Красная - красная нить (СИ)

– Ну, чёрт, как объяснить, – одна рука вырвалась из перепутанных волос друга, неприятно дёрнув прядь, и можно было предположить, что теперь терзала волосы самого Рэя – он всегда прочёсывал пальцами свои непослушные кудри, когда думал или немного нервничал. – Вот ты столько лет живёшь, как по писаному. Ты знаешь, что тебе делать. Ходишь в школу, учишься, делаешь задания, и только в свободное время можешь заниматься чем-то на выбор. А теперь – бах! Обрыв! – он экспрессивно взмахнул руками, изображая этот самый «бах!», – после чего снова вернул каждую на своё место. – И ты понимаешь, что по большому счёту всё время у тебя превращается в свободное. И ответственность за каждый выбор теперь полностью на тебе... Чёрт, это пугает.

Они недолго помолчали, Майкл обдумывал сказанное, а Торо просто не знал, что ещё добавить к этому.

– Ты не хочешь поступать? Ты же хотел пойти на кинооператора? – осторожно спросил Уэй, переворачиваясь на живот и оказываясь в неоднозначной позе, опираясь локтями на кровать по бокам от тела Рэя и переплетая пальцы на его животе. Он перевернулся, потому что было важно видеть лицо друга. Было важно смотреть в глаза. Они довольно редко разговаривали вот так, как сейчас: серьёзно и совершенно не дурачась. Майкл даже не обратил особого внимания на двусмысленность позы – он перевернулся, поддавшись желанию срочно встретиться взглядом с Торо, услышав голос и прочувствовав его настрой.

Рэй завёл освободившиеся руки за голову наподобие подушки и лишь мимолётно посмотрел на Майкла, после возвращая взгляд в потолок. Вздохнул.

– Хочу, Майки.

– Тогда в чём дело? Поступишь – и ещё несколько лет будешь жить, как по писаному. А после – ещё всю жизнь, когда устроишься на работу… – он саркастически хмыкнул, но Рэй не разделил его иронии.

– А ещё я хочу заниматься музыкой. Я не могу не играть. Я живу, когда играю, и задыхаюсь, когда долго не беру гитару в руки. А что будет, когда я поступлю? Если я поступлю… Будет ли у меня время? Или я стану всё меньше и меньше играть, переставая быть собой, теряя себя где-то между беготнёй из дома в колледж и обратно? И ещё клуб этот…

– Школьный? А с ним что не так? – удивился Майкл.

– Я руководитель. Тебе сложно объяснить всю поднаготную, но… Короче, эти бешеные дети, им нужен человек, который сможет держать их всех под каблуком. Иначе они развалят мой клуб к чёртовой матери. Я и так сильно переживал, когда пришлось год учиться не с вами…

«Мой клуб…». Это звучало так мило и во многом было правдой: Рэй столько сделал для него, практически – поднял из небытия. Теперь были понятны его опасения. Майкл не был туп, он просто не задумывался об этом раньше.

И тот год в другой, более простой школе… Это было стрёмное время, Майкл хорошо помнил. Тогда школа пошла навстречу и не афишировала, что лучший их гитарист и руководитель музыкального клуба вообще-то учится в другом месте сейчас. Фактически, это была чистой воды афера, и Рэй подыгрывал, как мог, никогда не говоря там, что играет. Он просто перетерпел год кое-как, бесконечно ожидая его окончания. Вскоре его отец вернул работу и дела семьи Торо пошли в гору, но перевестись обратно в прежнюю школу за три месяца до конца учебного года парню никто не позволил – и Рэю пришлось сжать зубы и доучиваться, мечтая, чтобы всё это поскорее закончилось.

Наверное, именно тот год дал ему понять, что Рэя много не бывает, его бывает только мало, очень мало и «чёрт возьми, я скоро сдохну, где этот Рэй?». И сейчас мысли Майкла плавно перекочевали в русло – «а что же будет с нашим общением, когда он поступит?».

– Если честно, я думал о Фрэнке, – решил продолжить Торо, вырвав своей фразой Майкла из бесполезных размышлений о туманном будущем. – Мне кажется, он бы справился. Но чёрт – опять – только на год. Да и Фрэнк сейчас такой… Потерянный какой-то. Может и не согласиться.

– Рэй, тебе всё равно придётся отпустить свой клуб. Ты не сможешь быть там папочкой вечно, – сказал Майкл, как вдруг Торо подорвался и оперся на локти, уставив взгляд глаз в друга.

