Не имея звезды (СИ)

Ланс, тоскливо проводив взглядом уходящую в сторону тропинку, пошел по дороге. С каждым шагом он мерз все больше. Может это было лишь наваждение и самообман, но юноше казалось, что чем ближе к сердцу Тьмы, тем холоднее воздух и тяжелее атмосфера.

— Уходиии, — пел ветер, шурша среди окутанных снежным одеялом веток.

— Беггги, — скрипели деревья, проснувшиеся, чтобы помочь своему «другу».

— С радостью, — процедил Ланс.

На его лбу выступила испарина, а к спине прилипла рубашка, которую, видимо, уже будет не отстирать от пота и придется выкидывать. Юноше было страшно. До зубовного скрежета, до дрожи в коленках, но он продолжал идти вперед. Не сколько ради вполне себе эфемерного приза, а сколько из желания этот страх одолеть. Настоящий пират не должен бояться ни демона, ни служивого, ни виселицы. А тут всего лишь целый сонм злобных духов, тварей, демонов, выползших хрен знает откуда, умертвий и химер. Пожалуй, Ланс был отчасти согласен с тем, что лес все же называют Запретным. Без знающего человека, заблудившись здесь, ты непременно зайдешь во владения Тьмы, откуда выбраться может только очень умелый и мужественный маг. А таких среди школьников не так уж и много. Можно перечислить по пальцам двух рук.

Маговзор продолжал жужжать, летя где-то позади, порой теряясь среди верхушек деревьев. Проныра замерзал. Его шаг замедлялся и начинал путаться. То и дело он спотыкался, а потом останавливался около деревьев чтобы привести дыхание. Было тяжело. Юноша словно продирался через паутину, прочно удерживающую его на месте. Что-то не пускало его глубже.

— Надо идти, — Ланс смахнул со лбу пот, вытер лицо платком, а потом закурил вторую. Сразусталополегче. — Левой, правой — запевай.

O the times are hard and the wages low, Leave her, Johnny, leave her! I think it’s time for us to go! An’ it’s time for us to leave her!

Со старой морской песней на устах стало сразу легче. Это было довольно забавно — Ланса нервировала большая вода, но он все так же считал себя настоящим капером. Пусть и сухопутным. Но, по мнению Геба, не было ничего лучше пиратской жизни. Трюмы, набитые краденным добром и отменным ромом. Паруса, в которые дует шальной ветер, несущий судно, тонущее в песнях и криках, куда-то к самому краю мира. Как вы понимаете, воровство и честные схватки со служивыми, несколько не напрягали совесть коренного жителя Скери-сквера.

Так, напевая про себя морские песни, нередко пошлого и разбойного содержания, Геб, сменяя одну сигарету за другой, приближался ко сосредоточию тьмы. Но, сколько бы он не пел и не курил, буквально заставляя пачку таять на глазах, этого все равно было недостаточно чтобы проиграть сон и холод. Чем ближе к сердцу, тем сложнее было сделать еще один шаг и удерживать сознание при себе.

Каждые «поднятые» корни казались уютной берлогой, зовущей вздремнуть недельку другую. Каждая канава манила своим уютным дном, в котором можно вырыть ямку и свернуться там калачиком, в ожидании согревающих лучей весеннего солнца. Впрочем, другая половина Ланса успешно сопротивлялась этому желанию, по инерции гоня тело вперед. Все же, хорошо что Проныра был лишь наполовину Ифритом, иначе каждая зима становилась бы для него смертельным испытанием.

Герберт, вновь запнувшись и упав в снег лицом, смачно выругался и выкинул в сторону потухшую и намокшую недокуренную сигарету. Та, проделав какой-то немыслимый пирует, унеслась за небольшой холмик, закрывающий вид на север — куда и вели огоньки.

Ланс отряхнулся, потом отдышался и уселся под деревом. Он, дрожащими пальцами, достал еще одну сигаретку и зажигалку. Но сколько бы он ей не щелкал, но пламя так и не появлялось. Вновь выругавшись, Проныра достал из кармана пальто палочку. Он до коснулся ею до кончика сигареты, но та даже не думала дымить.

Геб закрыл глаза, сосредоточился, как делал это когда только начинал учиться волшебству, но и это не помогло. Палочка безмолвствовала, оставаясь в руках юноши бесполезным куском породы, с магической начинкой внутри.

— Этого то я и боялся, — выдохнул побледневший парень.

