли наемники закованные до глаз в броню швейцарские гвардейцы...

Это сражение Фридрих даже не стал досматривать до конца: неинтересно, в игре не было острых, терзающих положений, решения битвы не требовали от него творческого вдохновения.

- Каковы же мои потери? - спросил он только. Потери были смехотворны: всего 165 человек.

- Это здорово! А французской армии Субиза более не существует... Эй, позовите сюда Зейдлица! Зейдлиц явился.

- Нагнись, - велел Фридрих. - Я хочу всыпать тебе как следует, чтобы ты не забывал своего короля!

Зейдлиц нагнулся, ожидая пинка под зад (что нередко бывало), но получил на шею орден Черного Орла.

- Ступай! Ты ранен...

- Куда ранен я? - удивился Зейдлиц.

- В руку! Пошел, болван.

К королю приблизился де Катт с раскрытым альбомом:

- Ваше величество, не угодно ли вам, чтобы я, в этот знаменательный для Пруссии день, записал ваши высокие мысли для будущих потомков?

Фридрих пальцем почесал выгоревшую на солнце бровь:

- У меня нет никаких мыслей. Я плохо спал.., мне мешали эти французы. Весь свет был мне не мил, когда я встал сегодня утром. Наконец, обедал я сегодня отвратительно. Не люблю, когда вокруг стоят незнакомые люди и смотрят мне в рот. У меня дурное настроение, де Катт!

- Отчего, ваше величество?

- Ах, мой милый, у короля немало забот! Вот были русские.., потом французы... А теперь надо идти и поддать австрийцам! Если хочешь, так и запиши для истории: совсем необязательно бить врагов сразу всех, если можно разбивать их поодиночке... Кстати, не забудь оставлять сбоку поля, - может, я потом что-либо добавлю.