The Beginning of the End (СИ)

Между прочим, Кифи поразила Беллу известием, что Имхотеп намеревается жениться.

- А разве… им можно? - воскликнула Белла.

- Можно, - подтвердила египтянка, поняв ее. - Конечно, не всем… Но Имхотеп, приближенный к его величеству и к наследнику, хочет взять в супруги девушку из Уасета, как и наш господин.

Белла подумала, что в ее время таких, как Имхотеп, называли “карьеристами”. Жрецы Египта, при всех ограничениях и самоограничениях, были значительно более светскими людьми, чем христианские священнослужители. Возможно, потому, что религия для египтян не отделялась от магии и от государственной службы: и самая эта служба была сродни религиозной. Ведь фараон считался воплощенным Хором - Хором на троне.

Однако Сети Амир “карьеристом” не казался. Может быть, устарели те способы продвинуться, которые использовались в Та-Кемет.

И как тогда быть с Меилой? Вероятно, она тоже древняя египтянка, - но никак не может быть этой самой женой, о которой теперь зашла речь: ведь Имхотеп старше своей нынешней жены лет на десять.

- А когда Имхотеп женится? - спросила Белла.

Кифи, лежавшая на циновке на животе, засмеялась.

- Когда найдет себе девицу. Может быть, среди жриц Амона, певиц или танцовщиц.

Она поболтала ногами и прибавила с удовольствием:

- Тогда мы все поедем в Уасет на свадьбу. И ты увидишь, как танцуют для бога его девушки!

Белла выпрямилась, стиснув руки и широко раскрыв глаза. А почему бы ей не…

Да, почему бы ей тогда не попытаться сбежать и вернуться в свое время? Ведь они, конечно, посетят храм Амона? Когда еще выпадет такой шанс!

Беллу почти не мучила совесть при мысли, что она может забрать с собой ребенка Синухета без ведома его отца. Ведь воспитывать его так, как древние египтяне, она в любом случае не сможет… Дети хорошо чувствуют, когда им лгут…

А Синухет со своим семейством только избавились бы от лишних проблем!

Белле теперь все чаще представлялось, что ее попадание в прошлое - не какое-то судьбоносное событие, а “закономерная случайность”. Если даже кто-то там, наверху, наказал Оскара Линдсея за надругательство над древней историей страны, это было направлено не против него лично, а сработал какой-то слепой закон, карающий непрошеных гостей. Как во время войн и природных катаклизмов гибли случайные люди…

Белла Линдсей попала в прошлое благодаря статуэтке! Ну и что? Почему Белла Линдсей решила, что это первый такой случай? Ведь пропадали же ее современники-путешественники в разных малоизученных местах, об этом писали в газетах, - и могли писать правду!

Англичанка занималась самоуспокоением, чтобы сохранить голову на плечах. Совсем не хочется попасть в вершители судеб, если ты ничуть к этому не готов…

Имхотеп уехал в срок, взяв с собою Амон-Аха, своего племянника. Синухет с женой провожали родственника, а Белла смотрела на это с крыши. Теперь ей вновь остается только ждать.

Опять побежали дни - Белла скоро вновь сбилась со счета, и принялась отмечать месяцы. Синухет, с которым пленница опять начала понемногу общаться, научил ее пользоваться древним календарем, и оказалось, что расхождение с современным не так велико. По двенадцать месяцев, по тридцать дней, и еще пять - дополнительные, которые прибавлялись к последнему месяцу.

Белла забросила на время и дневник, и рисование, отдавшись примитивному ручному труду. Так быстрее летело время - она все еще иррационально надеялась, что происходящее с нею скоро кончится.

Вдруг англичанка с испугом поняла, что забывает свой язык и его правила. Когда она теперь пыталась говорить сама с собой по-английски, то была вовсе не уверена, что не коверкает слова и правильно строит фразы. Ее словарный запас словно бы обмелел, высох на вечном египетском солнце, и многие понятия вспоминались с трудом.

А когда Белла перечитывала свои старые заметки, то поймала себя на том, что удивляется некоторым подробностям, точно в руки к ней попали чужие мемуары - или сочинения существа, намного более развитого, чем она сама…

Это ощущение, что она теряет себя, было ужасно. И некому - совсем некому было рассказать!..