Магия покинула его. Его больше не подпитывала энергия Леса, разлитая по его тропинкам. Волшебство Ифритов, тесно переплетенное с человеческой магией, было заглушено холодом и тьмой этого места. Оно отказало, а за ней и обычная магия. Огонь, вечный спутник Ланса — оставил его.

— Но, хотя бы Роджу хорошо, — хмыкнул неунывающий парень.

Юноша, предполагая подобный исход, предусмотрительно оставил дракончика спать в шатре Чемпионов, накормив его перед этим овсянкой со снотворным. Роджи был слишком отчаянным и ни за что не пропустил бы такое приключения, не посмотрев и на то, что оно может стать для него смертельным.

Проныра поднялся на ноги и положил перед собой бабочку, подаренный Рози. Затем юноша пошарил в снегу и, радостно чихнув (если это возможно) вытащил из под белого покрова холодный камень. Геб занес булыжник, а потом, сняв пальто и закатав рукав, с силой врезал им по левому предплечью. От локтя и до запястья побежала длинная алая струйка. Геб щедро смазал кровью клинок, а потом с неким наслаждением смотрел на то, как ярче загораются руну на ноже.

Пусть он больше и не мог управлять своим волшебством, но ведь никто не отрицает того, что кровь у юноши волшебная. Прошла пара секунд и вот перед Пронырой лежал короткий меч, немного похожий на укороченный бастард. Всего пятьдесят сантиметров в длину, с нелепой рукояткой без гарды. Но, хоть что-то.

Морщась, слизеринец замотал руку припасенным бинтом, а потом оделся. Он поднял клинок и пошел дальше. Левая рука болела, и щипала так, словно на открытую рану плеснули йода, но все же это лучше гибели в снегу. Вообще Ланс даже не представлял свою смерть и не думал, какая ему пришлась бы по душе — просто потому, что юноша отчаянно хотел жить.

Так что, когда все парни несли какую-то чушь про смерть в борьбе со злом (ну а что вы хотели от волшебников) или смерть в постели с ведьмой Хелси (аналог магловской Анджелины Джоли), то юноша просто молча улыбался. Ему это было неинтересно.

Тут Ланс вдруг остановился и поднял меч перед собой. Прямо перед ним, на том самом холмике, за который улетела сигарета, сидела белка. Юноша задрожал всем телом и сделал шаг назад. В его глазах отразился испуг, а по левой руке от напряжение заструилась кровь, пропитавшая и бинт, и рукав рубашки.

Белка сделал маленький прыжок вперед, а Ланс отпрыгнул на метр назад и в сторону. Любительница орехов приподняла свой пушистый хвостик и склонила голову набок. Проныра замер, стараясь даже не дышать. В какой-то момент белка уже собиралась уходить, но тут налетел бешенный порыв ветра, сорвавший с деревьев огромные пласты снега, обрушившиеся на Ланса. Тот сдержал удивленный возглас, но все же оступился и сломал ветку.

Белка тут же развернулась и зашипела. Её хвост вытянулся, становясь почти двадцатисантиметровым и на его конце показалась пасть, полная зубов. В пасти на морде самой твари, так же красовались длинные клыки, больше похожие на акульи, чем на беличьи.

— Твою-то мать, — обреченно произнес Ланс, хлопая себя рукой по лицу.

И было от чего — на этот шепот сбежались еще десятки, почти сотня так же «белочек», усеявшись поляну бурым, зубасто-шипящим покрывалом. Герберт даже не знал, как эти твари называются, но четко осознавал, что проживают они на границе, отделявшей Волшебный Лес, от Запретного.

Белки, рыча, шипя и издавая вовсе непотребные и непередаваемые звуки, дружные строем обступали Ланса. Укус их не опасен, но вот кровь они сосут со скоростью оглодавшей пиявки, наконец дорвавшейся до горячего тела.

Внезапно одна из белок взмыла в воздух, целясь одновременно и пастью, и хвостом в сторону левой руки, покрасневшей от застывающей на морозе крови. Но, так или иначе, судьба белки была весьма тривиальна в своей непостижимой трагичности. Меч Ланса рассек её на четыре части, разрубив одновременно и хвост, и тело.

— Я смотрю, танцы уже начались, а меня даже не предупредили, — улыбнулся Проныра, перехватывая клинок и разрубая вторую химеру. — Кто бы «буги-вуги» врубил, а то у нас как-то тихо.