Мелания (СИ)

- Я просто пытаюсь, – шепчет Микки сквозь стиснутые зубы, – не, бл… черт, не драться с тобой все время. Понятно?

Мгновение Йен просто смотрит на него. Потом придвигается ближе и толкает Микки в грудь.

- И ты решил, что лучший способ этого избежать – все время игнорировать меня?

- Не все время, задница! – говорит Микки, повышая голос до того, как успевает осознать это. – Только когда ты говоришь хуйню, которая может привести к ссоре! Что, как оказалось, случается слишком, блядь, часто, потому что все, что ты вообще делаешь, это начинаешь это дерьмо!

- Когда на прошлой неделе, я хотя бы отдаленно начинал это дерьмо, Микки?

- Нет – не дерьмо, не в глобальном смысле, но просто… все эти твои мелкие комменты, все эти твои подъебки и подколы, которые ты выдаешь – это все, блядь, заставляет меня хотеть ответить тебе тем же – а я просто не хочу, блядь, пререкаться всю мою жизнь, ясно?

- Что ж, блядь, извини меня, я даже не думал, что ты так несчастлив, – вспыхивает Йен.

Он отодвигается от Микки и хватает свое пальто, задерживается, чтобы чмокнуть Мэлли в макушку, и вылетает из двери. – Пожалуй, я переночую у себя. Позвони мне, как отрастишь чертовы мозги.

Йен оказывается за дверью до того, как Микки успевает сказать что-нибудь еще. Вздыхая, Микки прикрывает глаза руками, пытаясь понять, как, блядь, опять все пошло не так.

Когда минутой позже он поворачивается к Мэлли, то видит, что она смотрит на него в растерянности, позабыв про свои игрушки. Микки слишком поздно спохватывается, что опять взялся за старое – кричал на Йена вместо того, чтобы разговаривать с ним, как положено двум взрослым людям.

Микки подходит к Мэлли, чтобы обнять ее и таким образом хоть как-то извиниться за все случившееся. Он наконец осознает, в чем проблема. Все очень просто. Этот огонь, это пламя, страсть – то, что, никогда не покинет их отношения с Йеном. Они построены на конфликте. И это не значит, что они не могут быть счастливы вместе – они оба так исковерканы, что практически нуждаются в этом, и им определенно никогда не найти кого-то, с кем им будет лучше, чем друг с другом.

Но это не значит, что они могут быть счастливы вместе и быть хороши для Мэлли.

Когда Микки понимает это, у него останавливается сердце, и он быстро падает на диван, потому что вдруг резко начинает кружиться голова, и такое чувство как будто его сейчас вырвет.

Он понимает, что ему придется сделать выбор.

***

Ночью, после того, как Мэлли засыпает, Микки лежит в кровати, смотрит в потолок и думает о своих собственных родителях.

Тэрри и Мелания, адская парочка. Муж и жена – одна сатана. Они поженились и начали плодиться еще подростками, когда думали, что вроде как влюблены, а кончилось все лютой ненавистью через несколько лет. Сейчас он на два года старше, чем были они, когда поженились. Йен – всего лишь на год.

Их отношения были построены на лжи, злости, ревности и недоверии, и это слишком шаткая основа. Они прятались вместе, боролись вместе и проиграли вместе, и то, что сейчас они снова сошлись, это, блядь, как какая-то судьба, в которую Микки едва ли мог поверить. Если бы не Мэлли, он бы вернулся к нему, не колеблясь ни секунду, как он всегда хотел, как он всегда чувствовал, ему необходимо. Он бы бросился головой вперед в эту сводящую с ума, болезненную, разрушающую душу любовь, которая делала Йена Галлагера особенным.

Если бы не Мэлли.

Родители Микки. Они были жестоки друг с другом, как никогда не были Йен и Микки, потому что не любили друг друга, чего не скажешь о них с Йеном. Тем не менее это было: драки, постоянное напряжение, непредсказуемость происходящего. Его родители могли обниматься на диване, накурившись и хихикая как подростки, и в следующий миг его мама разбивала тарелку об голову отца. Это сводило его с ума, и он это понимает. Он и Йен – они другие, но недостаточно другие, и он не хочет, чтобы Мэлли проходила через это.

Невозможно. Невозможно, чтобы Мэлли проходила через это.

