Красная - красная нить (СИ)

А всё потому, что мелочи. Мгновения. Я помнил его учащённое дыхание и каждую интонацию из последнего разговора так чётко и явно, что казалось, могу их повторить даже посреди ночи. Я помнил каждое слово и вздох. Я, блять, был самым лучшим и чутким приёмником его шифрованных сигналов, и если они не означали то, о чём я несколько ночей подряд думал, грея руки под резинкой пижамных штанов и жарко дыша, то я не просто «полный придурок», а «рецидивный идиот».

Но эти несколько дней как-то прошли, хотя один Бог знает, как тяжело они мне дались. Первые, самые яркие и чистые ощущения всё равно затёрлись, оставляя недоумение и сомнения. Всё-таки это Джерард. Чёртов человек-одним-куском, человек настроения. Откуда я мог знать, не взбрела ли в его светлую голову идея получше? Не забыл ли он обо всем, как о глупой шутке? А может, он просто разыграл меня? Мог хотя бы ключи от дома взять, идиотина…

Я кутался в свою куртку, стараясь спрятаться в ней от внешнего мира, хотя внутри салона было довольно тепло. Мотор шумел ровно, только разделительные полосы навязчивым пунктиром вклинивались в единообразно мелькающую картину за окнами. Я не заметил, как задремал, убаюканный белым шумом и своими безрадостными мыслями.

- Приехали. Эй, парень, просыпайся. Семнадцатая улица, сразу за парком. Верно?

Грубоватый голос вклинился в мой сладкий сон так неожиданно, что я не сразу сообразил, где нахожусь и что происходит. Разодрав глаза и ошалело оглядевшись, понял, что мы уже на месте. Сунул мужчине оговоренную сумму и, не застёгиваясь, почти вывалился из машины в небольшой сугроб у дома Уэев. В Ньюарке снега было много больше, наверное, шли снегопады, пока меня не было.

Протаптывая к дому дорожку по нетронутому снегу, слушал спиной удаляющийся рык мотора. Чёрт, снег и правда нехоженый. Неужели никого нет? Заранее обречённо ссутулившись, поднял руку и, чуть помедлив, постучал. Сильно, достаточно громко…

Я стучал уже не меньше минуты, начиная нервно похохатывать. Дверь не открывали. Это походило на самый идиотский розыгрыш на свете. Я даже не мог обижаться на Джерарда. Хм, глупее занятия и быть не может – обижаться на него. Разве можно обижаться на снег, что он тает в ладонях или от теплоты дыхания? Разве вода виновата, что превращается в лёд при отрицательных температурах? Это просто их свойства. Они не могут по-другому. А вот себя я люто костерил. Шляться где-то сутки с пятью баксами в кармане – очень стрёмная перспектива в самом конце декабря, перед новым годом. Когда из каждой мало-мальски приличной закусочной торчали такие заманчивые рекламы еды и напитков, когда множество магазинчиков на каждой украшенной к Рождеству и Новому году улице так и вопили: «Зайди сюда, купи что-нибудь»!

Я уже плюнул было и развернулся, чтобы пойти, куда глаза глядят. Куда-нибудь. Но вдруг ярко вспомнил нашу вторую встречу – я так же стучал, а потом вышел Джи и… Звонок! Ну почему я каждый раз забываю? Ответ прост. Он был слишком высоко для меня, просто глаза не цепляли эту кнопочку, которая для меня располагалась почти под потолком. Встал на цыпочки и позвонил. Смачно так, неторопливо. Потом ещё… И ещё раз, пока дверь вдруг резко не распахнулась, и перед моими глазами не возник Джерард собственной персоной. Такой домашний и невозможно, вот просто жутко заспанный, почёсывающий задницу через семейники – единственное, что было сейчас на нём снизу. Я уставился глазами на неслабо застиранный знак бетмэна по центру его старой вытянутой футболки. Его лицо выглядело обозлённым сначала, а потом, когда он разглядел меня, немного смягчилось, и парень даже легко улыбнулся.

- Оу, Фрэнки. Я чуть не послал тебя. Ты рано. Я ждал тебя попозже.

И что мне теперь, развернуться и уйти? Отчего-то я вскинулся и внутри заискрило. Я ожидал от него несколько другой реакции. Не знаю, какой именно, но явно не такой. «Я ждал тебя попозже»? Я обманывал, занимал деньги, унимал скачущее вперёд капота машины сердце только для того, чтобы услышать: «Я ждал тебя попозже»? Чёрт, да пошёл он! Я зло сжал губы и крутнулся на пятках, чтобы оставить это чучело тут – просыпаться, вникать, да что угодно, только без меня. Но меня схватили за рукав куртки – ох, неожиданно этот парень оказывался очень сильным и напористым – и развернули к себе, при этом с ноги закрывая входную дверь. Пути отступления отрезаны, и мне оставалось злиться молча, разглядывая его сонную, помятую физиономию.

