Выученные уроки (СИ)

Когда у нас было «семейное собрание», Джеймс сидел на своем стуле с совершенно скучающим видом, только закатывал глаза и бормотал ругательства. Мама и папа, оба, его игнорировали, что, я уверена, с ума его сводило, хоть он и делал вид, что ему совершенно нет дела. Но они казались абсолютно решительными в том, что сделают это. Когда пришел папа, они сначала пошли на кухню поговорить наедине несколько минут, и, когда вышли, оба выглядели очень серьезными. Как будто они твердо решили пройти через это раз и навсегда и сделать это единым фронтом. Было так, как обычно, когда кому-то из нас попадало — пока они не выбирали стороны и не присоединялись к нашим ссорам. Я почти ожидала, что попаду под домашний арест, но, конечно, не попала.

Мы «говорили» почти сорок пять минут. И под «говорили» я имею в виду, они говорили, а мы все тихо сидели. Джеймс выглядел так, будто сейчас заснет. Ал, казалось, предпочел бы погрызть ногти, чем быть здесь. А я не знала, что еще делать, поэтому слушала и пыталась найти во всем этом смысл. Но это было бессмысленно.

Папе пришлось уйти, потому что тетя Гермиона позвонила и сказала, что это срочно. Оказалось, что-то насчет убийства, что свершится в их доме, и ей нужен папа, чтобы успокоить дядю Рона, пока Роуз еще жива и не похоронена на заднем дворе (под кустом роз, конечно). Папа сказал ей, что, может, стоит поглядеть на это иначе, потому что Роуз определенно нужно надрать задницу, и я думаю, он только наполовину шутил.

Но вот это совершенно другая история.

Роуз, наверное, в отчаянии, уверена. Не думаю, что в ее доме сейчас особенно мирно, учитывая, что первый час, прошедший с прихода газеты в тот вечер, был самым взрывным, что я когда-либо в жизни видела. Я серьезно думала, что Роуз умрет этой ночью. Я никогда не видела ее отца таким злым за всю свою жизнь. Я честно, правда, думала, что он ее убьет. Ал пару раз говорил с ней с тех пор, и, как оказалось, лучше не становится. Пару месяцев назад я была бы только счастлива, но сейчас это не так весело. Роуз ко мне сейчас добра, ну, добра в том смысле, как только она может быть добра (то есть все еще немного стервозно, но все равно). Она действительно была со мной последние несколько недель, и она достаточно умна, чтобы ее мнение обо всей ситуации выглядело обоснованным.

Но я не понимаю всей этой истории со Скорпиусом Малфоем.

Да, он симпатичный. Очень симпатичный, на самом деле. У него такие острые черты лица, что оно кажется абсолютно выраженным, и у него совершенная кожа (хотя немного бледноватая) и отличные зубы. У него такие шелковистые светлые волосы, какие обычно не увидишь ни у кого в возрасте старше трех лет. Он в таком роде симпатичный, что почти красивый, на самом деле. Он не выглядит настоящим, как фарфоровая кукла, которая разобьется, если не так ее тронешь. А еще он весь из себя такой таинственный, потому что никто о нем ничего не знает, потому что он почти никогда не говорит. А еще у их семьи денег больше, чем у бога. Но все равно даже со всеми этими положительными эстетическими и финансовыми качествами, я не понимаю.

Он странный. Первое и последнее. Он просто странный. Он ни с кем не говорит, и у него нет друзей. Я знаю, что акции Роуз на общественном рынке немного упали в этом году из-за зависания с бывшим парнем ее лучшей подруги и все такое, но все равно. Ее обычно волновало, что другие о ней думают. А теперь как будто ей на это насрать. Как будто она думает, что раз теперь на самом дне социальной лестницы, то значит, никогда назад вскарабкаться не сможет, а ведь она вполне могла. Ее мама будет министром магии, а это имеет значение! Это само по себе превратило бы ее в одну из самых популярных девчонок в школе, хотя бы потому, что люди любят дружить с теми, у кого, как они думают, есть власть. Поверьте мне, я знаю. Половина моих друзей любит меня только потому, что моя фамилия Поттер, и меня это устраивает. У меня есть несколько настоящих и двое лучших друзей (один из которых мой кузен, слава богу), и это все, что мне нужно. Все остальные дружбы поверхностные, и польза мне от этого та же, что и им от меня. И это хорошо. Я люблю быть популярной, и вот почему я не могу понять, почему Роуз не волнует мнение других людей.

