Сердце в тысячу свечей (СИ)

– Вероятно, нам стоит отвести вас в более подготовленное помещение, – заявляет он, и, игнорируя мое сопротивление, меня уводят прочь.

Я оказываюсь в просторной комнате, уставленной зеркалами, столиками с косметикой, вешалками с платьями и всем необходимым. Рай для тех, кому не все равно, как он выглядит, только вот я не из их числа: для меня следующие несколько часов становятся бесконечной мукой. Мое тело трут, скоблят, смазывают маслом. Раза на три моют волосы, втирая в них какую-то белую кашицу. Педикюр, маникюр, удаление лишних волосков… Мне кажется, что я снова попала на Игры и сейчас меня готовят для того, чтобы показать всей стране в прямом эфире. А потом убить. И я не далека от истины.

Когда, наконец, меня привозят в телецентр, я должна признать, что выгляжу очень неплохо: волосы собраны в хвост на затылке и подкручены. Яркая подводка для глаз, светло-голубые тени, мягкие румяна. Мне выбрали платье до колен глубокого серого цвета, сплошь усыпанное почти прозрачными блестками, а к спине прикрепили небольшие белые крылья.

– Я ангел или вроде того? – спрашиваю я у Вениса, своего нового стилиста.

– Ты – райская птица, – широко улыбается он, поправляя складки моего платья.

– Птицы преследуют меня, – бурчу я, проходя за кулисы.

Я слышу рев зрителей, пришедших поглазеть на «уже счастливых влюбленных», и мне становится не по себе. Где Пит? Нас привезли сюда по одиночке, я не видела его с самого утра. Я надеялась, что он будет рядом, когда придется снова врать, но, вероятно, мне придется пройти через это одной. Нервничаю, покусывая губы, и внезапно замираю от удивления: навстречу ко мне, постукивая каблуками о глянцевый пол, идет та самая девушка, которую я видела в кабинете президента.

Она подходит совсем близко ко мне, и я получаю новую порцию ее снисходительно-оценивающего взгляда.

– Что ж, Китнисс Эвердин, видимо, нам не избежать знакомства? – начинает брюнетка. – Я Кларисса Мейн. Меня придется любить и ценить, потому что от того, насколько мы сработаемся, зависит, хорошо ли сложится твоя жизнь в Капитолии.

Меня передергивает от ее самоуверенного тона, но я подавляю в себе агрессию и, выдавив улыбку, интересуюсь:

– Чем же ты так разгневала Сноу, что тебе поручили возиться со мной?

Девушка меняется в лице, но только на мгновение, а потом снова берет себя в руки.

– Вообще-то, и ты, и твой дружок – вы оба теперь будете под моим чутким руководством и наблюдением. Я – ваша палочка-выручалочка и ангел-хранитель в одном лице, – ядовито улыбается Кларисса. – Все ваши действия согласуются напрямик со мной. Понятно?

Я не выдерживаю, страстно желая стереть выражение превосходства с ее лица.

– И с чего ты взяла, что я буду что-то там с тобой согласовывать?

Брюнетка пожимает плечами.

– Если дорожишь жизнью сестры – будешь. А уж с Питом я найду общий язык – он куда более сообразительный, чем ты, детка.

Всерьез раздумываю о том, чтобы сказать Клариссе что-нибудь гадкое, но она неожиданно поднимает вверх указательный палец, призывая меня к тишине.

– Началось, – говорит она, и я отчетливо слышу звуки музыки, заполнившей студию.

Я и Кларисса подходим к занавесу, аккуратно выглядывая на сцену, и я вижу Пита, который бодро идет навстречу Цезарю, широко улыбаясь. Они жмут друг другу руки и усаживаются на диванчики.

– Что ж, Пит, рад тебя видеть, – начинает Цезарь. – Ты поистине не перестаешь меня поражать! Каждый раз, когда, кажется, я прощаюсь с тобой уже навсегда, ты возвращаешься!

– Вероятно, Цезарь, это наша с тобой традиция! – шутит Пит. – Мне слишком нравится у тебя в студии, чтобы отказать себе в удовольствии посетить ее вновь.

Зрители громко аплодируют, и действие на сцене набирает обороты. Пит и Цезарь подтрунивают друг над другом как старые приятели, смеются, делятся сокровенным. Меня всегда поражало, как легко мой напарник надевает на себя маски. Что из того, что мне о нем известно – правда? Может быть, я совсем не знаю его?

Качаю головой. Это все нервы, я уверена в Пите: он не бросит меня в беде. А это самое главное.

– А он хорош, – констатирует Кларисса, разглядывая красивого парня в идеально белом костюме. – Ты хоть знаешь, сколько женщин в Капитолии, да и по всей стране, завидуют тебе?

Я поворачиваюсь к брюнетке и непонимающе хлопаю глазами.

– Ой, да ладно? Неужели нет? – ее удивление выглядит очень искренним. – Этот парень – лакомый кусочек, толпы девиц пускают по нему слюни.

Почему-то начинаю злиться. Зачем она мне все это говорит?

– И?

– Без «и», Огненная. Просто будь в курсе: на него будет очень большой спрос, – говорит Кларисса.

Я все меньше понимаю эту странную девушку.

– Что значит спрос? – допытываюсь я.

Брюнетка пожимает плечами.

– Да ладно, это я так, к слову пришлось. Ты тоже не уродина, расслабься.

Сжимаю кулаки. Мало мне проблем, так Сноу еще и «ее» подсунул. Зачем нам с Питом вообще наставники? До этого мы неплохо справлялись самостоятельно.

– Соберись, тебе пора на выход! – меняет тему Кларисса.

Я поправляю платье, готовая к тому, что сейчас придется выйти на сцену, но брюнетка довольно грубо хватает меня за руку.

– Нет, Китнисс. Тебе туда, – подсказывает она, указывая куда-то позади сцены.

Проходим вглубь, и я вижу нечто, напоминающее качели: широкая перекладина, подвешенная на двух металлических цепочках.

– Что это такое? – удивляюсь я.

– Это – залог твоего фееричного появления перед широкой публикой, – усмехается Кларисса, наблюдая, как я сажусь на перекладину.

Почти сразу конструкция приходит в движение, начиная подниматься вверх, и я мертвой хваткой сжимаю в пальцах цепи.

– А если я упаду? – испуганно спрашиваю я.

Брюнетка улыбается:

– Вот мы и выясним, настоящая ли ты птица!

Оставляем отзывы, радуем автора))))

========== 07 ==========

Комментарий к 07

включена публичная бета!

заметили ошибку? сообщите мне об этом:)

Пропускаю слова Клариссы мимо ушей, потому что меня поднимают все выше и выше. Крепко держусь, не рискуя даже подумать о том, чтобы разжать пальцы. Качели поднимаются на самый верх и перемещаются над занавесом так, что я оказываюсь со стороны сцены, а потом медленно начинают спускаться вниз.

По мере того как приближается пол, музыка становится громче, и неожиданно вспыхивают софиты, ослепляющие меня. Жмурюсь, пытаясь привыкнуть к свету. По бокам от сцены, оказывается, стоят широкие экраны, на которых показывают… меня? Я не сразу это понимаю, потому что картинка сильно отличается от того, как я сама вижу происходящее. На темном фоне занавеса горит пара сотен лампочек, имитирующих клетку, а сверху плавно спускается жердочка и сидящая на ней серая птица с белыми крыльями. Встревоженно оборачиваюсь, – за моей спиной действительно горят лампочки.

Я – птица. И я в клетке.

От напряжения, с которым я пытаюсь удержаться, костяшки пальцев белеют, но я понимаю, что мое лицо, которое сейчас показывают на экранах крупным планом, не выражает должного восторга от происходящего. Глубоко вздыхаю и натягиваю улыбку, – зал взрывается овациями.

Внизу меня ждет Пит, которому приходится буквально отрывать мои пальцы от цепочек, настолько крепко я в них вцепилась. Ноги подрагивают, но напарник помогает мне удержать равновесие. Обнимаю его, положив голову на плечо, и это вызывает живой отклик зрителей. Они выкрикивают наши имена, подбадривают и желают счастья. Мне настолько неуютно от происходящего, что я утыкаюсь лицом в шею Пита, пытаясь не видеть и не слышать ничего вокруг.

Мы усаживаемся на диван, и Цезарь обрушивает на меня весь поток своего красноречия. Он спрашивает обо всем: вторая Арена, разлука с Питом, наше счастливое воссоединение. Если бы не теплая рука напарника, сжимающая мою ладонь, и его постоянные подсказки, я бы, без сомнений, завалила интервью, особенно, ту часть, в которой мы касаемся темы повстанцев. Пит, к счастью, быстро придумывает легенду о том, что я была обманута и сбита с толку и лишь поэтому поддерживала мятежников.