- Далеко собрался? – его глаза выглядели удивлённо-зелёными сейчас, в сумраке коридора. Так странно. А потом он обнял меня. Крепко, прижимая к стене и повисая всем телом. Его голова устроилась на моём плече так самоуверенно, будто это было единственное место, где она вообще могла быть. Руки нагло заползали под расстёгнутую куртку, немного щекоча, чтобы соединиться где-то чуть повыше задницы. Ох, я замер, боясь лишний раз вдохнуть, чтобы не нарушить это волшебство. Я только что злился на него? Что? Вы шутите.

- Фр-р-рэнки, – он сделал это специально. Прокатил мою «р» у себя во рту, словно та была его собственностью, – от тебя так вкусно пахнет, м-м-м… Ты весь словно провонял каким-то дешёвым табаком. Курил?

Я на мгновение опешил. Что он несёт?

- Нет… О, это, наверное, водитель попутки. Он дымил несколько раз, и сигареты правда странно пахли.

Он притянул меня ещё ближе, хотя я и так был вплотную прижат к его телу. Вдохнул полной грудью, щекоча носом шею за ухом. Я не удержался, дрожь счастья и предвкушения уверенно прошлась по моей спине.

- Как же я хочу курить, – с придыханием сказал он, и я почувствовал, как волоски на моих руках встают дыбом. Он был весь такой помятый и домашний, какой-то беззащитно-наивный, а я в своей тёплой куртке чувствовал себя роботом, которого он почему-то решил обнять. Ох, я так хотел его сейчас – хотел засунуть его внутрь себя целиком и не выпускать какое-то время. – Но представляешь – ни одной сигареты в доме. Как назло. Поэтому буду дышать тем, чем ты провонял. М-м-м…

- Я могу сходить, купить… – ляпнул я, просто чтобы что-то сказать. Он высоко захихикал, касаясь носом то уха, то шеи. – Кто же тебе продаст, болван? Забей. Я уже почти накурился.

Мы стояли посреди коридора в совершенно пустом доме Уэев. Он – в одной футболке и семейниках, и я – только что с холода, в шапке, куртке, жестких джинсах… Я решился обнять его в ответ, но движение получилось смазаннным. Джерард вздрогнул, когда я повёл ладони вверх от его поясницы. Мне бы хотелось начать их путь ниже, но я смутился и не позволил себе этого. Под растянутой футболкой можно было пересчитать каждый позвонок.

- Ты такой тёплый, Джи… – зачем-то сказал я, улыбнувшись своему севшему голосу.

- Слушай, мне правда стрёмно, что я в таком виде. И когда я сказал про «позже», я не имел в виду, что не рад тебя видеть. Просто… Чёрт, я хотел быть при полном параде, а не так…

- Милая футболка, – не преминул я уесть его. – Ох, иди ты, – он поднял голову с моего плеча и чуть отстранился, чтобы поглядеть в глаза. Оу. Это становилось неловким. – Я всю ночь трясся в автобусе от Ашбери. Никак не мог уснуть. Поэтому, едва переступил порог дома, просто поднялся к себе, разделся и вырубился. Я ещё никогда не хотел спать так сильно, – он улыбнулся, обдавая меня утренним дыханием. Оно не было неприятным, просто чувствовалось странно. Волнующе. Я поднял его с кровати, и меня он обнимал сейчас. Кажется, я счастлив. – Я проснулся от твоего трезвона и спускался, чтобы убить любого, кто бы ни оказался за этой дверью, – он улыбнулся ещё шире, и я не смог сдержать свои уголки губ. Мои глаза непроизвольно прятались от его, всё дольше задерживаясь на губах. Даже на вид они были сухими и чуть потрескавшимися. Вдруг он прикусил нижнюю губу и, пропустив её через зубы, освободил – уже раскрасневшуюся и смоченную слюной. Внутри живота что-то дёрнулось, он продолжал улыбаться, а я начинал нервничать, как-то некстати осознав, что буквально припёрт к стенке.

- Вообще-то, я перед этим ещё стучал. Долго, – зачем-то признался я, стараясь отвлечься от его блестящей губы и посмотреть в глаза, но это было каким-то капканом. Сверху глаза, снизу губы, я обжигался и о первое, и о второе, и мечтал закончить всё это. Моё сердце колотилось, будто я бежал стометровку на время, и единственное, о чём моя голова думала сейчас – страстное желание что-то сделать с этим телом напротив. О, как я хотел. Так по-детски – до дна души, без остатка, не задумываясь о чём-либо кроме навязчивого тока крови, ударяющего по всем органам в теле.