Не имея звезды (СИ)

Руки дрожали, а пальцы уже почернели от холода и обескровливания. Наверно, будь Геб простым человеком, а впереди его бы ждали не целители, а столь же прозаичные медики, то обе кисти пришлось бы ампутировать, дабы не вызывать полное отмирание тканий. Правое ухо у Геба отсутствовало — вместо него на одной жилке болтался какой-то огрызок, в прямом смысле этих шокирующих, леденящих слов.

Ланс только усмехнулся. Тот засранец, решивший пообедать ухом Проныры, теперь может обедать сразу тремя ртами, причем два из них, тех, что подарил монстру Геб, находятся у него на пузе, что облегчает процесс.

Волос у Ланса почти не осталось, вместо них на солнце блестели белая кость — кажется кожу и шевелюру спалила кислота, а может и чья-та кислотная слюна, что, в принципе, сути не особо меняет.

На левом боку, в районе косых брюшных мышц, не было ни кожи, ни этих самых мышц. Только торчащие наружу, сломанные ребра, прорезавшие кожу. Удивительно было то, что они не пробили легкое и не оставили Геба захлебываться собственной кровью.

— Повезло, — хрипел Проныра, сплевывая кровь.

Идя, опираясь о деревья, он часто сдерживался, чтобы не сдаться, не упасть и не потерять сознание от всепоглощающей боли. Единственное, что останавливало волшебника от этого, так это непомерная гордость, а так же всеми презираемый юношеский максимализм. Наверно, Ланс был рад тому, что он не просто максималист, а до дурости упертый максималист. Те, кто взрослее, считают, что это плохо, но они просто сдались, подмявшись под довольно тяжелый и увесистый мир.

Геб, таща в онемевших руках золотое яйцо, шел по дорожке из смеющихся волшебных огоньков. Безразличные, мертвые, они служили единственным ориентиром, по которому двигалась сломанная кукла, в которой пока еще теплился тусклый свет жизни.

Это Испытание воплотило в себя все кошмары, стол рьяно преследование парня по ночам, воплотили, и даже превзошли их. Но вместе с этим, наравне с пережитым ужасом, отчаянием, приступами отваги и апатии, Ланс испытывал и облегчение. Встретившись со всеми своими страхами и одолев их в неравной схватке, Проныра знал, что теперь миру придется постараться, чтобы отыскать в своих темных углах то, что смогло бы напугать сухопутного пирата.

По ушам, вернее — уху, и то — не очень целому, резанул девичий крик, а следом утробный, животный рев, полный хищного наслаждения и жажды. Ланс спокойно и устало повернул голову на запад. Должен ли он был пойти в сторону крика? Пожалуй, настоящий слизеринец, даже не делая вид что ему послышалось, просто плюнул бы на это дело и пошел дальше. Но, как мы знаем, Проныра не был слизеринцем во многих вопросах, в частности — в тех вопросах, по которым ему долгими вечерами читал лекции старина Филиус Флитвик.

Скрипнув зубами, Геб свернул с дорожки и, оставляя за собой алые отпечатки, поковылял в сторону, откуда доносились пугающие звуки. Он петлял среди деревьев, опираясь на них всем своим весом, буквально перекидывая тело от одного ствола к другому. Проныра с предельной четкость осознавал, что стоит ему оступиться и упасть, как тут же его душа отправиться куда-то дальше. Пожалуй, это единственное, что до сих пор пугало отважного юношу. Он ведь, в конце концов, не был героем, чтобы не бояться смерти.

Среди деревьев на снегу лежала маленькая девушка. Её черные волосы разметались, спутавшись в крови и какой-то странной жидкости. Наверно в чьих-то слюнях, или яде, а может и просто это была влага — Проныра плохо видел, фактически инстинктивно различая те или иные образы. Конечности у девушки были переломаны, а одежда была в таком же состоянии, как и слизеринца — то бишь в состоянии нелепых лохмотий. Маленькие, аккуратные груди, сверкали на солнце, пожалуй лишь по иронии судьбы, они не были залиты кровью, как все остальное.

