Свежий ветер (СИ)

- Просто… я… - Он нежно коснулся своим носом моего. – Ты мне нравишься, Джена. Очень нравишься.

Кровь зашумела в ушах, и я растянула губы в ухмылке, надеясь скрыть неожиданный приступ паники. Это звучало очень… серьезно. Подобные слова подразумевали эмоции, которых я не понимала и с которыми не могла справиться, по крайней мере, пока. Раскрываться таким образом было опасно. Кейден сделал это так легко, но для меня продемонстрировать подобную откровенность было все равно, что учиться ходить, когда прежде лишь бегал. До сих пор у меня неплохо получалось притворяться, что я спокойно принимаю то, как развиваются наши отношения, но на самом деле сложно было просто отбросить привычку отталкивать людей, которой следовала всю жизнь.

- Что ж, это хорошо, - обыденно заметила я. – В противном случае секс казался бы немного странноватым.

Это прозвучало легкомысленно, беспечно, и Кейден рассмеялся в ответ, но в моей голове творился настоящий кавардак. Мне безумно хотелось признаться, что я привязалась к нему так сильно, что сама не могла поверить, рассказать, как боялась двигаться дальше, потому что все, чем я когда-либо дорожила, рушилось на моих глазах и…

Кейден поцеловал меня, все еще улыбаясь, и я вдруг успокоилась.

Ведя ладонями по его спине, чувствуя сильные мышцы под его кожей, неровные линии шрамов, оставленных на его теле битвами, я говорила себе, что он другой. То, что происходило между нами, не походило ни на что. Я была чертовски сильной, мы оба были, и я убеждала себя, что смогу защитить это. Я смогу сохранить в тайне наши отношения; Кейден будет моим маленьким секретом, любимым капризом, и никому не удастся отнять его у меня.

Я умела хранить секреты. У нас все получится.

************

Кейден

Спустя две недели пришел вызов.

Мне казалось, что я видел прекрасный сон, а проснувшись, обнаружил, что мир остался таким же уродливым и серым, каким я его помнил. Мы оба знали, что рано или поздно это произойдет, но было так здорово просто притворяться, что все это не имеет значения, и мы можем продолжать жить друг другом, пытаясь постигнуть то чувство, что зародилось между нами.

Однако великая коммандер Шепард никогда не получит увольнительную дольше, чем на две недели – даже несмотря на ранение, которое уже давно исцелилось. В системе Терминус были замечены геты, и ни один корабль, кроме «Нормандии» с ее бесстрашным капитаном и верной командой, не мог с ними справиться.

Мне так не хотелось снова называть ее коммандером, ведь я только привык звать ее Дженой.

Расстроенная, она отвернулась от экрана консоли, и на ее лице появилось прежнее хмурое выражение, которого я давно уже не видел. В тот момент я понял наверняка, что она тоже притворялась. Вероятно, только так она могла чувствовать себя в достаточной безопасности, чтобы позволить мне остаться и узнать ту простую и прекрасную ее сторону, которой, я уверен, никто не видел прежде. Пока я не был готов отпустить ее. Я никогда не хотел отпускать ее.

Я подошел ближе, глядя на ее понурые плечи и серьезное лицо, и когда она села в кресло, опустился на колени между ее бедер и обнял за талию, прижимая к себе крепче и касаясь ее лба своим. Джена уныло улыбнулась в ответ, и я знал, что она думала о том же – то, что мы имели, было слишком замечательно, чтобы так просто отказываться от этого.

Я сказал ей, что нам необязательно прекращать отношения, что мы сумеем сохранить их в секрете даже на таком корабле, как «Нормандия». В ответ она заявила, что рада моим словам, потому что ей все равно придется оставить меня рядом как талантливого биотика и солдата, и она не уверена, что сумеет держать свои руки при себе. Я поцеловал ее, и следующим утром, пока собирал вещи, чтобы вернуться наконец в посольство, мы договорились о рамках, за которые нельзя будет выходить во время службы.