– Должен, должен, я и без тебя знаю, что должен! – расстроенно выпалил он, и Уэй залип на том, как его губы активно и влажно проговаривают слова. – Только мне с того легче, думаешь? Это нахрен разбивает мне сердце, когда я осознаю, что должен пустить всё на самотёк. Это несправедливо!

Майкл смотрел то в глаза, то на губы Рэя и вдруг ощутил, что что-то заискрило в воздухе между ними, это было какое-то странное чувство – хоть между их лицами и было достаточно места, но эта двусмысленная поза и громко говорящий Торо были так необычны… Ещё немного, и Уэй, не отрывая взгляда от глаз друга, решился бы на что-то запрещённое, его так и тянуло к этому лицу в обрамлении недлинных, стоящих смешной шапкой, кудрей, он физически чувствовал, как хочет оказаться близко к нему, ткнуться носами, почувствовать вкус…

– И вообще, слезь с меня уже, – Рэй недовольно заёрзал, отводя глаза и скидывая с себя Майкла. – Я чай сделаю с сэндвичами. Есть хочу, – он встал с кровати и пошёл к двери комнаты. – Между прочим, можешь помочь, – кинул он от входа развалившемуся звездой другу.

– Угу, – дверь за Торо уже закрылась, а Майки продолжал лежать, раскинув руки и ноги, и смотреть в потолок. Он опять чуть не сорвался. Чуть не сделал что-то, что будет выглядеть очень странно для Рэя. Что может навсегда перечеркнуть их дружбу. Устало закрывая лицо руками и сдвигая очки на лоб, он с силой прошёлся пальцами по глазам, разминая их под веками. Следовало лучше держать себя в руках. Ему не хотелось проиграть ещё до того, как игра начнётся.

Когда он спустился на кухню, Торо уже заварил чай и сейчас нарезал сыр. Вокруг на кухонном столе в полнейшем беспорядке валялись листья салата, нарезанный кольцами болгарский перец и даже одинокий томат с зелёным хвостиком.

– Ты выглядишь как злая мачеха, которая колдует над волшебным яблоком для Белоснежки, – усмехнулся он, глядя на сосредоточенного над доской с сыром Рэя с ножом в руке.

– Лучше заткнись и налей чаю, мистер умник, – друг уже начал складывать красивые треугольные башенки сэндвичей, как в дверь настойчиво, многократно позвонили.

– Ты ждёшь гостей? – удивился Майкл, наливая кипяток в кружки.

– Да нет. Мама на дежурстве, отец в рейсе. Хер знает, кто это.

Неопрятно вытерев мокрые руки о джинсы, Рэй пошёл к входной двери.

– Ого! Привет, Фрэнки, – донеслось из коридора, и Майкл с удивлением выглянул из кухни. В прихожей на самом деле стоял всклокоченный и запыхавшийся Айеро. Было видно, что он бежал сюда, и это было странно.

– Что-то случилось? Фрэнк? – Майкл подошёл ближе, рассматривая друга, который пока не мог сказать ни слова – только глубоко дышал, восстанавливая нормальный ритм для сердца и лёгких.

– Уф, чёрт, – наконец вырвалось из него с хрипами. – Нет, всё нормально. Уф! Чего вы тут делаете?

– Перекусить собираемся, – сказал Рэй, направляясь обратно на кухню, успокоенным тем, что всё в порядке.

– И меня накормите? – нахально поинтересовался Фрэнк, на что Майкл только улыбнулся:

– Кто про что, а Айеро – про жратву. Заходи уже, оголодавший. Ты поэтому так бежал?

– Не совсем, – парень смутился, скидывая свои кеды у входа. – Просто бежалось, вот я и бежал.

Никто ничего не сказал, но все посмотрели с пониманием. Вот она, настоящая мужская солидарность – иногда существуют вещи, о которых говорить совершенно не обязательно – и так всё предельно ясно.

Они сидели наверху, в комнате Торо. Сэндвичи были съедены, а чай выпит, но разговор не клеился. Рэй лежал поперёк кровати и что-то негромко наигрывал на гитаре, которую до этого терзал Майкл, а сам Майки сидел у кровати на полу и листал устаревший и слегка потрёпанный комикс.

Фрэнк же должен был скоро взорваться к чёртовой матери, судя по его поведению. Сначала он сидел на стуле за столом и сводил с ума всех, мучая линейку – обычную линейку, которая в руках Айеро издавала просто адские звуки.