Я уже даже не говорю про то, что он Малфой. Ладно, вру. Конечно, я с этого даже и начну. Она нафиг спятила? О’кей, ладно, у нее были определенные странные проблемы с психикой, но это? Это уж чересчур. Это Скорпиус на хрен Малфой! Я не знаю, насколько вы разбираетесь в законах Уизли, но правил там не слишком много. Одно правило точно существует в любом случае: Малфои — это зло. Ну, я понимаю, это уже немного наигранно, и нет, они не говорят такого на самом деле. Но мы знаем. О, мы знаем. Это одно из негласных правил: что-то, о чем не говорят, но лучше уж вам подчиниться.

Роуз, наверное, совсем надоело жить, не говоря уже о том, что она серьезно ненавидит своих родителей. Я имею в виду, она же должна была знать, что ничто на планете не разозлит ее отца больше. И конечно, она наверняка знала, что Люциус Малфой публично пожертвовал огромные деньги главному конкуренту ее мамы. Отличный способ саботировать кампанию, Роуз! Уверена, это часть ее тайного плана, не то чтобы он сыграл большую роль. Если тетя Гермиона не выиграет, я буду точно не единственным шокированным человеком. Она ведет с отрывом, и попытки Роуз устроить скандал просто бессмысленны.

До конца каникул остается пара дней, и я уже более чем готова вернуться в школу подальше от всего этого. Хотела бы я, чтобы мои братья не были такими истеричками и повели себя нормально хоть раз, может быть тогда я не была бы так несчастна здесь, в этой тишине. Это раздражает, и я это ненавижу. Это продолжалось постоянно, так что я более чем немного шокирована, когда из своей комнаты появилась мама и спросила, не хочу ли я сходить за покупками.

— За какими покупками? — скептически спрашиваю я.

— За одеждой, конечно! — говорит она со смехотворным фальшивым энтузиазмом, который сразу же мне подсказывает, что это ловушка.

Но все равно я обожаю покупки.

Мы оказываемся в магловском Лондоне, что меня вполне устраивает. Я рада, что, когда мама сказала «одежда», она имела в виду одежду, а не мантии. Я чувствую близкую привязанность к магловской одежде и чем дороже, тем лучше. В Лондоне полно самых роскошных магазинов в мире. Каждый знаменитый дизайнер на свете держит тут магазин, и я абсолютно точно это обожаю. Я могу часы проводить, просто ходя вокруг магазинов и глядя в витрины, но конечно, когда я покупаю вещи, я еще счастливее.

На самом деле я просто в эйфории!

Мама обычно не любит делать со мной покупки в этих местах. Она считает их слишком экстравагантными и любит бросаться словами вроде «слишком потакает» и «испорченная». Но иногда, время от времени, мы вместе транжирим деньги и устраиваем такой магазинный кутеж. Очень редко.

Похоже, сегодня один из таких случаев.

— Как тебе это? — спросила я, выходя из примерочной Koh Samui, моего самого любимого места на земле. Я до сих пор помню, как впервые тут побывала. Мне было шесть, и конечно, за мной приглядывала тетя Флер (кто бы еще привел меня в магазин вместо парка?). Я влюбилась, а сейчас я на нем просто помешана.

— По-моему, оно старовато, — мрачно сказала мама.

— Старовато? Мам, Френчи Маклюр — одна из самых новых восходящих звезд дизайна в городе!

— Не дизайн, Лили. Это длина тебя старит. Ты в ней выглядишь на двадцать.

— И? — я полюбовалась собой в зеркале во всю стену. — Что с этим не так?

— С этим не так то, что тебе тринадцать, — немедленно ответила она, вставая за моей спиной и подтягивая вверх широкий вырез платья.

— Через две недели мне будет четырнадцать.

Ее это даже не развлекло.

— Следующее.

Я закатила глаза, но не стала утруждаться и спорить. Вместо этого я бросилась назад в примерочную, аккуратно сняла первое платье и надела второе. Это винтажный дизайн, и конечно, это значит, ни у кого в школе такого не будет, У Триши Панабекер такого не будет, и это ее совершенно взбесит, когда она меня в нем увидит. Конечно, у меня нет ни малейшей идеи, куда я могу надеть такое платье в школе, но уверена, что я что-нибудь придумаю.