Лашарела. Долгая ночь

одолеть нас одним ударом, забрать все наше золото и се¬

ребро, отъесться на наших харчах, а потом уж, отдохнув

и окрепнув, повернуть против главного своего врага. Но он

жестоко просчитается. Мы дадим ему такой поворот от во¬

рот, что война с монголами покажется развлечением и

праздником.

—

Дай-то бог,— внятно произнес Мухасдзе, когда все

затихли после боевой речи Авага.— Но не слишком ли про¬

сто мы рассуждаем? Джелал-эд-Дин собрал всех мусуль¬

ман и надвигается на Грузию, как черная туча.

—

Ха, да где же они, мусульмане?! Иран оп упустил

из рук. Ирак не повинуется Джелал-эд-Дииу. Вероятно, он

собрал кочующих туркменов. Плохи его дела, если дошло

до этих кочевников.

—

Говорят, четыреста тысяч войска,— гнул свою ли¬

нию Мухасдзе.

—

Откуда! Такого войска не соберет и багдадский ха¬

лиф. Этот слух распространяют лазутчики Джелал-эд-Ди¬

на, чтобы запугать нас, грузин. Но вот что я скажу: вопрос

не в том, большое ли войско у султана. Плохо, что война

надвигается не в добрый час. Не все благополучно в цар¬

ском дворце.

В разговор вмешалась мать Гочи. Она обратилась к

сыну:

—

Правда ли, сынок, у царицы с царем какая-то ссо¬

ра? По всей Грузии ходит недобрый слух.

Гочи опустил голову, отодвинул еду и ничего не отве¬

тил. Ответил вместо него Аваг:

—

В народе говорят правду. Венценосцы в ссоре. Ца¬

рица Русудан хочет избавиться от мужа — Могас-эд-Дина.

397

Дело государственное. Одна она делать такой шаг не впра¬

ве. Моего отца и некоторых крупных визирей ей почти

удалось уговорить. Но возражают Шалва и Иванэ. Поду¬

майте сами: если отпустить Могас-эд-Дина, то арзрумский

султан станет нашим врагом. Наших друзей на южной

границе он тоже настроит против нас.

—

Но почему царица хочет расстаться с мужем, он

ведь, кроме всего, отец ее ребенка? Она сама выбра¬

ла его в мужья и цари. Он красив, добр, воспитан. Принял

христианство, свыкся с грузинами как с родными, да, су¬

дя по всему, и полюбил нас.

—

Научился прекрасно говорить по-грузински. По-мо¬

ему, он Грузию любит теперь больше родной земли.

—

Эго, дорогой Турман,— резко вмешался Гочи,— бу¬

дет видно, если, не дай бог... Одним словом, настоящие дру¬

зья познаются в беде. Персы и турки любят нас, пока боят¬

ся.— Голос Гочи становился все жестче и злее.— Могас-эд-

Дин недостоин царицы Русудан. Прекрасно сделает, если

прогонит его от двора.

Говоря все это, Мухасдзе покраснел еще больше. Аваг

понимающе, но снисходительно улыбнулся. В Гочи говори¬

ла не столько злость к Могас-эд-Дину, сколько давняя и

тайная любовь к Русудан. Впрочем, какая же тайная, если

знают все при дворе.

Было время, когда Русудан, тогда еще вовсе не царицу

Грузии, но всего лишь сестру царя, хотели отдать в жены

ширваншаху. Юная красавица не хотела выходить замуж

за пожилого человека, к тому же некрасивого, к тому же

слывшего жестоким, к тому же не христианина, к тому

я^е в чужие земли.

Русудан плакала по ночам, но идти наперекор реше¬

нию царя и дарбази было бы невозможно. Оставалось при¬

мириться и ждать дня свадьбы, дня приезда ненавистного

жениха. В эти самые горькие, самые отчаянные для нее

дни нашелся рыцарь, влюбленный и дерзкий, который упал

к ногам обреченной и предложил решительный план: кони

готовы, ночь темна, нужно мчаться подальше в горы. Брач¬

ный договор будет расторгнут, а любящий брат простит.

Русудан едва не согласилась, но тотчас поняла, какой

позор принесет она царю и стране. Чувство долга, жившее

в сердце этой девушки, превозмогло соблазн, и она хоть и

с благодарностью, но с решительным отказом отпустила

безрассудно влюбленного рыцаря.

