Нет вестей с небес (СИ)

Остаться человеком, чтобы не стать подобным Ваасу. Может, и правда она чудовище, ведь человек не будет убивать себе подобного с ощущением, что бьет по мишеням на трассе. Человек — существо символическое, все смыслов просит, ценностей, оправдания. А эти, убитые, чья кровь и мозги залили желтую резину лодки, уже никаких смыслов не просили, и оттого с огромным трудом признавались людьми. И пришлось вскоре своими руками вытаскивать их тела из лодки, сваливать прямо на берегу в кустах, чтобы не так заметно было, да пытаться оттереть хотя бы частично транспорт.

— Так, джип оставим здесь, авось не угонят, — рассуждал Герк, повязывая на голову крупный платок-ленту, чтобы серо-русые патлы не лезли в глаза, потому что банданой он оттирал вражескую кровь, отскребая ошметки того, что являлось содержанием голов, тел… Джейс закрывала свое сознание, закрывала воспоминания: это все она, это она от испуга упустила этот шанс, била метко прямо в головы с такого расстояния, не боясь, что рискует промахнуться. Может, верно, что жило в ней какое-то чудовище, которое так нравилось ловить и отпускать Ваасу, глядя, как все ближе оно к тому, чтобы прогрызть неуверенную и тихую личность девушки.

И оба они с пулями вместо сердца, и оба они мертвы при жизни… Но так не хотелось превращаться в чудовище, что бы ни говорили все эти люди. Но реальность слишком жестока: либо сгинуть, впав в ступор, либо озлобиться до бесчеловечности. Идеями-то никого не спасти.

Комментарий к 77. С пулей в груди “Ваас предал ракьят за наркотики. Неужели все верят в эту ложь”, – вот не поверите. Сегодня в игре бродила, вот на эти грядки автор ваш набрел. Ну, и кто бы думал, что там растет? В деревне ракьят, не у пиратов, нет. “Да-да”, “конечно”, “именно” из-за наркотиков. А в деревне конопля совершенно случайно проросла.

Что ж... Как обычно: прошу молчаливых читателей не молчать, автор псих, ему нужны отзывы.

====== 78. Игнорируя приступы страха ======

…крадусь в темноте, игнорируя приступы страха.

© Flёur «Бессмертие» .

Лодка медленно продвигалась на запад, прямо к вечерней тьме, что наползала мифическим змеем на солнце, убегавшее за горизонт короной на небе. А вокруг цвела земля, на редких крошечных островках лианы заплетались между камней древних развалин, оттуда немного несло гнилью вперемешку с тягучими ароматами растений, трав, цветов. И кровавым закатом снова полыхали орхидеи. На той земле, где все растет, все быстро умирает. И камень уж который год травою прорастает, но не забудет и вовеки он, как пращой брошен меж знамен. Жизнь легенды в паутины заковывает, солнечные блики в страну змей.

А накануне ночью все снилось, будто мир постиг Апокалипсис, будто планета замедляется, переставая крутиться вокруг своей оси, и все небесные светила выстраиваются в ряд, Вселенная замирает постепенно, точно механизм, что разогнали и настало время его остановить, а людям меж тем неведомо, сколько продлится их агония. В который раз уж снился конец всего. Может, и правда не так он далеко, в любую другую эпоху человек никогда так не загрязнял планету, не придумывал, как уничтожить всех и сразу. А вот придумал, а вот загадил все так, что киты из отравленных вод на берег выбрасывались. И все верил, будто это и есть едва ли не пик цивилизованности. И с удобной идеологией-наукой, заглушая и без того черствую совесть, с полным сознанием своей правоты убивал, часто чужими руками.

Джейс сидела, сжав зубы, рядом не могла унять кашель Дейзи. Скоро лодка покинула область покрытия сигнала навигатора, неслучайно пираты выбрали для сбыта живого товара остров, который и засечь толком никто не мог.

И чем больше наползала тьма с запада, тем ближе оказывалась громада камней, темневшая вдали. Дом доктора Эрнхардта остался уже далеко в стороне, а диверсанты-сумасброды правили возле северного побережья, которое тоже скоро осталось за кормой моторной надувной лодки. Ненадежный же им достался транспорт, но это значило, что у пиратов тоже нет ничего более выдающегося. Они тоже жили посреди этой свалки поломанных вещей и судеб.

