Нет вестей с небес (СИ)

Отдача оказалась сильной, намного более сильной, чем от спортивной винтовки. Но все-таки она знала, как держать оружие, хотя синяки все равно обещали проступить. Стрелять, затиснутой в уже дымящейся машине было неудобно. И не сказать насколько жутко...

Но, наткнувшись на ответный огонь, пират решил сменить позицию для стрельбы, что позволило Джейс выбраться из машины. Враг же, очевидно, прятался с другой стороны. Стоило девушке высунуться из-за двери, как пират выпрыгнул со стороны длинного багажника автомобиля.

Вот она игра — быстрый или мертвый. Время. Время. Гонка. Гонка.

Лыжи, палки, старт, финиш, круг, повторение. Мир. А здесь ставка: на первое место — жизнь, а для второго — могила.

Глаза Джейс еще больше расширились, но она успела. Успела на долю секунды быстрее пирата. Враг только вскрикнул, разинув рот, подскакивая и выгибаясь назад от количества всаженных в него пуль. А патроны неопытный воин еще не умела экономить, не зная точно, куда стрелять, чтобы убить врага, не рискуя целиться прямо в голову. Поэтому выходило еще более жестоко, как будто изощренно.

Но она просто боялась.

Вот и все, закончился еще один кошмар этого дня.

И с опаской приблизилась к трупу, снова словно задыхаясь. Обернулась на то, что осталось от первого врага.

Потрясла головой:

— Это я?.. Как я…

Она не могла поверить, что способна так хладнокровно и стремительно превратить в фарш живого человека. Притом она намеренно практически охотилась за ним, сколько бы он ни пытался уклониться. И как ей хватило искусства вождения, чтобы не застрять на узкой горной тропе, которая для машин едва ли была приспособлена! Но вот теперь осталась вовсе без машины.

«Что же за чудовище во мне живет», — обессилено подумала она, хватаясь дрожащими руками за голову, но проводила дальше по волосам, выдыхая. И дрожь пропадала…

И где-то музыка звучала в Метрополитен-опера, а где-то — залпы выстрелов. И каждый оценивал свое. Как много звуков в голове певицы, как много глухоты в закате ядерной зарницы. И голос остается тенью на стене, когда все залы вдруг закатятся в огне, как в гуле аплодисментов, а и не найти уже каких-нибудь моментов трагических. Ромео и Джульетта не убьют себя в десятый за день раз. Среди обломков выжившие тихо в пепле угасали б только раз. И драмы на сценах страшнее драм в жизни, на вид все страшнее, столько в них мысли. Но драмы в жизни реальны, а там — только сцена. И если бы в едином сплавить их изможденье души, чтобы сцена сказала: небо здесь, небо рядом. Каждый близок далекий. Но ведь все лишь истоки. Не на той территории и уже лишь изгой. Странной страшной истории. Не предстать пред собой.

Да, вот она из прошлого со спортивной винтовкой в ярко-алом лыжном костюме глянула на себя из настоящего. И почему-то все равно узнала и приняла. Даже такую. С боевым оружием, забрызганную кровью, то глядящую исподлобья, то запрокидывающую голову, точно пыталась что-то узреть, а мир все ускользал и ускользал.

Между тем, человек с завязанными глазами тихо охал, сжавшись на корточках.

— Пощадите! Пощадите! — бормотал он.

У кого он ныне просил пощады? Его ведь вели на расстрел. Но хорошо, что он был здесь, кем бы ни был. Ведь ради него снова пошла на убийства. Ради себя давно бы уж сдалась, не жалко себя. Может, позволила бы себя убить. Толку-то? Или нет… Но что-то гнало ее вперед. Нет. Умереть сейчас означало скитаться вечным неупокоенным призраком, который жаждет отомстить за брата и его друзей.

Джейс подскочила к мужчине в выцветших обносках, перезала ножом его путы, сняла тряпку с глаз.

— Ох… Я думал, мне конец… — сел устало человек, рассматривая с нескрываемым интересом пиратов, точно убили сейчас не людей, а каких-то демонов, точно не верил он, что их можно точно так же уничтожать, как и все из плоти и крови.

— За что тебя? — отрывисто спрашивала Джейс.

Она по-другому не умела начинать диалог, всегда как-то рвано, кратко, по делу, но слишком спонтанно.

