My December (СИ)

Гермиона вздрогнула, останавливаясь. Навострив уши, она нахмурилась. Прокрутила его вопрос еще раз в голове. Неужели он позвал ее только ради расспросов о Драко? Малфой был последним человеком, о котором она хотела говорить с когтевранцем.

— Тем, что ты не понимаешь меня. Вместо милой прогулки ты устраиваешь мне допрос, Ленни? Тогда я, пожалуй, пойду, — выплюнула девушка, разворачиваясь.

Она упрямо посмотрела на бывшего “друга” и собиралась уйти, но громкий оклик остановил ее, заставляя замереть от испуга.

— Никуда ты не пойдешь, Грейнджер! — выкрикнул Страцкий, имитируя интонацию Малфоя.

Он ногтями впился Гермионе в руку, притягивая девушку к себе. Парень толкнул девушку с такой силой, что та больно врезалась в дерево. Ленни подошел к гриффиндорке, проводя рукой по влажной от слез щеке.

Она охнула, сдавленно и хрипло. Звук вырвался из глотки вместе с потоком слез.

Осязаемый страх застыл перед ней, еще больше нарастая при виде тяжело взора Ленни. Он выглядел сумасшедшим, даже безумным. И девушку прекрасно видела это в нем.

Хочет потянуться за палочкой, однако рука не в силах сделать это движение. Хочет закричать, но, кроме писка, не может и слова вымолвить. Только ручьи слез. Не от боли, а от того невероятного, накатившего волной, страха.

— Ты ведь такое обращение любишь, грязнокровка?! — прошипел парень, положив руку ей на талию.

Грудь девушки сотрясалась от всхлипов, в глазах горел ужас.

Он ведь не может так поступить? Он бы никогда не причинил ей боль. Он же… он же любит ее.

Впервые Гермона захотела, чтобы это оказалось правдой. Чтобы он вспомнил, что чувствует по отношению к ней. Чтобы убрал свою руку, черт его забирай.

— Ленни, прекрати! Что же ты делаешь? Ленни, пожалуйста! — простонала Гермиона.

Голос был таким жалким, что парня передернуло.

“Моли о пощаде”, — подумал он, когда его губы поднялись вверх в насмешливой ухмылке.

Он с силой сжал ее бедро, схватив другой рукой за плечо. Влажным ртом он потянулся к девушке, поглатывая ее всю.

Она задыхалась, плакала. И это было так больно, так неприятно.

Кровь смешалась со слюной, и девушка зарыдала еще сильнее. Пыталась вдохнуть, как можно больше воздуха, но ничего не выходило — будто Страцкий хотел убить ее этим поцелуем. Однако, когда Гермиона выронила учебники, чтобы оттолкнуть его, Ленни отстранился.

Посмотрел. И мысль, короткая, маленькая, промелькнула в голове — оставь ее. Но новый вздох Гермионы заставил сознание передумать.

Стал покрывать поцелуями ее шею, кусая кожу. Лапая руками ее всю — ударяя по попе, сжимая грудь. И эти прикосновения были настолько противными, настолько ужасными.

Девушка вырывалась, брыкалась, стараясь отпихнуть от себя Страцкого, но тот ничего не замечал, продолжая свои противные действия.

Ему хотелось ее — раздетую, без единого клочка одежды.

— Не рыпайся! — выплюнул когтевранец, когда его пальцы проникли под тоненькую рубашку Гермионы.

Она в ужасе ударила его рукой по лицу. И зря.

Глаза, до этого болезненные, вдруг налились кровью, загорелись. По венам побежала кровь, а сердце зашлось в быстром ритме.

“У тебя был шанс, — пронеслось у того в голове холодным голосом, — но сейчас… ты ответишь по заслугам”.

И этой мысли, от этой чертовой мысли, его разум поехал. Слишком быстро и слишком невероятно для одного человека.

Заметив это, Гермиона, казалось, сошла с ума. Потому что то желание, что она испытывала вчерашнем вечером, вернулось — жить.

— Помогите! Помогите мне! — заорала девушка, но тут же получила смачную пощечину в ответ.

Веки резко распахнулись, и она обомлела. Следующее слово застыло на губах открытого рта. Гриффиндорка замерла, выкинув две руки вперед.

— Я же сказал не рыпаться, Грейнджер! — голос его прозвучал, словно змеиное шипение.

Он со злостью сцепил с нее куртку, а затем и мантию. Вещи полетели куда-то в сторону. Ленни потянулся к верхним пуговицам кофты.

