Сердце в тысячу свечей (СИ)

– Сноу пытал тебя? – тихо спрашиваю я.

Зачем я спрашиваю? Память о плохом лучше не тревожить.

На мгновение Пит замолкает, а потом спокойно отвечает:

– На мне ставили своего рода эксперименты. Сколько раз можно сломать человеку руку, исцеляя ее вновь и вновь, пока жертва не перестанет дергаться перед неизбежным. Или сколько иголок можно воткнуть в тело, пока сознание не отключится, даря благодатную темноту.

Я прикрываю рот рукой, чтобы не закричать, но Пит успокаивает меня.

– Я догадывался, что Сноу не нужен мой труп. Каждый раз мое тело приводили в порядок, чтобы повторить потом вновь. «Все – ради науки», – так мне сказал один из моих «врачей».

Напарник качает головой, отгоняя воспоминания. Он встает, подходит к камину и подкидывает пару поленец в огонь, который с жадностью поглощает пищу, благодарно треща, «ломая кости жертвы».

– Меня не исцелили только однажды – когда принесли в эту камеру, – напарник обводит взглядом вокруг. – У Сноу были планы на тебя, Китнисс. Проверить, как ты будешь себя вести. Очередной эксперимент…

– И я сделала все, как он и хотел, – констатирую я.

– Да, – лицо Пита грустное, взгляд рассерженный. – Президент неплохо изучил нас обоих, он предвидит наши шаги и развлекается, проверяя свои теории.

– Теории?

– Ты еще не поняла, Китнисс? – напарник усмехается. – Мы с тобой – мыши, а это, – его рука указывает на нашу камеру, – мышеловка. Она захлопнулась. Нам оторвало лапы, но головы-то целы. И это не случайно…

Поворот ключа в замочной скважине прерывает страстную речь Пита. Мы оба поворачиваемся к двери, удивленно глядя на двух вошедших миротворцев.

– Мисс Эвердин? – начинает один из них. – Вам придется пройти с нами. Президент Сноу желает с вами побеседовать.

– Я пойду с ней! – вмешивается Пит, но человек в белой форме качает головой.

– Вы, мистер Мелларк, остаетесь здесь. Разговор будет приватным.

Дорогие мои, этот фик читает только пара человек?

Хочется увидеть какую-то реакцию с вашей стороны.

Что хорошо, что плохо?

Автору кажется, что никому не интересно ((

========== 05 ==========

Комментарий к 05

включена публичная бета!

заметили ошибку? сообщите мне об этом:)

Миротворцы ведут меня по коридорам, некоторые из которых я помню – я проходила по ним, когда пыталась сбежать. Мои стражи сворачивают три раза налево, затем используют электронный ключ, подобный тому, что предлагала мне Энорабия, для того, чтобы открыть дверь, и мы продолжаем путь.

Я пытаюсь запомнить дорогу – направо, снова направо. Лифт. В нем зеркальные стены, и я вижу себя впервые за несколько недель. Тусклые волосы, заплетенные в неряшливую косу, ярко выделяющиеся скулы, острый подбородок. Мое лицо изможденное, уставшее. Отвожу взгляд: я и раньше не была красавицей, а теперь и подавно.

Лифт поднимается достаточно долго, из чего я делаю вывод, что Сноу ждет меня где-то в личных апартаментах: в прежние времена я не раз бывала во дворце, первые этажи открыты для посещения, тогда как третий и четвертый – закрытая для посторонних территория.

Створки дверей лифта бесшумно разъезжаются, и вслед за миротворцами я выхожу в просторный холл. Обстановка здесь самая что ни на есть капитолийская: пол устилают ковры, стены наполовину покрыты панелями из красного дерева. Кругом картины, вазы, цветы и безгласые, стоящие через каждые пару метров и готовые выполнить любой приказ своих хозяев. Проходя мимо, я невольно всматриваюсь в их лица, помеченные татуировками. Молодые симпатичные девушки. Искалеченные и сломленные.

– Пришли! – командует один из миротворцев, и наша маленькая процессия останавливается.

Он стучит в массивную деревянную дверь, а потом входит, докладывая о том, что «мисс Эвердин ожидает в коридоре». Не проходит и минуты, как миротворец возвращается и предлагает мне пройти внутрь.