Человек понял, что спас его не воин племени. Осознал ли, что перед ним вдобавок еще и девчонка… Да это не имело значения, он даже не смотрел. В тусклых, как будто у слепого, его глазах зажегся на миг оживший энтузиазм, осмысленность, он охотно объяснил:

— Всех сочувствующих ракьят… А не сочувствуют им только на острове Хойта, там их уже нет лет десять. Вот в ракьят всегда стреляют на поражение. Из них плохие рабы. Они никогда не сдаются. Ну, а мне, потомку шотландцев-переселенцев, пристало ли сдаваться?

Человек гордо встал и приосанился, похоже, он вспомнил нечто действительно важное для него:

— Спасибо! Пойду в деревню.

Человек помахал рукой, косолапой походкой невозмутимо побрел вдоль холма, да с таким видом, будто это он кого-то спас, а не его.

Но Джейс так даже больше нравилось. Если бы он начал изливать душу в комплиментах и благопожеланиях или, чего доброго, принялся бы в ноги кидаться, она бы ощутила не радость, а в высшей мере отвращение и досаду. Жгучие неприятные чувства. Не верила она такой похвале переслащенной. Но все-таки его уход оставил снова одну в окружении двух свежих трупов и одной сломанной машины. Нет, глядеть на убитых девушка не желала, похоронить у нее не хватило бы сил, тем более, кругом были одни камни.

Но глядеть… Уж тем более на того, раздавленного. Хотя, чего глядеть? Что-то новое? Если бы.

Она видела однажды, как легковой автомобиль попал под грузовик на трассе. Еще в детстве видела. Отец тогда приказал им с Райли закрыть глаза, отвернуться. До сих пор слышался его до надрыва тревожный голос. Они стояли в жуткой дорожной пробке, пока из-под перегородившего шоссе грузовика доставали то, что являлось пассажирами и водителем легкового автомобиля. Райли и правда тогда закрыл глаза, он всегда слушался отца. А Джейс позволила себе ослушаться тогда… В десять лет. И смотрела через стекло. И становилось страшно, холодно. Почти как теперь. Но она продолжала смотреть, точно готовила себя еще тогда, точно знала, что жизнь без пикселей цензуры страшна и неприглядна в некоторых своих проявлениях. Но с ними приходилось мириться, ведь в страшное время жили. Как и во все времена.

Джейс продолжила восхождение к радару пешком. Автомат на одном плече и рюкзак на другом сильно натирали кожу даже через ткань, потом она додумалась подложить порванную водолазку. Вот снова пригодился отцовский подарок, последняя весточка из дома. Стало как-то легче.

Еще издалека маяк напоминал какое-то нагромождение металлолома, Джейс глянула на него из-под руки, щурясь на солнце. И поняла, что вблизи он больше похож на металлоломом: более ржавых строений она в своей жизни не встречала. Что-то среднее между высоковольткой и Эйфелевой башней. Но и то, и другое не описывали фантастичность этой конструкции, жалобно поскрипывавшей при каждом дуновении ветра.

— Ну, нет! Я туда не полезу! — потрясла головой Джейс, поняв, что к радару даже лестница не ведет, только какие-то слабо закрепленные канаты.

Как послать сигнал бедствия, она вообще-то тоже не представляла, но питала надежду, что на своем корабле разберется. И корила себя, что не спросила у Дени. Хотя, если бы он знал, вероятно, давно бы уж послал. Но, кто его знает, из-за чего тропический остров оказался базой наркоторговцев? Международное право, нарушение прав человека… Нет, никому не было дела до этого места, где проржавели не только машины и вышки, а сама природа человеческая.

Верхушка радара кружилась, точно дырявя небо. Только вот Джейс поняла скоро, что это вовсе не вершина кружится, это у нее в глазах темнеет.

— Не падать! Не падать! — бормотала она в бреду, понимая, что вторая травма головы сказалась, аукнулась и первая.

Надо было все-таки ехать мимо казни, мимо расстрела, мимо человека, оставить его на произвол судьбы, сейчас-то он все равно ничем не собирался помогать. Да она и не ждала помощи. Ехать мимо, чтобы не болела голова. Как удобно. Так целые страны проезжали мимо расстрелов.