Над леди навис сово-медведь. Эдакая насмешка природы. Огромная тварь, размером с гризли, но при этом с нелепой мордой, похожей одновременно на птичью и на медвежью. Нижние лапы, если так можно выразиться, были птичьими, с четырьмя когтями, один вместо пятки, а три — с передней части стопы. Тело, покрытое перьями, а «руки» — медвежье лапы, с искрящими металлом когтями. И, увы, эта тварь обладала силой, сравнимой лишь с теми медведями, которые в легендах викингов были олицетворениями лесных духов. Одним ударом, сово-медведь мог раздробить в щеп столетний дуб. А навались он всем весом — заскрипят волшебные ворота Хога.

Тварь открыла свой клюв и зарычала, нависнув над девушкой, чей взгляд помутнел от боли и всепоглощающего, животного ужаса. В воздухе запахло амиаком.

— Да вы прикалываетесь, — прохрипел Ланс.

Из-за детских переживаний и метаний, Проныра искренне не любил узкоглазых, так как Азиатская банда в Скери-сквере была самой отчаянной, беспардонной и кровожадной. А, как известно — детские «обиды» сложнее всего преодолеть. И, по насмешке мироздания, под сово-медведем лежала Сео Ю Ри, Чемпионка от Южной Кореи.

Зверь, живший в Волшебном Лесу, уже занес свою лапу, чтобы прикончить девчонку, как Геб твердым голосом крикнул:

— Стой!

Сово-медведь замер, а потом обернулся к юноше. Он развел свои медвежьи лапы и зарычал с такой мощью, что с веток послетал снег, закружившись в танце на игривом ветру.

— Заткнись птица-хорек, — прохрипел Ланс, вновь сплевывая кровь, заполнившую рот. — Посмотри на неё, думаешь она виновата, что разбудила тебя?

Тварь повернула морду к девушке, она недолго стояла, а Ланс видел, как из глаз зверя пропадает краснота и на место возвращается мягкий черный блеск. Сово-медведь не был хищником, питался только корой деревьев, ягодами и, что не удивительно — медом. А еще он очень любил свою спячку, а любого, кто посмеет его разбудить, считал хищником, пришедшим за «легкой добычей». Сово-медведь, в летнее время, был самым добрым и милым существом, на котором Проныра, когда был маленький, часто ездил «верхом», чтобы дотягиваться до фруктов, росших на верхних ветках. Их Ланс, как и сама животинка, считал самыми вкусными и сочными.

Животное повернулось к Лансу и уже сделало шаг вперед, но тот покачал головой.

— Сам справлюсь. А ты иди, рой себе другую берлогу.

Сово-медведь кивнул, как-то по-птичьему пропищал, а потом, комично переваливаясь, скрылся среди деревьев. Проныра был рад тому, что именно он наткнулся на эту сцену. Будь здесь Поттер, и животинка бы погибла под градом прозаичных, но переполненных магией заклинаниях. Очкарик ведь не думает ни черта, сразу махач разводит, геройщину устраивает, добро наносит и справедливость причиняет.

Проныра доковылял до девушки, пребывающей на грани сознания. Ю Ри, увидев юношу, обреченно закричала, а потом лишилась чувств. Что, в принципе, неудивительно, Геб сейчас выглядел так, будто недавно восстал из могилы и пошел мстить... кому-нибудь, не важно кому.

В руках кореянка сжимала яйцо, копию Гебовского. Парень, не долго думая, положил оба яйца на раненный живот леди, а потом, с криком боли, поднял её одними предплечьями — пальцы и кисти уже не работали.

Мигом из его бока на снег полились струйки крови, от напряжения и боли закружилась голова. Голова девушки откинулась назад и волосы разметались, плакучей ивой закачавшись на ветру. Стекающая с них кровь, смешиваясь с влагой, и вовсе стала походить на алые слезы.

— И почему парни не плачут, — бурчал Проныра, стиснув зубы, терпя агонию и вспышки боли, темнящие взор, бредя к выходу из леса. — Когда так хочется навзрыд.

Ланс шел не долго — Ю Ри не добралась до границы каких-нибудь четыреста, а то и триста метров. И, Проныра был уверен, будь цел её маговзор, за ней обязательно выступили бы Авроры, но, к лучшему или к худшему, её артефакт постигла та же судьба, что и Гебовский. Правда, в данном случае уже не надо было сомневаться, нарочно это или случайно. Конечно девушка не специально загубила дорогущий следящий аппарат. Она же не перекрытый авантюрист и проказник, коим себя считал Проныра. Заслуженно или нет — судить аудитории, в лице обитателей древнего замка.