Ужин у директора государственного банка

Евгений Иванович Ламанский, академик и глава российского государственного банка, тайный советник, видный экономист империи, был женат на баронессе А. К. Левендаль - отвратной особе! Ученый финансист изнемогал от ее бестолковых притязаний на проникновение в высший "бомонд" столицы. Александра Карловна страдала болезненной манией тщеславия: ей казалось, что их дом, дом директора государственного банка, должен стать обязательным средоточием политической и духовной жизни всего Петербурга. При этом сама она была неинтересна, неумна, малопривлекательна и нелюбима всеми.

- Эйген, - внушала она мужу в который раз, - пора нам снова устроить ужин. Ты должен пригласить всех послов и министров, а чтобы гости не заскучали, из Итальянской оперы следует позвать и певцов. Как зовут этого тенора?

- Но ты же знаешь, душа моя, - трагически отвечал Ламанский, - чем заканчиваются все наши ужины!..

Ужины заканчивались оскорбительно для хозяев. Иноземные послы, аккредитованные при дворе Петербурга, обычно присылали к Ламанским своих секретарей. Министры тоже не являлись, и места их занимали, в лучшем случае, начальники канцелярий.

Однако же Александра Карловна была настырна в своих претензиях, и семейные ссоры обычно разрешались одним.

- Хорошо, душа моя, - уступал Ламанский жене. - Не вводи меня во грех, а уж в долги-то мы и сами влезем. Ладно, еще раз я накормлю секретарей посольств и напою чиновников особых поручений. Пусть мерзавцы жрут! Пусть негодяи пьют! Пусть артисты - на мои кровные - услаждают их слух пением. Да, пусть!

Надо сказать, что дело происходило в царствование Александра III, который затворнически проживал в Гатчине, а послы месяцами не могли видеть его. Страдавшего запоями императора никакими клещами из Гатчины было не вытащить, и даже когда Джевецкий демонстрировал свою подводную лодку (одну из первых в России), даже тогда он погружался на дно. пруда в Гатчине!

Элемент неожиданности был внесен в обстоятельства ужина у Ламанских странным поведением послов двух враждующих стран.

Франции и Германии!

. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .

Маркиз Луи Монтебелло позвал к себе первого секретаря.

- Бовинэ, - сказал он ему, показывая карточку от Ламанских. - Вы видите, любезный Бовинэ, эту бумажку?

- Увы, маркиз, - отвечал игривый секретарь. - Предчувствую, что мне снова предстоит замещать вас за столом в этом скучнейшем доме Петербурга и развлекать барышень Ламанских, уже давно высохших в неприятном для них девичестве.

Маркиз Монтебелло сказал:

- Нельзя так долго играть на одной струне. Столь часто я отказывал Ламанским, что отказать и ныне просто неловко. Я поеду к ним. На этот раз не вы, а я! Но, - продолжал посол, - вам тоже предстоит побывать у Ламанских. После моего отъезда из посольства вы явитесь к Ламанским, и пусть лицо у вас, мой милый Бовинэ, будет крайне озабоченно. Вы скажете при этом, что меня ждут безотлагательные дела. Таким образом, вечер не окажется потерянным безнадежно. Вам