Не раз ей нестерпимо хотелось признаться во всем Кифи: Белла едва сдерживалась. Никто не мог знать, чем это обернется.

К тому же, Кифи объявила, что опять в тягости. Куда Синухету столько детей?..

Кифи была рада - она неожиданно взялась учить Беллу интимным упражнениям, которые помогали легко родить: египтянка объясняла, какие внутренние мышцы надо сжимать и разжимать, и как именно. “Это тайна жриц Хатхор, но я давно ее знаю и решила открыть тебе”, - говорила маленькая наложница.

Белла сочла, что это совсем нелишне. Ее страх перед грядущими родами все усиливался.

Но тут случилось событие, которое отвлекло ее от собственных переживаний.

Умер отец Кифи, от несчастного случая, - тяжко поранился, работая в своей мастерской, и быстро истек кровью. Знающего лекаря поблизости не оказалось.

Кифи громко и бурно плакала, но скоро успокоилась. Придя к Белле, шмыгая распухшим носом, наложница Синухета в который раз принялась рассказывать, как счастлива ее семья, что оказалась в милости у их господина. Оказывается, Синухет позаботился об отдельной гробнице для ее родителей в “городе мертвых”, к западу от Буто. Он заплатил за бальзамирование по всем правилам; и еще жрецам, за молитвы и ритуальные пляски.

- Ты еще не знаешь, как добр и благороден Синухет! - пылко воскликнула Кифи. - Он и для меня приказал вырубить гробницу рядом со своей! И для тебя прикажет!

У Беллы все опустилось внутри.

- Для меня?.. - переспросила англичанка.

Глядя на Кифи, которая улыбалась сквозь слезы, Белла словно заново осознала, что эти люди со всей серьезностью верят в действенность своих погребальных ритуалов. В то, что их мертвые живут и нуждаются в них, - разумеется, те мертвые, чьи тела приготовлены надлежащим образом.

- А не рано для тебя строить гробницу? - спросила Белла, пытаясь отвлечься от мыслей о себе.

Кифи, имевшей уже одну дочь и носившей второго ребенка, еще не исполнилось и двадцати лет. Она была даже младше Беллы.

- Никто не знает, когда ты спустишься туда, откуда нет возврата, - сурово ответила египтянка.

Белла только покачала головой. Если Синухет вправду решил, что чужестранка, явившаяся неведомо откуда, достойна упокоиться с ним и его семьей, разубеждать его, наверное, будет очень оскорбительно… Белла Линдсей никак не объяснит этому египтянину, что люди ее времени думают об их диких и отвратительных обычаях поклоняться трупам!..

- Большие люди в Уасете, которых знает его величество, забывают о правде. А господин всегда думает о том, что скажет его сердце на суде Осириса, - прибавила Кифи.

Белла молча кивнула. Ну конечно, Синухет, имеющий такого брата, - праведник. Больше она ничего не могла сказать, чтобы не оскорбить свою собеседницу.

Кифи спросила, не хочет ли Белла поехать с ней на похороны отца, когда минет семьдесят дней скорби.

- Господин обязательно отпустит меня, и тебя тоже, если попросишь!

Белла поняла, что нужно уступить. Для египтян эти церемонии исключительно важны, и Кифи сейчас оказывает ей честь и доверие!

- Попроси господина за нас обеих, - сказала Белла, ободряюще улыбнувшись.

Кифи радостно кивнула; потом обняла подругу и всхлипнула на ее плече.

Через два месяца Белла впервые покинула поместье хозяина. Свою кошку она решила оставить.

Ее и Кифи отвезли в город двое крепких слуг дома, которые в случае надобности могли защитить женщин. У Беллы начал выдаваться живот и набухли груди, и она была потрясена этим зримым доказательством своего положения.

Белла посетила скромный дом отца Кифи в ремесленном квартале. Дорога туда была достаточно неприятной и даже опасной - запах отбросов, требухи и нечистот оскорблял обоняние, а манеры египетской бедноты оказались такими, как Белла и ожидала. Рабочий люд бранился и толкался, от них несло крепким потом, пивом и луком, а руки были еще грубее и сильнее, чем у современников Беллы, которые превратились в придатки своих механизмов.