Очевидно, меня привели в рабочий кабинет президента: здесь полно книжных шкафов, несколько кресел в ряд возле стены и центр всего – длинный стол, во главе которого сидит Сноу. Он не смотрит на меня, подписывая какие-то бумаги, и это дает мне лишнее время, чтобы осмотреться: строгая роскошь, подчеркивающая статус президента. Мое внимание целиком поглощает огромное окно, расположенное за его спиной, на дальней стене, – в нем раскинулось широкое чистое небо.

– Все, Кларисса, можешь забирать, – говорит Сноу, откладывая в сторону ручку и отодвигая от себя бумаги.

Мой взгляд останавливается на темноволосой капитолийке, стоящей возле него.

–Спасибо, – сладким голосом отвечает девушка, прижимая к груди документы.

Она обходит стол и направляется к выходу, скользнув по мне оценивающим взглядом таких же серых, как у меня, глаз.

– Рад снова вас видеть, мисс Эвердин, – приветствует Сноу, и я тут же забываю о капитолийке. – Присаживайтесь.

Чувствую, как мышцы сковывает от страха, однако подхожу ближе и располагаюсь на одном из стульев.

– Замечательно выглядите, – говорит президент.

Вспоминаю свое отражение в зеркале и морщусь.

– Не думаю, что я сейчас в лучшей форме, – спорю, сжимая в пальцах ткань штанов.

– Согласитесь, для почти шести недель плена, ваш вид можно назвать цветущим, – настаивает Сноу. – Ваше тело не получило физических увечий, вы не отравлены и не страдали от голода.

Мне нечего возразить, так что я решаю промолчать.

– Мятежники представляли картину куда более красочной. Их ролики делали из вас благородную мученицу. Плутарх Хейвенсби всегда любил добавить драматизма.

Я настораживаюсь от слов, произнесенных Сноу, но не потому, что он знает о предательстве Плутарха, а потому, что он говорит о повстанцах в прошедшем времени. Видимо, что-то изменилось в моем лице, потому что президент снисходительно улыбается, сложив руки перед собой на столе.

– Вы все правильно поняли, мисс Эвердин. Сопротивление сломлено. Революция, на которую вы так надеялись, не состоялась.

Я как рыба, которая только и может, что открывать рот, жадно хватая воздух. Единственное, что у меня выходит, это прошептать имя сестры.

– Прим?

Сноу не обращает на меня внимания, продолжая:

– Повстанцы по всему Панему сложили оружие, признав власть Капитолия. Наша с вами страна едина как никогда.

– Что с Прим?! – настойчивее спрашиваю я.

Президент долго смотрит на меня, перебирая короткими пальцами свою седую бороду, и только спустя несколько минут говорит:

– А это как раз самая интересная часть нашей с вами беседы, мисс Эвердин.

Я задерживаю дыхание, боясь услышать новость, которая разобьет мне сердце.

– Полагаю, наш уговор не врать друг другу все еще в силе? – уточняет Сноу. Я энергично киваю. – Замечательно.

Он делает знак рукой, и безгласая подходит к нему, наливая в кружку чай.

– Для мисс Эвердин тоже, – говорит президент.

Я мотаю головой, отказываясь.

– Я настаиваю. Ромашковый чай – прекрасно успокаивает нервы.

Мне ничего не остается, как принять из рук девушки небольшую белую фарфоровую чашку. Ее тепло согревает мои окоченевшие от волнения пальцы.

– Мне известно, что вы помогали повстанцам, изображая Сойку-пересмешницу, – Сноу говорит медленно, периодически отпивая по глотку чая. – И у меня есть основания полагать, что вы, мисс Эвердин, можете стать прекрасным символом единства Панема, – он бросает на меня быстрый взгляд, наблюдая за реакцией. – Я могу наказать вас, но предлагаю взаимовыгодное сотрудничество.

Я крепко сжимаю в руках кружку.

– А если я откажусь?

Сноу ставит свою чашку на тоненькое блюдце. Соприкасаясь, посуда позвякивает.

– В этом случае, мне придется постараться вас убедить, мисс Эвердин. Например, в одну из ясных зимних ночей на Тринадцатый, в котором укрывается ваша сестра, посыпятся бомбы. Больше, сильнее и куда более разрушительные, чем те, которые сравняли с землей ваш родной дистрикт.

– Они откроют ответный огонь! – вырывается у меня. Я испугана, но пытаюсь защищаться.