Мелания (СИ)

Они трахаются медленно, нежно и страстно, вместе двигая бедрами и не разрывая поцелуй ни на мгновение, пока утреннее солнце не проникает в окно и не окрашивает их тела светом. Позже, когда они оба кончили, они просто лежат, обнимаясь и целуясь, так долго, как могут, до тех пор, пока Мэлли не просыпается и не начинает кричать в своей кроватке.

========== Глава 25 (Эпилог) ==========

Три месяца спустя Микки просыпается от солнечного света, струящегося сквозь жалюзи. Он открывает глаза и щурится, бормочет «черт», зарывается лицом в подушку и укрывается одеялом с головой. Слишком поздно, он уже проснулся.

Полежав еще какое-то время в тщетной попытке уснуть, он стонет и встает. Натягивает первые попавшиеся штаны, найденные на полу в спальне, и трет глаза, выковыривая из них остатки сна.

Он не сразу понимает, что Йена нет рядом. Однако Микки не беспокоится – Йен мог уйти к себе, чтобы переодеться, или на работу с утра пораньше, или на пробежку. Хрен запомнишь, он делает так чертовски много всего.

Окончательно выветривая сон из головы, Микки тихонько входит в комнату к Мэлли. У них на сегодня ничего не запланировано, потому что у него выходной, но он уж выучил, что лучше соблюдать ее режим, иначе она становится охуенно капризной. Он опускает руки в кроватку, все еще с сонными глазами…

И его руки ловят пустоту.

Растерявшись, он моргает и смотрит в пустую кроватку. Такого никогда не случалось раньше. Мэлли почти восемнадцать месяцев, она очень подвижна, но никогда не выбиралась из своей кроватки и, если честно, даже не пыталась, ленивая засранка. Микки чувствует, что его сердце одним прыжком оказывается в горле, пульс начинает биться с такой скоростью, что ему становится плохо, напоминая о той неконтролируемой ярости, которую он чувствовал в себе с самого детства, пока не умер Терри и пока Микки не переехал.

Он выскакивает из комнаты Мэлли, готовый перевернуть квартиру верх дном в поисках ребенка, пытаясь сообразить, что он будет говорить копам, если что-то…. если что-то случилось с ней, и он не сможет найти ее.

К счастью, ему не приходится долго беспокоиться. Как только он отходит от своего мини-инфаркта и попадает в гостиную, он видит ее. С ней все в порядке.

На самом деле, с ней все более чем в порядке. Она сидит на диване с Йеном, уткнувшись ему в шею, ее маленькие ручки сжимают его футболку. Он слышит, как она хихикает, довольная, видит, как Йен нежно гладит ей спинку и как он улыбается мультику, который они вместе смотрят по телеку.

Микки задумывается о том, что он чувствует из-за этого. Такое впечатление, что начать заботиться о Мэлли для Йена было куда более естественно, чем когда-то для него. И Мэлли не спускает глаз с Йена, даже Мэнди, которую она обожает, не удостаивается такого внимания. Микки никогда не имел ничего, что принадлежало бы только ему, и Мэлли была этим какое-то время. Сейчас она, возможно, так же сильно привязана к Йену.

Микки спрашивает себя, ревнует ли он, но нет. То, что он чувствует, больше всего похоже на счастье.

У него нет большого опыта в этом. В прежние времена для того, чтобы быть довольным жизнью, ему достаточно было просто удержаться на плаву. Он никогда не был по-настоящему счастлив.

Пожалуй, он мог бы привыкнуть к этому чувству.

- Эй, – говорит Йен, когда замечает Микки, который уставился на них и, наверное, выглядит при этом, как идиот. – Она проснулась, и я не хотел тебя будить.

- Круто, – отвечает Микки, потому что не знает, что еще сказать.

- Мы сделали кофе, – добавляет Йен, кивая в сторону кухни, потом поворачивается к Мэлли и продолжает слегка писклявым голосом: – Да, сделали?

Он смеется, она смеется вместе с ним, и Микки, чувствуя, как теплеет у него внутри, идет на кухню, чтобы налить себе кофе. Он насыпает чашку хлопьев, находит не слишком мятый банан для Мэлли. Несет все это назад в комнату, садится рядом с Йеном и Мэлли и тоже начинает смотреть мультик. Ставит хлопья и кофе на кофейный столик и чистит банан.

