Сердце в тысячу свечей (СИ)

Гулко выдыхаю.

– Где?..

– Где твой «кузен»? – Энорабия победно улыбается. – Кто же его знает? – девушка пожимает плечами. – Кискис? Серьезно?

Сжимаю кулаки. Ловушка.

– Как дела у женишка? Вряд ли он протянет еще пару дней, правда? – ее голос пропитан ядом.

Делаю шаг вперед, собираясь вцепиться ей в горло.

– Не твое дело! – рычу я.

Победительница из Второго даже не отступает назад. Она меня не боится.

– Стоп! – командует Энорабия, поднимая вверх обе руки. В одной ее ладони зажата прямоугольная карточка, а во второй какая-то бутылка белого цвета.

Я замираю.

– Умница, Огненная. – Снова улыбка, которую я хочу стереть с ее лица. – Президент передавал тебе привет. И у него для тебя подарок, – она вытягивает вперед руки. – Но ты можешь выбрать только один.

Я перевожу взгляд с бутылки на карточку и обратно.

– Что это?

– Ключ от двери, которая выведет тебя на свободу. И лекарство для Мелларка. Выбирай.

Мне кажется, я заранее знала, что в бутылке, еще до того, как Энорабия произнесла это.

– Ключ от двери? Меня выпустят отсюда? – недоверчиво спрашиваю я.

– Конечно, – широкая улыбка победительницы полна торжества. – Всего одно «но»: у тебя… – она оборачивается на часы, – семь минут.

Поднимаю глаза к электронному табло. Шесть тридцать. Шесть. Пять тридцать.

– А что потом?

– Пароль на двери сменится. И ключ станет бесполезен, – спокойно объясняет Энорабия. – Ты ведь не надеялась, что успеешь и вылечить дружка, и убежать отсюда?

Четыре. Три тридцать.

Меня окружает оглушительный стук. Это бьется мое сердце.

Три.

Свобода.

Или Пит?

Я провела несколько недель в заключении. Если я останусь, Сноу вряд ли когда-нибудь вообще выпустит меня отсюда.

Два тридцать.

Свобода.

Или Пит??

Что с ним станет, если я уйду?

Два.

Прим! Гейл! Мама… Я никогда их не увижу.

Минута тридцать. До боли сжимаю челюсти.

Свобода или Пит???

Минута.

Пит будет жить.

– Умница, – говорит Энорабия, когда я выхватываю из ее руки бутылку с лекарством.

Тридцать секунд.

Ноль.

Слышу щелчок перезахлопывающихся замков. Пароль сменился. Ключ-карта, который мог бы вывести меня отсюда, больше не действует. Но я сделала свой выбор.

– Тебя проводить? – снова усмехается победительница, и из коридора, откуда я пришла, появляются два миротворца.

– Я пойду сама.

Разворачиваюсь и бреду обратно. Я помню путь.

Ловушка.

Я была наивна, надеясь, что Сноу можно обхитрить. Правила игры всегда известны только ему. Ему одному.

Дохожу до своей камеры, возле нее три миротворца. Дергаю за ручку, дверь по-прежнему не заперта. Вхожу внутрь, но останавливаюсь уже через мгновение. Возле камина стоит Сноу собственной персоной. Аромат роз окутывает меня, вызывая тошноту.

– Добрый день, мисс Эвердин, – подчеркнуто вежливый тон президента пробирает меня до мурашек. – Я как раз пришел навестить мистера Мелларка, раз уж вы решили нас покинуть.

Перевожу взгляд на Пита. Он сидит на кровати, лицом к окну. Я вижу только его израненную спину, покрытую вздувшимися ранами. Пит не оборачивается.

– Я вернулась, – твердо говорю я.

Президент ухмыляется, поглаживая розу в петлице пиджака.

– Ваша слабость в том, что вы всегда жалеете убогих, мисс Эвердин, – говорит Сноу, и я замечаю, как мой напарник дергается от этих слов.

– Пит, я принесла лекарство, – произношу я, игнорируя замечание президента.

Прохожу мимо Сноу, останавливаюсь возле кровати. Пит по-прежнему даже голову не поворачивает в мою сторону. Хватаюсь пальцами за металлические перила кровати.

– А мы с мистером Мелларком как раз беседовали о том, как отчаянно вы скучали по своему «кузену» и рвались на встречу с ним. Не так ли, Пит? – президент закашливается, прикрывая рот платком. – Что ж, оставлю вас. Полагаю, влюбленным есть о чем поговорить?

Сноу выходит. Я четко слышу, как повернулся в замке ключ. Мы снова заперты.

