Ipso jure. /лат. «В силу закона.» (СИ)

Волосы были спутаны и немыты, нос и скулы были заостренными. Вообще он производил впечатление ребенка из очень неблагополучной семьи.

Она начала читать письмо. Ей его наконец-то написала Петунья Дурсль:

«Уважаемая мисс Рогозина!

Вы просили меня вспомнить побольше о моей родной сестре, Лили, в девичестве Эванс и, желательно, подкрепить все доказательствами и твёрдыми фактами. Что же, я так и сделала, как вы просили. Вам, наверное, это все для чего-то нужно… судя по всему вы взялись расследовать убийство моей сестры, произошедшее десять лет назад. Мне о нем, что греха таить, много не рассказали. Лишь поставили перед фактом, что моя сестра мертва, и я побывала на ее с мужем похоронах. Это сделал…»

— Опять этот Дамблдор! — вырвалось тут у Рогозиной раздраженное восклицание, — всюду он мелькает!

«… Альбус Дамблдор. Он пришел ко мне ночью, сообщил о смерти моей сестры и ее мужа, и о том, что ребенок, мой племянник — Гарри, пока у них. И о его намерении передать малыша мне.

Я, если честно, сразу от него отказалась: мы — молодая семья, у меня на руках был мой малолетний сын; денег нам, с Верноном, отчаянно не хватало — его неожиданно погнали с работы, и пособия едва-едва… на текущие расходы, только и хватало. А еще — кредиты за дом, за машину… Родители к тому времени уже умерли, оставив все имущество и деньги по завещанию моей сестре, а не мне. Второго ребенка мне было просто не прокормить, он бы умер с голоду!

Он начал настаивать. Я не сдавалась, пока в мой адрес и адрес моего сына не посыпались открытые угрозы. Под их натиском мне пришлось отступить.

Утром я на пороге нашла письмо, которое тут же разорвала, но самого ребенка не было. Этому я несказанно обрадовалась- подумала, что эти… маги все передумали отдавать ребенка мне. И, разумеется, забыла об этом… До вашего письма. И визита к нам.

Я рада, что он попал к вам, честно… Но то, что эти… люди могут навестить меня и нанести мне и моей семье вред, меня пугает. Я не хочу, чтобы они пострадали. Поэтому это будет мое первое и последнее письмо вам. Через месяц я с сыном и мужем перееду отсюда и никому об этом не скажу. Не ищите меня, прошу.

Все, о чем я упомяну, является правдой и только правдой. Даже мой муж не знает об этом всем.

Моя сестра начала творить странные вещи еще с четырех-пяти лет. Она могла летать по небу (недолго), заставить расти цветы в руках и могла превращать предметы в другие предметы. Мать об этом сначала не догадывалась, потом застукала ее, и запретила так делать. Никто из нас тогда не знал о существовании магии… И магического мира. Я ей завидовала — я была самой обычной девочкой.

Но в пять лет мы столкнулись на улице с таким же мальчиком. Он делал такие же странные вещи. Он-то и рассказал моей сестре обо всем, ввел в курс дела, так сказать. Они начали гулять вместе, она все дальше и дальше отдалялась от меня… Пока это не вылилось в потасовку между мной и этим парнем из неблагополучной семьи. Его отец пил, и часто бил мать. Иногда до нас доносились их скандалы на этой почве и бранные слова.

С тех пор мы с сестрой так и не поладили.

Особенно сильно меня задело то, что родители после визита профессора из этой школы, начали гордиться ею больше, чем мной. Начали обращать внимания на нее, почти забыв обо мне. Я была так, „бесплатным приложением“. Тем более, я тоже хотела стать такой… необычной. Очень хотела, что сдуру отправила директору той школы прошение о моем зачислении в эту школу.

А потом между мной и тогда еще молодым Дамблдором, завязалась переписка. Он тщательно разъяснил мне, что я не обладаю магией, которая и нужна для всего этого. С сестрой вместе мне ехать было в школу нельзя…

Этот ответ нашла Лили, и показала ему. Между нами — мной и Снейпом (да его звали Северус Снейп), произошла потасовка, где мне причинили боль этой магией… или заклятием. С тех пор у меня с сестрой все было кончено. Мы разорвали всяческие отношения.

