Север помнит (СИ)

- Миледи? – Это ее позабавило. – Мне почти кажется, что ты действительно хочешь сдержать слово, беспалый. Если бы еще у тебя получилось. Мальчик – не спаситель, он всего лишь ребенок, и его брат, возможно, еще жив. Если это окажется правдой, лучше бы нам остаться здесь.

- Возможно. Если. Лучше бы, - сказал Давос. – Опасные слова.

- Да, это так, - признала Оша. Она отбросила последнюю ветку и недоверчиво оглядела лодку. – Твою ж мать, это что, твоя лодка? Я могу разломать ее пополам голыми руками и потом ковыряться в зубах обломками.

- Она крепче, чем кажется. – Давос отвязал конец и вытащил его наружу. – Помоги мне.

Оша молча послушалась, и они вдвоем подтащили лодку по песку к воде. Карра покачивалась на снежно-белых бурунах, бьющихся в берег. Одичалая махнула Рикону.

- На борт, раудур минн. Давай.

- Пойдем, Лохматик, - Рикон свистнул, и черный волк перемахнул через борт с такой силой, что вместе с ним в лодку плеснула холодная соленая вода. За ним залез Рикон. Он уселся на корме под пологом из шкур и смотрел по сторонам, широко улыбаясь, уже забыв свои возражения и приготовившись к новым приключениям. Давос смягчился по отношению к мальчику. Он очень скучал по сыновьям.

Оша тоже села в лодку, Давос вытолкнул карру в море, а потом забрался сам. Ветра почти не было, так что он вставил весла в уключины и начал грести. На мгновение, несмотря ни на что, он почувствовал надежду. Учитывая, с чем ему пришлось столкнуться пять дней назад, это просто чудо, что он еще жив, да еще и нашел младшего Старка.

Оша взяла вторые весла. Она гребла сильнее, чем Векс, и даже сильнее, чем сам Давос; испытания дали себя знать. Он не мог не оглянуться через плечо на Скагос. Остров казался призрачным в сгущающихся сумерках. Скалы черные, словно чернила, распухшее кроваво-красное солнце оставляло на воде темно-алый след, уходящий за горизонт. Все-таки у него получилось, он забрал их, а теперь нужно найти лорда Мандерли, и…

Что-то ударилось в днище лодки.

Давос тут же встрепенулся. Это мог быть камень или тюлень, но… это просто разыгралось воображение. Он твердо приказал себе собраться и продолжать грести. Когда они поймают прилив, то смогут…

Снова что-то ударило в лодку. Снова и снова. Они качались из стороны в сторону на зыбких волнах, и Давос краем глаза заметил, что рядом что-то движется. Что-то слишком медленное и неуклюжее для тюленя.

- Что это? – Рикон с интересом перегнулся через борт. – Там лица. Лица в воде.

- Отойди, - сказала Оша напряженным голосом. – Отойди оттуда, раудур минн.

- Почему это? – нахмурился Рикон. – Это что, русалки? Русалки не настоящие, они только в сказках бывают. И…

Лохматик оскалил клыки и низко, угрожающе зарычал.

- Поднимай парус, - приказал Давос Оше. – Постараемся идти как можно быстрее. – Спина пульсировала, мерзла и горела. Если он позволит себе поддаться панике, все пропало, поэтому он погреб быстрее.

Оша вскочила и достала парус. Это вряд ли сильно поможет: у карры была всего лишь одна мачта. Но парус хлопнул и запел на усиливающемся ветру, пока она неумело вязала узлы. Одичалые не были мореходами.

- Проверь, как у меня получилось, сир, - сказала Оша, запыхавшись. – Давай, я возьму весла, и ты сможешь…

В это мгновение из-под воды вырвалась истлевшая рука.

Рикон взвизгнул, метнулся назад и упал на Лохматика, который зубами схватил своего хозяина за воротник и оттащил подальше. За рукой показалась вторая, и еще, и еще. Вокруг лодки начали всплывать упыри. Прогнившая плоть мокро блестела, из-под разорванной одежды проглядывали кости. Мертвяки таращились пустыми глазницами и лязгали зубами. Некоторые вцепились в лодку, а другие начали карабкаться на нос. Мертвецы в воде. Боги, смилуйтесь, смилуйтесь, смилуйтесь.

