Нет вестей с небес (СИ)

Ржавые громады стояли в низине, в заливе, у подножья холмов, что шли в несколько уступов. Вероятно, остров формировался много тысяч лет назад извержениями вулканов. И то, что когда-то давным-давно вспенивалось уничтожающей лавой, ныне зеленело сотнями трав и деревьев, что давали пищу и убежище многим живым существам. Вот такие превращения. Хуже, когда наоборот.

Иссеченные светом листья пальм твердели, подобно коре, а лучи все не клонились к закату, и в воздухе витали ароматы. Множество запахов и звуков, навитых друг на друга дрожаньем листьев и крыльев.

И иссеченная судьба брела к обрыву дня, как пыль дорожная сминалась под подошвой при снисхождении с холма и в чащу, точно в замедленье времен и четких линий. Нечет-чет-нечет. Чет-нечет-чет. Поставленная за школьную оградку жизнь, а там и до кладбищенской оградки рукой подать. Не убежишь. И долго ли дымиться? Дым или жизнь? Ведь для кого — оградка, а кому — в волну. Как волны страшны, принимают все. В чужой стихии истлевать поленом без огня, или засветиться пламенем иного цвета. Ведь там, где цвет есть лимфа жизни снеговая в извечном лете, все иная. Но лишь бесцветье лет, и янтарь взглядов животных в клетках.

И в уступах холмов, точно в ряде даров, маячили корабли среди рифов. Хоть с одного сумела бы послать сигнал. Она поверила. Она надеялась.

====== 30. К воде ======

Терпеливо склонил тонкий стебель тростник,

К воде всё ниже приникая.

© Flёur «Тростник»

«Я не умею ненавидеть, но я умею убивать. Все просто оказалось, но сложнее, чем помыслить разрешено», — мысли, холодные острые шарики-пики в недрах сознанья, кто ближе, кто выше. В сознании пусто, точно в тишине природы пред грозой.

Только спуск с холма и неизвестная дорога к кораблям. А сердце тоже пароход или курок, когда идет на взвод. Превращение предметов, похожих на строчки сонетов. Бред среди комет. Случайные рифмы разбитого. Но вроде бы в своем уме.

Она уже научилась убивать, но не научилась ненавидеть. Могла бы передать, что такое боль потери, что такое ужас уничтожения. Но что значит ненависть? Враг. Ненависть — это взгляд безумных мутных глаз врага. Ненависть, от которой легко задохнуться. Ненависть — это тот миг, когда враг без колебаний пнул с края скалы бетонный блок, к которому была привязана веревка. Впрочем, нет. Это не ненависть, это боль, страх, бессилие. Тогда что же ненависть? Она хотела убить врага, чтобы он не навредил еще больше всем, кого она знала, да и кого не знала. А желание убить не всегда означает ненависть.

Джейс потрясла головой, чтобы мысли не дислоцировали сходные чувства на диаметральные понятия. Впрочем, она ушла куда-то глубоко в себя, и это позволяло телу идти дальше, почти не ощущая тяжести автомата и рюкзака. В такой момент и правда веришь, что ушедшие в глубокую медитацию йоги никогда не умирали, вернее, не замечали этого. Возможно, им удавалось прорваться сразу дальше, минуя все пороги боли, пресловутые стадии принятия гибели на земле, потому что земля и небо перетекали друг в друга, точно открывался портал.

Только она — всего лишь человек, и едва держалась, но гнулась, точно тростник, точно камыш, что злой степной ветер пригибает к земле, но не в силах вырвать с корнем. Она всего лишь человек. Но человек — это уже много и достаточно, если человек, а не зверь, если человек, а не механизм.

Так она и дошла вдоль уступов, спускаясь по камням, до края моря.

Море… Если бы крылья, если бы научиться ходить по воде.

Да только куда ей идти? Трусливо сбегать? Все сошлось воедино, все миры воедино сошлись для нее на этом острове. И миры балансировали. И она балансировала на острой грани этих миров.

А у подножья холма устало ржавели корабли в ожидании исчезновения, для них закончился счет лет и совершений. Скелеты кораблей, несколько портовых контейнеров и пираты.

