Сердце в тысячу свечей (СИ)

И сердце разгоняется с бешеной скоростью, когда его губы приоткрываются в ответ. Через меня пропускают ток, и кровь превращается в гранатовый сок – терпкий, но сладкий. Поцелуй такой мягкий и мучительно нежный, что я плавлюсь, растворяясь в своих ощущениях.

Ладони Пита мягко обхватывают мое лицо с обеих сторон, и я чувствую, что он крепко держит меня, но не возражаю. Я не собираюсь отталкивать его.

Обвиваю шею напарника своими руками и притягиваю Пита ближе. Как же я безумно скучала!..

– Никогда больше не уходи!..

Комментарий к 18

включена публичная бета!

заметили ошибку? сообщите мне об этом:)

========== 19 ==========

Комментарий к 19

Если в тексте встретятся очепятки или ошибки, то

включена ПБ - буду благодарна за помощь )))

Одной Вении было бы достаточно для того, чтобы наша небольшая квартирка наполнилась шумом и слащавыми возгласами, однако она привела с собой еще двоих помощников.

— Пит, ты себя запустил! Кожа сухая, веки припухшие, а ногти! Вы только посмотрите: не представляю, как привести это в порядок…

Стилисты Пита сейчас похожи на попугаев, воркующих над своим птенцом. Они действительно считают, что ему или мне хочется выглядеть привлекательно? Скрыться бы ото всех, забиться в дальний угол и остаться вдвоем: только он и я.

— Не вертись, — ворчит Вения, строжась на напарника, — я пытаюсь сотворить чудо с твоими волосами!

Я смотрю на них и отчего-то грустно улыбаюсь, на мгновение перед глазами возникает лицо Цинны… Еще один человек, чья погибель на моей совести. Слишком много крови остается позади меня.

— Ты сегодня красивая, — произносит Кларисса, вынуждая меня повернуться к ней.

Капитолийка сидит рядом, аккуратно придерживая перед собой чашку с еще дымящимся кофе. Она, как обычно, выглядит дружелюбно, но меня этим не обманешь. Молчу в ответ.

— Китнисс, — Риса, кажется, раздражается, — я тебе не враг.

Щурю глаза.

— Да неужели?

— Я серьезно, — она ставит чашку на стол, — мы, пожалуй, могли бы стать подругами…

От возмущения я буквально взрываюсь, подскакиваю на ноги и шиплю на нее.

— Лучше иметь змею за пазухой, чем такую, как ты, рядом!

Наша перепалка привлекает к себе внимание остальных. Пит отмахивается от Вении и подходит ко мне.

— Все в порядке?

Мы с Рисой буравим друг друга взглядом, но отчего-то ни одна не жалуется ему. Качаю головой и сажусь на место.

— Нормально.

Пит присаживается передо мной на корточки.

— Ты красавица, — улыбаясь уголками губ, шепчет он.

На мне платье бледно-желтого цвета, как песок, просохший на солнце, а волосы подняты наверх и украшены живыми цветами. Сегодня меня и Пита будут фотографировать для промо – до нашей с ним свадьбы остается чуть больше недели.

— Вернись на место, — щебечет Вения, — у нас мало времени, слишком мало времени!

Напарник подчиняется и снова оставляет меня один на один с Клариссой.

С тех пор как Пит вернулся из своей… поездки, прошло два дня. Мы вместе каждую минуту, которую удается украсть у Капитолия. Я люблю его. А он…

Пит изменился. Он нежен и ласков, заботлив и внимателен. И все равно между нами будто выросла невидимая стена. В его поцелуях горечь, в его объятиях холодок.

— Когда все это закончится? – спрашиваю Рису, и она понимает, что я имею в виду не предстоящую фотосессию.

Капитолийка отвечает не сразу.

— Я надеялась, что после свадьбы… — медленно произносит она.

— То есть ты не уверена?

Кларисса виновато отводит глаза.

— Вся эта история с несчастными влюбленными и вашей общей победой… Они хотят вас! – признается Риса. – И его, и тебя! Я несколько лет занимаюсь продажей Победителей, и, поверь, такое впервые…

— Он же будет моим мужем!

Кларисса кривит губы.

— Что с того? Для некоторых это только добавляет остроты…

От безысходности прикрываю глаза, их щиплет от слез, ставших моими постоянными спутниками, в горле першит.

