Сердце в тысячу свечей (СИ)

Я тороплюсь припрятать свою находку и с неимоверным трудом сдерживаюсь, чтобы не бежать: направляюсь к тому, месту, где мы еще вчера были с Китнисс: сидели вместе и мечтали о том, что у нас может быть будущее.

«Ненавижу! Ненавижу!» – ее проклятие эхом отдается во мне, заставляя сердце медленно кровоточить.

Почему сейчас? Отчего не вчера или не завтра? Зачем она бросила меня именно сейчас – когда внутри осталось так мало от того парня, что признался перед всем Панемом в своей безответной любви?

Впрочем, ответ ничего не изменит. Я не ее, а она не моя. Не все мечты сбываются, а у меня и так было слишком много: наши несмелые объятия там, в темнице, где Китнисс, как могла, выхаживала меня, наши первые поцелуи – трепетные, просящие. И та ночь, та мучительно прекрасная ночь, когда Китнисс была моей: по-настоящему моей.

В цветнике никого нет, только все тот же прогнивший город за окном и небо, хмурое, одинокое. Делая вид, что рассматриваю растение, тянусь к нему и запускаю руку в заросли, а потом втыкаю нож в землю по самую рукоять.

Китнисс позволила мне быть счастливым хотя бы какое-то время, подарила мгновения, с мыслями о которых я буду проживать свои последние минуты, и теперь моя очередь – я помогу ей выпорхнуть из клетки.

Комментарий к 21, часть первая

***

Если в тексте встретятся очепятки или ошибки, то

включена ПБ - буду благодарна за помощь )))

***

Я покрутилась, повертелась… И поскольку между двумя частями этой главы большой промежуток по времени, то я решила разбить ее на двое. Чтобы как-то скрасить эту короткую главу, скажу, что во второй половине мы сможем посмотреть на красную свадьбу Пита и Китнисс )))

***

Кому интересно, в личном профиле есть информация, как получать спойлеры обо всех моих работах)))

========== 21, часть вторя ==========

Не бечено…

Люди говорят, что когда ты становишься перед выбором – перед чертой, за которой пропасть, – то забываешь все плохое, помня лишь о том, как хочется продолжать вдыхать полной грудью воздух и чувствовать ласку солнца на своих щеках. Они врут или никогда по-настоящему не оказывались у двери, ведущей в забвение.

Мне не страшно. Я думал, что буду терзаться сомнениями или даже жалостью к себе. Только ничего это нет – внутри и снаружи такая пустота, что не остается причин, чтобы спорить. Я сделал свой выбор, я помню, кто настоящий враг.

Смахиваю капли с волос, насухо вытираюсь и выхожу из душа. В комнате, озаренной утренним светом, меня ждет Кларисса – она сидит на краю кровати и пальцем выводит незримый орнамент на рукаве моего свадебного костюма. Капитолийка поднимает глаза, когда я приближаюсь к ней, и дарит мне мягкую улыбку.

– Ну же, Пит, сегодня день, которого ты ждал, – говорит она, наверное, надеясь разгладить морщины на моем лице.

Безразлично пожимаю плечами.

– Я хотел не так, – отворачиваюсь и скидываю с себя полотенце.

Мне нет дела до того, что Кларисса, должно быть, смотрит на меня голого – неторопливо натягиваю штаны и рубашку.

– В любом случае, ты женишься на Китнисс, разве не она была мечтой всей твоей жизни?

Усмехаюсь.

– Та самая Китнисс, которая так сильно презирает меня, что за почти неделю не перекинулась со мной и парой фраз? Да, именно о такой жене я мечтал…

Говорю колючие фразы, но они помогают справиться с периодически накатывающей тоской. Зачем ворошить прошлое?

Кларисса отходит к окну, выдыхает на стекло, а потом рисует крохотное сердечко.

– Все равно, свадьба это… – она начинает говорить шепотом, – знаешь, у меня никогда не было такого. Никто не мечтал обо мне, не любил так, как ты любишь Китнисс.

Вполоборота наблюдаю за ней, а сам прячу в рукав свое оружие – нож ложится в специальный карман, который я смастерил сегодня ночью.

– Почему? – не задумываясь, спрашиваю ее.

Она некоторое время молчит, но все-таки признается.

– Я влюбилась однажды. У него были такие же светлые волосы, как у тебя, а глаза… Я до сих пор думаю, что не бывает травы зеленее, чем глаза Фи… того парня, – не договаривает Кларисса. – Но он…

– Что?