Когда мне стукнул возраст совершеннолетия, я уехала из родительского дома, и больше не видела ни родителей, ни свою сестру. До самых ее похорон. Впрочем, и тогда я ее не видела — ее хоронили в закрытом гробу. Мне передали ее шкатулку и все…

Но от нее — нечасто, но все же, приходили письма. Все они приложены к этому письму. Я узнала, что они со Снейпом рассорились (хотя он точно к ней неровно дышал с детства — это было видно невооруженным взглядом) и закрутила роман с школьным, известным „заводилой“ Джеймсом Поттером. На последнем курсе они решили пожениться после школы. Что и осуществили.

Потом в мир пришли кризисы, дефолты и… странные события и убийства, что происходили почти каждый день. Целые семьи умирали неизвестно отчего, многие были покалечены и лишены рассудка. Я, чувствуя, что дело тут в этой проклятой магии, увезла нас — себя, Вернона и своего ребенка, которого уже носила под сердцем, подальше. Этим, по-видимому, мы и спаслись, и в итоге осели в этом пригороде Лондона. Постепенно дела моего мужа пошли на рост, мы крепко стали на ноги.

У них родился сын, Гарри. Потом… через немного времени, их и убили. Вот и вся моя история. Я до сих пор не знаю, почему моя сестра умерла, зачем ее и мужа убили, и как в такой ситуации выжил их сын… Я надеюсь, что вы разберетесь во всем этом и я, хоть и спустя годы, все же узнаю правду…

Там, в Годриковой впадине, я все же потеряла сестру. Хоть мы и были не дружны, но это мой единственный близкий человек… был, точнее была.

Если бы не эта магия… все могло бы быть по-другому…»

Здесь письмо обрывалось, а Рогозина пустым взглядом уставилась на стеклянную дверь.

Чувствуя, что стены давят как крышка гроба, а курить хочется просто с невыносимой силой, она уступила этому постыдному желанию. Нужно было снять стресс. Здесь бы закурила, но нельзя…

Сейф, что был у нее в кабинете, сейчас был вскрыт, из него была извлечена пачка сигарет (она держала ее только лишь как «память» о чеченской войне) и зажигалка, которая еще чудом работала, несмотря на прошедшие годы «воздержания».

Идя как сомнамбула в своем «английском» плаще по коридору, она то и дело натыкалась на удивленные взгляды сотрудников и подчиненных. Очевидно, причина была в том, что яркая пачка «тяжелых» сигарет и зажигалка в ее руке привлекали внимание — она же считалась некурящей! Даже боролась с заядлыми курильщиками!

На улице было холодно, но Рогозина дошла до припорошенной снегом лавчонки, что стояла неподалеку от входа, и опустилась на ее, думая о прочитанном и судьбе целой семьи, по сути разрушенной магией.

Руки привычно щелкнули затвором — и загорелся рыжеватый огонек. Она извлекла сигарету из пачки и, дождавшись легкого дымка над противоположным концом, сделала первую затяжку.

Закашлялась — она за годы почти забыла как это нужно делать, но почти тут же справилась с собой. Легкие привычно наполнились дымом, а тяжесть в мозгу отступила. Никотин подействовал, и сейчас начальница ФЭС смотрела на все ее окружающее более осмысленно и трезво.

Хреново. Вот так, просто, одним словом она описала бы сейчас свое душевное состояние. Она и думать забыла о долбанной и трижды проклятой поездке к высшему начальству.

Вдыхая дым вперемешку с морозным воздухом, она не заметила, что к ней подошел еще один человек.

Иван. Иван Тихонов увидел как скоропалительно начальница покидает здание, и решил проследовать за ней. Мало ли.

— Галина Николаевна, — очень тихо произнес он.

Курящая женщина вздрогнула всем телом, и подняла на него глаза.

— Иван? Что ты тут-де…

— За вами пришел. Что случилось? Почему вы курите, товарищ полковник? Что-то с сыном?

— Нет, с твоим крестником все в порядке… — медленно произнесла Рогозина.

— Так что произошло? Из-за письма?

— Увидел через стекло? — вопросом на вопрос ответила она.

— Проще. — Коротко улыбнулся Иван, — Алла сказала. Так что…

Рогозина мутными газами поглядела на программиста, жаждущего продолжения. Подумала с минуту, стряхнула пепел с сигареты, сделала новую затяжку и только потом сказала: