Нет вестей с небес (СИ)

Но это солнце и древо, а она — вода и ночь. И ей казалось, что все эти ядрышки смерти заполонили ее до предела. И нет больше смысла бороться с ними. Вернее, смысл есть, но силы нет. Что можно противопоставить тьме, когда темно внутри?

Джейс остановилась и поглядела на пистолет. Холодной недрогнувшей рукой сняла его с предохранителя, поднесла к своей голове. Голове, которая слишком много раз оказалась ушиблена и теперь мешала думать и действовать. Всего один выстрел. Можно в висок, можно в лоб. Пару минут до смерти, всего-то пару минут агонии, а не сутки напролет бесконечной пытки. Место не важно, потому что захоронение необходимо живым, а не мертвым. И если уж суждено ей было скитаться призраком, то призрак хотя бы мог наводить ужас на врагов, а она… Всего лишь крошечная искорка жизни в окружении исчезновения.

— А что сказал бы отец? — говорила с собой девушка, но губы ее дрожали, и она отвечала себе хладнокровно. — А отец уже умер.

Она переложила пистолет в левую руку, провела им вдоль затылка, самым дулом, притом палец беспокойно дергался возле курка. Глупую же она игру затеяла, но ведь такая игра всегда является последней.

— А что сказал бы Райли? — начинала нервно ненормально улыбаться Джейс, возвращая пистолет в правую руку, хватая ртом воздух, то ли заливаясь смехом, то ли истончаясь криком. — А Райли уже мертв! Все мертвы! И я с ними.

Палец нервно дергался на курке пистолета. И не нашлось никого рядом, чтобы вырвать из этой липкой бездны самоуничтожения от непомерности возложенного бремени. Креста, что молчал патроном, который ждал указа пружины, чтобы вылететь в цель. И прервать череду повторений бессмысленных действий в надежде на изменение…

====== 29. Сильнее слов ======

Сильнее слов…

© Пилот «Нет Дела До Всех»

Она ощущала, что у нее не хватает ни сил, ни времени, чтобы хоть кого-то спасти. Она — фальшивка, она бесполезна, она одна.

И только словно сделалось темно, и точно за спиной из глубины сознания раздался отвратительный невеселый смех, издевка. Этот голос:

«Ты слишком жалкий. Нет, жалкое…».

Ваас! Распорядитель хаоса, повелевающий смертями на северном острове! Сдаться? Стать пешкой в его игре? Показать, как легко согнуть простого человека из «цивилизованного мира»? Самоубийство — самое трусливое, что она могла придумать, самое простое, доказывающее, насколько бессмыслен этот мир и все, что вершится в нем.

И уж если он дал ей прозвище, значит, запомнил. Значит, не такая уж она жалкая. А это значит, что с ней приходилось считаться. И уж если она стала частью его игры, то не намеревалась следовать правилам. А самоубийство или нелепая смерть где-нибудь посреди джунглей означали бы апофеоз бессмысленности и пустоты. Доказать обратное всем, врагам и себе, и спасти друзей. Да, он говорил о предательстве…

Пусть даже предательство, но она не намеревалась трусливо сбегать в объятия смерти или становиться чудовищем.

Странно, что все его отрывистые непоследовательные слова ненормального в эту минуту обрели для нее странный, но вполне ясный смысл.

Он просто считал, что ей давно пора сдаться после всего пережитого.

Нет, доказывать теорию врага Джейс не намеревалась.

— «Беги, ты слишком жалкий… Делать вид, что жаждешь смерти…», — прошептала Джейс, вспоминая, но глаза ее сощурились, она с отвращением опустила пистолет, не понимая, как пару минут назад чуть не вышибла себе мозги. Голос ее снова сделался низким и решительным. —  Нет! Я не жалкий! И ты признаешь это.

Девушка снова поглядела вперед. Кладбище кораблей вполне ясно маячило в дымной дали. Но добраться засветло можно.

— Оливер! Дейзи! Лиза! Вы не станете ничьими рабами! Слышите?! Не станете!

Злость проясняла взгляд, ненависть, но «не слепая, не черная ненависть», «справедливая и подлинная», как пелось в балладе, что она не знала. Только потускневший взгляд ее зажегся, только руки снова обретали силу.