– Он ненавидел меня всеми фибрами души, каждой клеточкой своего красивого тела.

– Было за что? – Дергаю рукой, проверяя – не выпадет ли оружие в самый неподходящий момент.

Кларисса же разглядывает городскую даль и едва слышно произносит:

– Я продавала его, он был моим первым товаром. Такой красивый, дерзкий… – она вдруг разворачивается ко мне, торопливо подходит и хватает за руки. – У меня не было выбора, Пит! Честное слово! Сноу бы убил меня, а он… он… ему бы это было безразлично. Он исходил ненавистью ко мне, бросал такие злые слова! Я любила его, но каждый раз смотрела, как за ним закрывалась дверь, и он уходил в объятия других…

Она замолкает, борясь с подступившими слезами.

– Но это не важно! – Кларисса трет лицо руками. – Что-то я разболталась, – давит улыбку.

С опаской поглядываю на то, как близки ее пальцы к кончику ножа, который Кларисса не может видеть.

– Не страшно, – пытаюсь отстраниться, но она зачем-то цепляется.

– Этот костюм тебе очень идет… – Кларисса так быстро скользит руками вверх по моим запястьям, что я не успеваю отстраниться.

Ее лицо становится серьезным, озадаченным, в то время как мое бледнеет. Отступаю, только вот она уже успевает сообразить, что к чему, и дергает за ткань, задирая манжет выше.

– Пит? – в ее вопросе нет злости, одна лишь неприкрытая тревога. – Что ты задумал?

Выдергиваю свою.

– Не лезь в это, – махаю на нее.

– Мелларк, – Кларисса следует за мной, когда я отхожу в другой угол комнаты, – какого черта? Ты с ума сошел?

Круто разворачиваюсь и сталкиваюсь в ней взглядом.

– Еще нет! – рявкаю я. – Только недолго мне осталось!

– Ты же… – Кларисса охает. – Нет, ты не можешь…

Она качает головой, словно не может поверить в то, что только что узнала.

– Сноу? – одними губами шепчет она.

Я не вру. Киваю.

– Я не верю в это… – Кларисса спохватывается. – Тебя убьют! – зло шепчет она. – Убьют, дурак ты этакий!

– Я все решил, и хватит. Если хочешь меня сдать Сноу – иди и рассказывай, а нет – тогда замолчи. Я не вчера решился, так что оставь, как есть.

– Пит…

Отталкиваю ее.

– Уходи! Перед казнью каждый имеет право побыть наедине с тишиной.

Кларисса не слушается, топчется на месте, и мне приходится прикрикнуть на нее, чтобы она попятилась к двери.

– Одумайся… – просит капитолийка.

Это доводит меня едва ли не до бешенства.

– О чем тут думать? Ударили по одной щеке, так подставить другую? Забыла что со мной сделали? Или забыла по чьему приказу? Оставить все как есть – продлить свою агонию навечно! – перевожу дух. – У меня будет только одна попытка! И я не упущу этого шанса. Если Сноу умрет – и я, и Китнисс обретем свободу!

– Ты не сумеешь испробовать этой свободы…

– А я – для Китнисс! Я собирался умереть за нее еще на первых Играх, помнишь? Придется все-таки выполнить обещание, но мне не жаль, Китнисс – единственное, что для меня важно!

– Думаешь, твоя смерть ее не сломит? – добивает Кларисса.

Этот вопрос выбивает меня из спора. Опускаю плечи и сам весь сжимаюсь.

– Ей все равно… – не глядя на Клариссу, произношу я.

– Ты не прав…

Вскидываю руку.

– Довольно! Уходи, пожалуйста, уходи, Риса. Не добавляй мне терзаний…

Против воли, но она уходит, оставив меня наедине с пустотой. Оседаю на кровать, схватившись руками за голову.

«Моя смерть не сломит Китнисс… Она лишь обретет свободу, это все, что я могу ей дать», – раскачиваюсь, и вправду, как безумец.

– И себе… – вслух добавляю я.

***

Время летит стремительно, и когда входит миротворец, чтобы проводить меня к месту церемонии, я готов и собран. Мы идем не спеша, солдат даже специально медлит.

– Слушай барабаны, – говорит он, когда мы спускаемся по лестнице, – они будут сигналом.