«Успеть бы, успеть», — только билась мысль в голове Джейс, пока она сознавала, что никто из них не представляет, что ждет их там, на этом острове. Тут уж даже Герк притих. Дейзи все больше сгибалась пополам от стресса. И больше всего она опасалась попасться снова в плен. Зря все-таки ее взяли с собой, да оставить оказывалось не на кого. Нигде их не ждали, некуда лететь.

Джейс поняла, что обязана отвлечь подругу, пока они приближались к запретной территории дальнего острова. Вот только слов снова не находилось, никаких верных слов, никаких уместных вопросов, один только неуместный, неуверенный, произнесенный, точно со скрипом замерзших механизмов:

— Дейзи… А ты… Ты любила его?

— Кого? — встрепенулась Дейзи, как будто сбрасывая часть своей едва начавшейся паники. Да, именно паники.

— Ну… Его… — неуверенно продолжала Джейс, сама не зная зачем.

— Пожалуй. До того, как он стал скотиной, — порывисто отвернулась Дейзи.

— Может, я зря поднимаю эту тему, — прошептала девушка тихо. Собственные речи всегда казались неуместными и глупыми. Может, потому у нее не было друзей, может, потому, что боялась лишний раз говорить, чтобы не сказать глупость.

— Если ты ее поднимаешь, значит, ты для себя совета спрашиваешь, — недовольно отвечала Дейзи, отворачиваясь, точно обижаясь на собеседницу. — Так что я отвечу: любила. Когда он был человеком. Здесь он потерял человеческий облик.

Голос ее неуверенно дрогнул.

«В Торстоне вместе с другими наемниками он бил ногами женщину, а потом они пристрелили случайного прохожего. На задворках там вообще лежали трупы. А я еще думала, откуда этот запах, не помоек, а чего-то похуже… И много еще что делал… Но не важно. Это я точно не хочу больше вспоминать», — подумала Дейзи, но никто не слышал ее мыслей, впрочем, Джейс и не требовалось слушать еще чьи-то рассказы, чтобы догадаться о виденных картинах, которые не воплотит в себе ни одно больное сознание какого-нибудь свихнувшегося художника. Для слишком многих вещей в этом мире не хватает слов, их не описать искусством, только фантасмагорией, что на вид ужаснее, а изнутри — слабее. Ведь та же смерть — вовсе не старуха с косой, не скелет в плаще. А так… Тело. Трупные пятна, запах тлена. И потерянные взгляды оставшихся по эту сторону мироздания. Вот она — смерть. Если убийство, то еще кровь. И прочее, что является верным сигналом, что с телом человеческим что-то не так. И это пугает больше скелета в плаще. Никакой мистики. Джейс уже знала, что никогда не испугается историй о монстрах и призраках. Разве только сказания о проклятьях все меньше казались выдумкой. У кого просить себе удачи, если проклят? Нет, не проклята, не за что. Впрочем, кто знает… И девушка просила удачи. Не для себя, может быть, но для товарищей.

— Это в прошлом. Я на свободе! — сжала кулаки Дейзи, распрямляясь на своем месте в лодке. — Теперь надо освободить Лизу.

Несмотря на неверные вопросы, которые сами собой вскочили на язык, Джейс удалось добиться эффекта: паника подруги уступила место гневу, не позволяя больше сжиматься от нервного кашля, с которым справиться порой сложнее, чем с бронхитом. Но сомнения как будто теперь передались Джейс, которая еще более неуверенно протянула, вопросительно глядя на старшую подругу, точно ученица на учительницу:

— И что же, нет способа вернуть таких нелюдей обратно к состоянию людей?

— Джейс! Ты сама видела. И ты, вероятно, даже убивала таких. Получается, что нет. Легче убить, — сурово осадила Дейзи, все больше хмурясь, все больше злясь, но вскоре вздохнула горько и пространно. — Что поделать…

«Легче или это единственный путь? Но для чего я спрашиваю? ..» — неопределенно помыслила Джейс, но вскоре отогнала свои рассуждения. Ей бы тоже следовало вновь пробудить свой гнев, свою озлобленность, не безрассудную, а ту, что уничтожает необоснованный страх, который порой губит, когда человек, отшатываясь от каждой тени, вылетает на реального противника.