Микки пережил столько блядских трагедий, что хватило бы на десять жизней, но это не значит, что когда-нибудь его страданиям придет конец. Он сильный. Он терял Йена до этого, и он может пережить это снова, ради Мэлли. Он думает, что если в результате она вырастет хотя бы наполовину более успешной и ненапуганной, это стоит того, что сам он будет несчастен.

Возможно, однажды она сможет рассказать ему каково это – быть такой.

***

Микки рвет с Йеном в среду.

Он приходит к Йену в квартиру, вручает Мэлли сестре и сразу идет к нему в комнату. Йен переодевает рубашку, он вздрагивает, когда видит Микки, и поначалу выглядит удивленным, а потом его лицо расплывается в улыбке, той улыбке, что разрывает Микки сердце.

- Привет, – говорит Йен, улыбаясь. – Что ты тут делаешь?

Микки уже чувствует себя готовым заплакать, ему приходится сглотнуть комок в горле, чтобы просто начать говорить.

- Я думаю, мы не можем больше продолжать это, – все, что он говорит.

На минуту все в тумане. Микки не помнит их слова. Не помнит их движений – он просто помнит, что Йен растерян, а потом просто раздавлен, когда понимает, что происходит. Он выглядит так, будто весь его гребаный мир рушится. Микки узнает это выражение, потому что чувствует то же самое. Но он должен сделать это.

Он пытается объяснить. Он не хочет лгать о том, что так важно для них обоих, Йен должен знать причину. Но понимает, что не сможет объяснить по-настоящему, что он чувствует, и это ранит его еще больнее.

- Слушай, чел, дело в том, – говорит он хриплым голосом, пока Йен стоит в ступоре от его слов. – Кто бы ни был сейчас в моей жизни, он и в жизни Мэлли тоже. Я знаю, никто не считает меня хорошим отцом, но я действительно забочусь о ней и не хочу сломать ей жизнь. Если мы вместе, то получается, ты тоже будешь воспитывать чертового ребенка, Йен, и я, блядь, просто не думаю, что мы готовы для этого.

- Почему нет? – спрашивает Йен. Что-то отчаянное слышится в его голосе, он делает пару шагов к Микки. – Почему мы не можем быть готовы к этому, Мик, я имею в виду, мы молоды, но ты делаешь это, и я просто хочу быть с тобой, слышишь, и я люблю Мэлли, я не понимаю, что, блядь, такого неправильного с нами, чтобы мы не могли хотя бы попробовать.

- Ты знаешь как и что с нами, чел. Как это всегда происходит. Все эти ссоры, скандалы… Я мог справляться с этим раньше, когда это касалось только меня, но мы все время цапаемся из-за ерунды, орем друг на друга даже когда не ссоримся, и я просто не хочу, чтобы она думала, что это, блядь, настоящие взаимоотношения. Мы оба знаем, что такое иметь дерьмовых родителей, которые воюют все время. Я не хочу такого для нее.

- Микки, – повторяет Йен совершенно больным несчастным голосом, и это возвращает Микки в прошлое, Йена говорившего ему:

- когда ты, наконец, посмотришь на меня

- хотя бы посмотри на меня

- ты любишь меня и ты гей

- если я хоть что-то для тебя значу, не делай этого.

Йен пытается сказать что-то еще, но Микки просто не в силах слушать его.

- Это не обсуждается, – жестко обрывает его Микки, но слезы все равно закипают в глазах так сильно, что он едва может видеть Йена. – Все кончено, чел.

Он уходит из комнаты Йена до того, как тот успевает сказать что-нибудь еще, хватает Мэлли, ни слова не говоря Мэнди, хотя стены у них картонные и она наверняка слышала весь разговор. Она смотрит на него преданными, блядь, глазами, так как будто ему от этого станет легче. С Мэлли, крепко прижавшейся к его груди, он покидает квартиру в тишине, и только слишком громкий стук его сердца составляет ему компанию.

Он сдерживает слезы всю дорогу до дома, но зайдя квартиру, перестает бороться и позволяет им течь. Крепко прижимая к себе Мэлли, он падает на диван, зарывается лицом в ее волосы и дает волю чувствам.

Его сердце разбито – ему так больно, что нет сил это отрицать. И в то же время он чувствует себя счастливым, потому что поступил правильно. Он никогда не считал себя хорошим человеком, и забота о Мэлли была лучшим, что он делал в своей жизни. И если он сможет стать чуть менее никчемным родителем, чем те, которых он знал, возможно, он сделает что-то полезное для этого мира.