Йен не глядя, протягивает руку к банану, отламывает кусочек и вручает его Мэлли, ни на секунду не отрывая взгляд от мультика. Она обрадовано хватает банан и начинает есть. Часть банана размазывается по футболке Йена, но тот не обращает внимания.

Микки не привык испытывать подобные чувства. Он спрашивает себя, могут ли это все люди на земле, и решает, что, наверное, нет. Мир не был бы таким, какой он есть, если бы каждый был так счастлив, ни капли плохого не осталось бы в нем.

Значит, он испытывает нечто особенное, и это делает происходящее еще лучше.

- Эй, чел, – говорит он, когда мультик заканчивается и Йен сосредоточенно ест свои хлопья. – Ты собираешься переезжать к нам или как?

Йен молчит, ложка замирает на полпути ко рту. Мэлли крутится у него в руках, разливая молоко ему на штаны, но он не замечает этого.

- Э, – отвечает он, и на полсекунды Микки решает, что сказал что-то нереально тупое, и хочет засунуть свои слова обратно. Но затем он слышит: – Да, конечно.

Микки не может сдержать улыбку, ему по фигу, насколько она глупая. Через мгновение Йен начинает улыбаться также глупо, даже слегка посмеивается, как будто не может в это поверить, и Микки думает, что это просто охуительно мило.

Он перегибается через Мэлли, чтобы поцеловать Йена, долго и сильно, вкладывая все, что у него есть в чертов поцелуй.

Мэлли размазывает остатки банана ему по груди, но это уже никого не волнует.

К О Н Е Ц

========== Бонус от переводчика ==========

С полюбившимися героями всегда трудно расставаться, даже если они не совсем твои.

Вот вам внезапный сиквел к Мелании моего авторства, то бишь фанфик по фанфику

Два старых педика

Саммари: прошло пятнадцать лет…

Предупреждение: написано без ведома и без разрешения автора фанфика и создателей сериала.

Не извлекаю и не претендую, чоуштам.

***

- В этом костюме я выгляжу как пидор. – Микки одергивает пиджак и поворачивается к зеркалу боком, стараясь незаметно втянуть намечающийся животик.

Они уже давно не питаются пиццей и китайской лапшой, но Микки приходится попотеть, чтобы быть в форме, а вот Йен, зараза, по-прежнему ест как не в себя.

- А по-твоему, ты кто? – интересуется Йен. Он уже переоделся и теперь сидит на диване, нога на ногу, и занимается любимым делом – прикалывается над Микки.

- Я - счастливый отец дочери-выпускницы. – Микки осторожно затягивает на шее узел галстука. - Неебически прекрасная новость.

- С чего ты так психуешь, Микки? Когда мы отдали Мэлли в школу, подразумевалось, что рано или поздно этот день настанет. И она не первая в семье, кто уедет в колледж.

- Ну, Лип все-таки Галлагер, а не Милкович. У Милковичей даже выпускного обычно не бывает, им надоедает в школе гораздо раньше… Но дело даже не в этом. Все происходит слишком быстро, я не готов. Знаешь, чел, мне кажется, я только вчера менял ей подгузники и учил ходить.

- Помнишь, как она объелась мороженым на празднике 4 июля, и у нее был жуткий насморк - в самую-то жару, и мы по очереди читали ей дурацкие «Сказки дедушки Римуса», пока сами не охрипли.

- Ненавижу этого кролика. Как можно делать такого безответственного и асоциального типа персонажем детской книжки! Положительным персонажем!

- Я помню, как она верещала «не бросай меня в терновый куст!», стоило начать ее ругать.

- Нас даже охрана в супермаркете задержала. Решила, что мы жестоко обращаемся с ребенком, а все из-за того, что у нее были все ноги в синяках и ссадинах.

- Асфальтовый диатез, как это называла тетя Рэнди. Болезнь всех гиперактивных детей.

- Она всегда была боевой девчонкой. Не каждый ребенок в первый свой школьный день успевает подраться со старшеклассницей, расколотить горшок с фикусом и спереть классный журнал.

- Помнишь, Мэнди тогда сказала, что это отличный старт – ее выгнали из школы на третий день после начала занятий, а Мэлли хватило всего-то пятнадцати минут.