— Как же так?.. Никогда… — выдыхаю я, – нас никогда не оставят в покое… — Смотрю на Клариссу почти с мольбой. — Я не смогу так…

Риса смягчается, качает головой и тянет ко мне руку, поглаживает по плечу.

— Мне жаль…

Гнев накатывает волной. Ей не жаль! И никому вокруг не жаль! Капитолий – яма порока. Он ломает людей, глумится над ними. Вырывает душу с корнем!

Вения смеется над чем-то, что сказал ей Пит, и отчего-то это становится последней каплей: слеза, не сдержавшись, скатывается по моей щеке. Мы с Питом – разменная монета; не мы первые, кто погибнет здесь, не мы последние. Мокрые градинки одна за другой устремляются вниз, оставляя после себя ручейки.

— Китнисс, не надо, — Кларисса касается моего лица, — тушь потечет.

Как же она мне противна! Моя душа страдает и болит, а ее беспокоит то, как я выгляжу.

— Не трогай меня! – рявкаю, отодвигаясь. – Это ты во всем виновата! Ты, ты, ты!

Выбегаю из комнаты и только слышу, как за моей спиной хлопает дверь. Слезы уже не спрятать, всхлипы уже не подавить. Различаю голоса позади, но не останавливаюсь – ноги сами несут меня в один из немногих уютных уголков дворца: комнату-цветник с видом на город.

Забираюсь с ногами на небольшой диванчик в углу и реву.

Навзрыд. Громко.

В эти минуты мне нет дела до того, что Сноу или Ребекка, или кто угодно другой могут меня увидеть. Страхи последних недель вырываются наружу потоками горючих слез.

Пита приводит Джоанна.

— Спасибо, — говорит он ей, и безгласая Победительница исчезает.

Пит присаживается рядом, но я упрямо делаю вид, что не замечаю его, тыльной стороной руки вытираю лицо. Он терпеливо ждет, когда я заговорю с ним, но ничего такого не происходит.

— Расскажешь? — наконец просит он.

Мотаю головой.

— Послушай, — начинает Пит, — вы с Рисой все время ссоритесь, и это плохо. Из всех, кто нас окружает, ей одной не все равно…

Резко поворачиваюсь к Питу, сгораю от возмущения.

— Ты что, защищаешь ее? — я срываюсь на крик. — Оглянись! Кларисса заодно со Сноу! Она продает тебя!

Пит бледнеет, но упорствует.

— Я не говорю, что Кларисса на нашей стороне, но она… — он ищет подходящее слово, — понимает меня.

Всплескиваю руками, встаю и, вышагивая перед Питом, яростно спорю:

— А я, значит, не понимаю? Она твой друг, да? Тогда, может, и внучку Сноу защищать будешь?

Напарник хмурится, устало потирает глаза.

— При чем тут Ребекка? Пожалуйста, Китнисс, перестань. Меньше всего на свете мне хочется ссориться с тобой.

— И все-таки ответь, Пит! — кажется, я уже не могу остановиться. — Кто она для тебя?

Пит тоже поднимается на ноги, его губы сжимаются в тонкую линию.

— Китнисс, пожалуйста…

Я отмахиваюсь от него и отворачиваюсь. Раненное сердце жжет в груди.

Ну почему он уходит от ответа? Почему защищает внучку президента? Ревность царапает легкие, а сомнения грызут до крови.

— Ты говорил, что между нами ничего не изменится! — выпаливаю я, снова взглянув на Пита. — Обещал, что мы справимся! Не выходит. Я знаю — чувствую — ты стал другим, Пит, ты нарушил слово…

Краска окончательно отливает от его лица, голубые глаза расширяются, а сам Пит отшатывается от меня. Он открывает рот, но не произносит ни звука.

Для меня это как признание худшего. В один миг я припоминаю все симптомы измены Пита: частый отсутствующий взгляд, чрезмерная замкнутость. Он и рядом, и далеко одновременно, это сквозит во всем. Даже ночами, когда Пит обнимает меня, он не пытается повторить то волшебство, которое случилось между нами однажды, — а мне бы хотелось снова почувствовать это, вновь ощутить его так близко, в себе…

Я уже не разбираю, где правда, а где домыслы: пожар занялся и мой мир вспыхнул багряным заревом.

— Все дело в ней, да? В ней, Пит?

В его взгляде мелькает почти физическая боль, но он перебарывает это. Протягивает ко мне руки и все-таки не касается — вновь отступает.