Разумеется, никто не должен знать – это очевидно. «Нормандия» была практически напичкана видеокамерами, изображения с которых появлялись перед Джокером самым непредсказуемым образом, поэтому все пространство вне капитанской каюты оказывалось потенциально опасным даже для взглядов и мимолетных прикосновений. Это будет сложно, ведь я так привык целовать ее тогда, когда захочу. Ей придется делать вид, что она не знает о том, какова на вкус приготовленная мною еда, а я стану притворяться, что не храню в памяти карту с расположением каждого шрама, веснушки и родимого пятнышка на ее теле. Да, это будет непросто, но мы справимся. Мы должны справиться, потому что я не мог отпустить ее.

Мне нельзя было проводить ночи в ее каюте, потому что тогда меня хватились бы в спальных капсулах. Я мог приходить к ней лишь тогда, когда никто не видел, и уходить, когда берег оказывался чист.

И вот, две недели спустя, я смотрел на экран видеокамеры с внутренней стороны ее двери, ожидая, пока сидящий за столом инженер покинет столовую, давая мне возможность незаметно уйти.

- Кажется, он никуда не собирается, - вздохнув, сказал я, поворачиваясь к Джене, которая лежала на животе, опираясь на локти, и просматривала записи на планшете; одеяло лишь едва прикрывало округлость ее ягодиц.

Она легко перевернулась на спину и свесила ноги с кровати. Внимательно следя за каждым ее элегантным движением, я смотрел, как совершенно обнаженная Джена, соблазнительно покачивая бедрами, подошла ко мне. Я касался руками и губами каждого сантиметра ее тела, но до сих пор не мог насмотреться на нее, особенно когда она искоса бросала на меня взгляд, словно подтверждая, что мы находились на одной волне. Наклонившись над экраном, Джена нажала кнопку, которой я даже не видел, и приказала инженеру проверить какую-то часть корабля, мотивируя это тем, что якобы слышала там странный стук некоторое время назад. Тот вскочил на ноги, озадаченно отсалютовал куда-то в сторону камеры и ушел.

- Круто, да? – промурлыкала Джена, лениво обнимая меня за плечи, и когда мои руки непроизвольно потянулись к ее округлым, мягким и теплым бедрам, мне пришлось напомнить себе, что как бы я ни хотел остаться, мне нужно было идти. Нам не следовало забывать о разработанных нами же правилах, иначе однажды мы совершим ошибку, и нас поймают. Уже трижды мы нарушали этот запрет - я позволял ей затащить себя обратно в постель и оставался на ночь. В прошлый раз объяснить свое отсутствие в спальных капсулах оказалось очень сложно. Мы не могли позволить себе продолжать и дальше испытывать судьбу.

И все же еще несколько секунд не навредят. Я целовал ее так долго, как только мог вынести ее обнаженное, прижатое к моему тело. Мне хотелось, чтобы спешить было некуда - тогда я рассказал бы ей, как начал влюбляться в нее с самой первой встречи, несмотря ни на что, и как сильно это чувство выросло с тех пор. Я не знал, мог ли назвать его любовью, но был уверен, что именно к этому все и шло. Становилось все труднее покидать ее, и, казалось, и нескольких минут не проходило, чтобы я не думал о ней.

Во время операций все было иначе – ее лицо скрывал шлем, и она разговаривала своим «командным» голосом. К подобной обстановке я привык – мы являлись профессионалами и обязаны были выполнить задание. Отделять личную жизнь от службы оказалось на удивление просто.

Но когда я видел ее на корабле, или она неожиданно вторгалась в мои мысли, сосредоточиться становилось просто невозможно. В такие моменты мне хотелось вернуться в ее квартиру и провести там еще хотя бы несколько недель, стараясь постигнуть природу наших отношений и претворить их в реальность. Да, мы стали близки, но до сих пор продолжали кружить друг вокруг друга, относясь к происходящему между нами, словно к чему-то драгоценному и хрупкому, грозящему рассыпаться прахом от единственного неверного шага. Я не хотел напугать ее признанием, что не помню, какой моя жизнь была до нее, и что не могу представить себе будущего без нее. У Джены имелись серьезные проблемы с доверием, эмоциональной привязанностью и интимностью, и мне не всегда удавалось легко справляться с ними, но благодаря этому моменты, когда она смотрела на меня взглядом, полным лишь счастья и нежности, казались гораздо более значимыми.