Адреналин ударил в голову, возвращая Гермиону в реальность. Слезы засохли на щеках, которые подрагивали от страха. Голова наливалась кровью, а в глазах читался неподдельный испуг. Однако разум, всего на секунду, восторжествовал над страхом.

— Кто-нибудь! Помогите! — заорала она еще громче, отчаяннее.

С губ Страцкого слетел глухой рык.

“Пожалеешь, стерва”.

Пальцы, сжимавшие ее руки, побелели.

Она же любит таких, как Малфой? Так пусть получает. Эта неблагодарная сука не хотела, чтобы Ленни остановил Драко тогда.

Парень почти расстегивает всю кофту, когда невероятной силы удар приходиться на спину. Ленни выпускает Гермиону, громко вскрикнув. Его хватают за воротник, стукнув головой о дерево.

Девушка отбегает в сторону, дрожа всем телом. Ее ноги еле держаться, и она почти, что падает. Голова кружится, и перед глазами все вертится. Почти ничего не слыша, Гермиона пытается напрячь слух, чтобы расслышать происходящее.

— Ты что, блядь, охуел?! — проорал спаситель.

От злости парень сильнее прижал Ленни к дереву, выплевывая слова на его кожу, лицо. Пусть он был и меньше Страцкого ростом, однако та ярость, что он испытывал, словно поднимала его все выше и выше — и вот парень уже стоит на голову, а то и три, над этим уродом.

Однако когтевранец, прижатый с такой силой, что создавалось ощущение хрустящих костей, не собирался сдаваться. Он схватился за протянутые руки, пытаясь убрать их от шеи.

— Не рыпайся, ебать! — заорал спаситель, тряхнув его еще раз за куртку. — Отвечай!

Гермиона пыталась увидеть, что творилось, но все попытки были тщетными. Ее веки стали гораздо больше, чем были в нормальном состоянии. Ноги становились ватными, и тело не держала ее. И ничего не находилось рядом, за что можно было бы схватиться.

Бедная, несчастная, перебывав еще в большем страхе, гриффиндорка была похожей на слепого котенка. На которого напала собака, а теперь спасал непонятно кто. И неизвестно, лучше или хуже той злой собаки.

— Отъебись от меня, хорек! Тебе можно ее трахать, а мне нет? — едва успел прошипеть Ленни, уворачиваясь от нового удара.

Однако парню удалось сделать свое дело — со всего размаху он залепил в челюсть. Что-то хрустнуло, и Страцкий тяжело выдохнул. По губе заструилась кровь, капая в рот. Он, сглотнув ее, плюнул спасителю в лицо. И, как говориться, напрасно ты сделал это, дорогой.

Новый, ослепляющий, выбивающий мозги из головы, удар врезается в его череп. И уже неизвестно для Ленни, от чего он. От руки слизеринца или от дерева, в которое он вхерачил его.

— Ты охуел, Страцкий? Что ты делал с ней?

Драко впил свои когти ему под кожу. Ленни, который стоял уже на полусогнутых ногах, почти висел на куртке, за которую держал его парень.

Вздох вырвался у него из груди. Кровь хлестала во все стороны, заливая ладони и лицо Малфоя.

— Говори! Сейчас же! Или я убью тебя, клянусь! — наклонившись к его уху, прокричал Драко.

Когтевранец хотел что-то сказать, однако не мог — бормотание и кровь со слюной вылетали из его рта, но Малфой ничего не мог расслышать.

Еще раз — тяжелый удар человека об дерево, и тот падает на землю. Однако его снова подхватывают, пытаясь вернуть к жизни. И повторяют вопросы снова и снова, будто даря последний шанс.

— Сама… она сама… — одними губами сказал Ленни.

Он уже не соображал, не думал. Хотел одного — чтобы его поскорее отпустили, разрешили лечь на землю. Он не видел ничего, кроме красной жидкости, стекающей с правой брови, и рассерженный, убийственный взгляд противника.

Вся та дурь, с которой пришел Страцкий, потерялась. Он готов был просить прощения, стать на колени, лишь бы его отпустили поскорее. Лишь бы этот нескончаемый гнев Малфоя окончился. Однако не мог — не было сил.

— Что? Она? Что она, блядь?

Драко не может успокоиться, пока не услышит ответ. Вразумительный, честный.

Сказать, что он был зол, — это ничего не сказать. Ярость почти ожогами выступала на его горящей коже. На руках, что держали Ленни так сильно, что еще не понятно, как тот оставался в сознании.