Да, пираты. Иного Джейс и не ждала, хоть и не понимала, на что сдался этот хлам врагам, но они грузили какие-то белые прямоугольные пакеты в контейнеры. И только потом девушка догадалась, что это партия наркотиков. Так странно встречать в реальности то, что привыкла видеть только в новостях по телевизору. А убийство и казни по телевизору-то не показывали, в фильмах иное, здесь все на самом деле. И она в самом пекле. Но вот уже выживала который день. Впрочем, кто-то мог прожить здесь и двадцать лет, и дольше, пройти все, но нелепо погибнуть, сломав шею, сорвавшись с уступа. Да разве так только здесь…

Джейс заметила наконец и свой корабль, с ужасом поняла, что он уже выведен из строя, полузатоплен у рифов. Кажется, буксировал его некто совершенно не сведущий, как входить в порт. По сравнению с пробитой у днища, закопавшейся в песок громадой с надписью на борту «Медуза», их корабль казался маленьким. Вокруг этой медузы суетилось несколько пиратов. С высоты Джейс достаточно четко смогла проследить, что противников около десяти. Десять! От этой цифры закружилась голова.

Но она уже дошла. И если уж она говорила себе о том, что намерена отомстить за смерть брата, то отступление означало бы трусость. И все еще мотивирующие слова о мести оказались бы только словами. У нее была цель — послать сигнал бедствия с корабля, раз с вышек не удавалось. Даже с полузатопленного, даже с «Медузы», потому что на ней вроде бы не пострадала рубка. Вообще не ясно, что стряслось с этой грудой металлолома, какая судьбина ее вынесла на этот неприветливый берег.

Но все это мало волновало, когда Джейс с опаской спускалась к воде, понимая, что десять на одну — это много. Но, если что, то ее обещали убить сразу. Хотя… Нет. Она не собиралась умирать.

Мысли четкими щелчками следовали по каналам разума.

Раз.

Она спустилась к воде, скрываясь за практически вертикальной скалой, в которой существовал лишь узкий туннель для транспорта. Пираты не заметили.

Два.

Она поняла, что враги заняты погрузкой «товара», рассредоточены между тремя кораблями, почти не пересекаются. Трое перед первым кораблем, остальные примерно в той же пропорции между ним и «Медузой».

Три.

Огляделась, вспоминая, что еще заметила со скалы. Важное заметила. Вспомнила. Повсюду стояли бочки с горючим. Топливо на острове вообще продавали в бочках. Заправочные колонки встречались крайне редко, Дени рассказывал, что вокруг всех бензоколонок образовали аванпосты пираты, да и не только вокруг них.

Но и не важно, что там было и где, важно, что враги бродили-ходили в двух шагах от взрывоопасного топлива. Но опасный план тут же отпал. Взрывом могло задеть от силы троих, а на ее поиски бросились бы оставшиеся семеро. Но у нее автомат. Нет. У них тоже автоматы, да еще гранаты. И кто еще знает, чем оснащены пираты.

Четыре.

Джейс бросилась в воду, слыша каждый свой вдох, потом нырнула. Под поверхностью воды мелькнула тень акулы. Ну, и пусть — далеко. Ей всего-то проплыть несколько метров. Кровожадная рыбина не заметила девушку, и враги не заметили, как она вынырнула возле своего корабля, зацепившись за обрывок каната, а восхождение оказалось недолгим, корабль почти ушел под воду, закопавшись среди камней и ила. Девушке удалось проплыть это короткое расстояние, с автоматом! Она научилась неплохо плавать, Дейзи инструктировала, она еще в молодости стала победителем соревнований по плаванью, выбившись почти на международный уровень. Но тоже что-то остановило. Одна только Дейзи из их команды горе-сумасбродов являлась общим другом Джейс и Райли. И почему-то казалось, что теперь она тоже не сдастся, тоже попытается сбежать из плена. А вот чего ждать от Оливера и Лизы — неизвестно.

Пять.

Оказалась на палубе. Полузатопленной, холодной замершим постоянством. Корабль нашел себе вечный порт и не мог дальше плыть. Последний удар о рифы оборвал жизнь корабля, точно, как и живого трепещущего сердца человека, которого уже никогда не вернуть после попадания на остров.

Кто ж так вел! Нижнюю палубу затопило, да и корабль не пошел ко дну лишь потому, что сел на рифы, точно кузнечик на шпильку в коллекции натуралиста.