Сглатываю. Не знаю, что сказать. Сажусь на кровать по другую сторону от Пита.

Оба молчим. Долго молчим. Сжимаю в руках бутылку с лекарством.

– Пит?

Мой вопрос повисает в тишине.

– Скажи что-нибудь?

Зачем я прошу его об этом? Пит расстроен. Зря я спросила.

– Лучше бы ты дала мне умереть на Арене, Китнисс.

– Почему? – я соскакиваю с места и быстро подхожу к Питу. – Что ты несешь?

Он резко встает, тут же морщась и покачиваясь от боли, но когда я тяну к нему руки, желая помочь, отталкивает их.

– Потому что больных собак пристреливают. Это лучше, чем бросать им куски тухлого мяса, продлевая агонию.

========== 04 ==========

Комментарий к 04

включена публичная бета!

заметили ошибку? сообщите мне об этом:)

Я с силой сжимаю руку Пита.

– Не говори так!

– Правда уши режет? – рявкает он, вырывая свою ладонь из моих пальцев.

Пит отходит к столу, а я не могу отвести взгляда от его израненной спины.

– Надо обработать раны, – говорю я, но напарник не подчиняется. Сажусь на его прежнее место на кровати, жду, сама не зная чего.

Мы молчим слишком долго. Я чувствую себя виноватой. У меня первой не выдерживают нервы.

– Ну что ты от меня хочешь? – начинаю кричать. – Мне что, извиниться?

Пит резко поворачивается.

– Да хотя бы даже!

– Тебе полегчает?

Мы стоим друг напротив друга и орем.

– А ты попробуй! – Пит в бешенстве.

– Ах, прости, что спасала твою жизнь! – я тоже на грани.

– Свою!

– Что?

Парень пристально смотрит мне в глаза и очень медленно, раздражающе спокойным тоном говорит:

– Ты спасала свою жизнь, Китнисс.

Закрываю глаза, это удар против правил. Поворачиваюсь к Питу спиной, все еще сжимая в руке бутылку с лекарством. Наверное, он прав: я так хотела освободиться, что забыла даже об осторожности, угодив прямо в капкан, поставленный Сноу.

Шмыгаю носом, стараясь не заплакать.

– Прости, – шепчет Пит, его руки ложатся мне на плечи. – После того, как я дважды собирался умереть за тебя на Арене, нечестно требовать, чтобы сейчас что-то изменилось.

– Все изменилось… – бормочу я, не оборачиваясь. Ладони Пита согревают мою кожу, дрожь проходит.

– Например?

Я не знаю, что ответить. Мир изменился. Мы изменились. Как объяснить все, о чем я думаю? Вместо этого задаю другой беспокоящий меня вопрос:

– Мы когда-нибудь выберемся отсюда?

Я хочу услышать уверенное «конечно», однако получаю безнадежное «вряд ли». Оборачиваюсь, я зажата между перилами кровати и Питом, пытаюсь заглянуть ему в глаза, но напарник упорно отводит взгляд.

– О чем я не знаю?

Пит отвечает не сразу.

– Ты ждешь, что нас спасут? – спрашивает он, я киваю. – Гейл? Хеймитч?

– Койн и ее люди. Повстанцы!

Губы Пита трогает невеселая улыбка.

– Взорвешь нашу темницу и улетишь на планолете мятежников?

В его голосе слышится сарказм. Пит снова злится?

– Мы улетим. Вместе, – тихо говорю я.

Пит внимательно смотрит на меня, разглядывает каждую черточку на моем лице, задерживаясь на губах.

– Ты сказала правду тогда, перед тем, как уйти?

Мы стоим слишком близко. Я тоже смотрю на его губы. Кажется, Пит меня сейчас поцелует.

– Ты меня любишь?

Ну зачем он все портит? Резко отворачиваюсь, момент потерян. Пит хватает меня за руку, не давая отойти.

Для меня слишком непросто говорить о своих чувствах. Я сама в них не уверена. Да, Пит многое для меня значит, но любовь ли это? А тогда… Тогда просто вырвалось.

– Я ведь собиралась уходить и не знала, когда мы встретимся…

– Ясно, – холодно отвечает Пит, выпуская мою ладонь.

Если раньше молчание казалось неловким, то теперь оно просто убивает меня. Я снова все испортила? Почему Пит не поймет, что для меня все тоже не просто?

И я, и Пит оборачиваемся на звук открывающейся двери. Через мгновение на пороге появляется безгласая с подносом. Неужели уже время ужина? Бросаю короткий взгляд в окно: действительно, сумерки.