- Одичалые, - выдохнула Оша, пытаясь веслом спихнуть одного обратно в воду. – При жизни они были одичалыми. В деревне рассказывали… четыре тысячи одичалых, даже больше… направлялись в Суровый Дом… на побережье за Стеной…

А теперь все они мертвы. Давос не мог позволить себе думать, только действовать. У него все еще был стеклянный нож, но на упырей он действовал меньше, чем на Иных. Огонь, тут нужен огонь. Но на утлой лодке посреди ледяного океана, когда враги окружают со всех сторон, добыть огонь было невозможно. Но нужно как-то прогнать их, нужно…

Один из мертвецов слепо потянулся к Рикону. Мальчик снова взвизгнул и ударил упыря, а Лохматик прыгнул вперед так сильно, что едва не перевернул лодку. Волк схватил сопротивляющегося мертвяка зубами, а тот яростно брыкался и бился, словно насекомое, насаженное на булавку. Оша сражалась на баке, а Давос ударил ножом упыря с перерезанным горлом, который карабкался на корму. Тот упал с сильным всплеском, так что рябь пошла на дюжины ярдов. Их тут сотни. Это нечестно. Нечестно!

Времени на раздумья не было. Лодка качалась и поднимала брызги, все больше рук высовывались из-под воды. Если они пробьют днище, все пропало. Еще один упырь полетел за борт, Давос полоснул ножом другого, Лохматик разорвал третьего, и они все еще сражались, а мертвецы все лезли и лезли. Лодка оказалась крепче, чем выглядела, а потом…

Потом Оша исчезла.

Вот она опасно балансировала на носу, изо всех сил отбиваясь от мертвых одичалых, а потом раздался приглушенный вскрик и тяжелый всплеск. Рикон выскочил туда, где она стояла, но Лохматик утащил его обратно, хотя на этот раз мальчик яростно сопротивлялся.

- Оша! – кричал он. – Оша, Оша!

Она мертва, я не могу спасти ее, она погибла. Но Давос очень хорошо знал, где бы он был сейчас, если бы Оша в тот раз так же подумала о нем. И прежде чем он успел сказать себе, что это самоубийство, он прыгнул за борт.

Вода сомкнулась над ним. Было так холодно, что он сразу закоченел, а тяжелая одежда тянула ко дну. Он открыл глаза, чувствуя, как их жжет соль, и увидел Ошу в десяти или пятнадцати футах внизу, в руках мертвеца, утягивающего ее на дно. Ее глаза тоже были открыты, изо рта вырывались пузыри от крика.

Давос примерился и нырнул.

Он яростно греб ногами, вокруг него кишели бледные трупы. Упыри нависали над ним, злобно ухмыляясь. Он уворачивался, не теряя Ошу из виду и протягивая к ней обе руки. Человек может выжить в такой холодной воде не больше четверти часа, а у него точно не хватит сил продержаться под водой так долго. Но он ее не отпустит.

Он оттолкнулся от воды еще сильнее. Оша билась все слабее, глаза ее закатились. Еще один мощный рывок – и Давос схватил ее и потянул за собой. Черные пятна замелькали у него перед глазами. Вверх, выше и выше.

Давос вынырнул наружу, захлебываясь и хрипя. Сердце бешено колотилось, дыхание со свистом вырывалось изо рта. На одно мгновение он оцепенел от шока, но потом рывком встряхнулся и поплыл.

Оша была еще жива, когда Давос втащил ее на палубу, но едва дышала. Ее кожа была мертвенно-бледной, глаза закрылись, дыхание выходило медленным журчащим свистом. Он перевернул ее на спину и нажал кулаками на живот, выталкивая из нее воду, но ее тело оставалось безжизненным, словно тряпичная кукла. Лохматик остался их единственным защитником от упырей, которые – возможно, это было лишь распаленное воображение Давоса, - похоже, начали отступать. Рикон спрятался под шкурами на корме. Хоть он был и очень храбрым для своих пяти лет, но кругом царил сущий кошмар.

Давос повернул Ошу лицом вверх и прижался губами к ее рту, пытаясь вдохнуть воздух в ее легкие. Это не помогло, воздух просто вышел наружу, когда он оторвался от ее губ. Давос попытался еще раз, отказываясь терпеть поражение, и вновь безуспешно. Они определенно набирали скорость. Над головой показались звезды.

- Она не может умереть, - жалким голосом сказал Рикон. – Не может умереть.

Как мало ты знаешь, летнее дитя. Давос снова попытался вдохнуть в нее воздух, и еще раз, и еще, потом сжал ей сердце, как много раз делали его товарищи моряки, чтобы вернуть к жизни тех, кто казался захлебнувшимся насмерть. Но все было бесполезно. Изо рта у Оши вытекла струйка воды, голова запрокинулась, и она вытянулась, глядя в небо такими же пустыми глазами, как поверхность поднимающейся луны.