398

Гочи Мухасдзе вышел из опочивальни Русудан словно

раненый, схватившись рукой за сердце. В этот же день

подтвердилась старинная истина о том, что в царских двор¬

цах даже стены имеют уши. К вечеру по приказу царя не¬

задачливого рыцаря бросили во дворцовую темницу.

Со дня на день ждали приезда жениха. Русудан, ве¬

роятно, никогда не узнала бы о судьбе верного и самоот¬

верженного Гочи Мухасдзе, но все повернулось по-друго¬

му. Неожиданно скончался царь. Эта внезапная кончина

вызвала в свое время много подспудных толков, ибо царь

отличался крепким, цветущим здоровьем. При дворе на¬

чались распри. Братья Ахалцихели, Варам Гагели и Ба¬

курцихели стояли за воцарение малолетнего наследника,

в то время как другие вельможи требовали воцарения

Русудан.

Распри обострялись с каждым днем и, верно, принес¬

ли бы немало хлопот целому государству, если бы Русудан

не проявила мудрости и предусмотрительности. Неожидан¬

но она пригласила во дворец братьев Ахалцихели, то есть

своих противников.

—

Вы верны моей матери и моему малолетнему пле¬

мяннику. Благодарю. Конечно, он должен править Гру¬

зинским царством. Но он младенец. Чтобы прекратить

раздоры, сойдемся на следующем: я взойду на престол,

и ваши противники будут довольны. Как только наслед¬

ник станет совершеннолетним, я уступлю ему трон и цар¬

ство. Значит, будете довольны и вы.

Ахалцихели упали перед Русудан на колени уже как

перед царицей Грузии. При дворе наступил мир.

Впоследствии, взойдя на престол, Русудан не забыла

сговорчивости Ахалцихели. По какому-то другому поводу

ока подарила Ахалцихели Двин. Не остались без царской

милости и их единомышленники. Всех одарила, всех успо¬

коила царица, и жизнь в государстве потекла мирно, своим

чередом.

Гочи Мухасдзе, разумеется, был освобожден из темни¬

цы и сделался придворным зодчим. Тайная любовь его к

Русудан перестала быть тайной. Стесняться ли было такой

любви, если половина грузинских витязей и рыцарей были

откровенно влюблены в блистательную царицу.

Правда, никто из них, в том числе ж придворный зод¬

чий, не мог мечтать о большем внимании со стороны вен-

ценосицы, нежели милостивая улыбка. Гочи прекрасно

399

понимал, что его любовь (как бы ни относилась к нему

Русудан) никогда не будет разделена. Но от этого он

еще больше завидовал судьбе Могас-эд-Дина. У него в

сердце гнездилась какая-то нечеловеческая ненависть к

иноземному царевичу, сделавшемуся мужем его возлюб¬

ленной.

Аваг хорошо понял, почему покраснел Гочи Мухасдзе

и почему такая жестокость прозвучала в его голосе, когда

он говорил о Могас-эд-Дине. Он решил прервать разговор

и вновь заговорил о возможности скорой войны.

—

Эмиры из прилегающих к нам земель пожаловались

Джелал-эд-Дину, что мы их притесняем и заставляем от¬

казываться от магометанской веры. Джелал-эд-Дин будто

бы в мечети на Коране поклялся отомстить неверным гру¬

зинам за все притеснения магометан.

—

Лучше бы он мстил монголам за те неисчислимые

муки, за истязания, которые терпят магометане от Чингис¬

хана. Джелал-эд-Дин лицемерит. Его интересует не месть

грузинам, а грузинское золото. Хорошо. Пусть он потом по¬

делится с адарбадаганскими хмуллами всем, что ему до¬

станется от грузин!

—

Самонадеянность напрасна. Джелал-эд-Дин уже у

границ нашего царства. Завтра он может двинуться па

Тбилиси.

—

А что же мы? Ведь большая война требует больших

приготовлений.

—

Ну! Нашим полководцам известен каждый шаг сул¬

тана. В Адарбадагане есть наши люди, а у них есть глаза

и уши. Наши полководцы собирают огромное войско. Вме¬

сто с леками и джиками наберется восемьдесят тысяч че¬