Она обернулась на вышку, потом поглядела на корабли, которые так и маячили вдалеке, но с высоты казалось, что близко. И главное, что среди этих кораблей она теперь видела свой, то есть их, заветный. Пираты, кажется, хотели пустить его на металлолом.

Время! Вот кто ее главный враг! Время. А неизвестность — вечный спутник жизни. Никогда не узнать, что случится в следующий миг. Да и боль не менее очевидное свидетельство того, что жив.

Ваас! Отомстить Ваасу, спасти друзей. Спасти друзей, отомстить Ваасу. И глобальная цель всегда складывается из каждого шага вдоль по пыльной дороге.

Простая цель. Главное — не забывать о своих простых целях, очень простых целях. Не жива, заполнена атомами, трихинам смерти. Но друзья-то еще были живы, может, в них трепетала настоящая жизнь. А она бы и зомби готова была мстить, предотвращать самый страшный исход событий.

Она четко видела корабль. Возможно, ее сигнал бедствия мог спасти целый остров. А там бы на него прилетели войска, обезвредили бы пиратов. Хотя… Она слишком давно жила на этой земле, целых двадцать пять лет. Да, это давно, вернее, достаточно, чтобы понять: в мире сотни вот таких рассадников всех пороков и бедствий, и о многих из них даже знают, но почему-то ни у кого не выходит их оперативно ликвидировать легким мановением руки. То ли так сложно, то ли не нужно, то ли недосуг. Ведь каждому лучше в пределах своих границ, а так еще можно и соседа столкнуть, как велел Ницше: «Падающего толкни».

Но о великом мировом зле не следовало думать, не сейчас. Да и зло жило в каждом, в том числе и в ней. И не умела она достаточно верить, чтобы не ненависть ее вела, не месть, не боль… Но что-то же вело! И главное, что вновь вело. Хоть что-то. Кто-то. Он. Враг! Ненависть к нему. Жажда отомстить ему.

Размашистые линии этих слов, ощущения, стремления, точно удары каленого меча, отгоняли жвала ненасытных чудовищ из бездны.

Джейс быстро спустилась с холма, снова прошла мимо двух убитых врагов и разбитой машины, но уже совершенно равнодушно. Не хватало ей времени, чтобы размышлять об ужасе убийства. Ужас преследовал ее, давил, кидал. Но она четко вспомнила — у нее есть цель. И никто не говорил, что всегда рассказывается, как достигать целей.

Потом Джейс остановилась возле трупа одного из врагов, задумалась, заметив у него на поясе фляжку, понимая: «Там явно не вода».

Не без омерзения сняла нежданную добычу с пояса. Открутила по резьбе железную крышку. Из темных недр небольшой емкости тут же донесся дух сивухи.

— Ну, ладно! — сказала девушка, сжимая зубы, чтобы притупить обоняние.

И предусмотрительно не касаясь губами краев фляги, попробовала мерзкое пойло, которое отдаленно напоминало виски.

Когда-то она слышала, что спирт использовался во время боевых действий вместо капельниц с глюкозой. Вот так залить в человека несколько глотков, дать шанс выжить. Действовал вроде похоже, конечно, если бы не букет негативных последствий такого «лечения». Но за неимением лучшего такой метод эффективнее, чем ничего. Главное, что и сейчас сработал.

Прокашлявшись, ощущая, как во рту все горит, Джейс поняла, что предобморочное состояние снова отменяется. Чего она и добивалась.

Тем глупее теперь казался ее порыв покончить с собой. И все из-за какого-то головокружения! Да чаще всего кончают с собой не от ряда веских (или не очень веских) причин, а от последней капли в этой чаше печалей, капли, которая рушит равновесие предельного напряжения.

— Деревня! Здесь деревня есть, — вдруг вспомнила она, что спасенный ею человек отправился куда-то в свою деревню. Но на дороге не обреталось его следов.

Она спускалась к подножью, однако потом тропинка беспричинно оборвалась. Никакой деревни с холма не сумела приметить. Девушка с опаской сошла на траву, глядя под ноги, чтобы не наступить на змею. Змеи ведь нападают на таких крупных существ от страха, хотя, кажется, будто их кто-то научил быть такими беспощадно ядовитыми.

— Не заблудись! — приказывала себе Джейс, надеясь по солнцу определить местоположение кладбища кораблей.