Красная - красная нить (СИ)

- Ну как ты, Фрэнк, отпустило? Ты его чуть не убил, мелкий мудак, – поражённо заговорил Рэй сзади.

- Хрена с два такого убьёшь моими силами, – попытался вяло отшутиться я, хотя сам знал – мог. Мог бы, блять.

- Что на тебя нашло, Фрэнк? – спрашивала Джамия, но я только тяжело дышал. Не хотел говорить с ней сейчас.

Рэй отпустил меня, и я обнял, закрыл ей рот своими губами. «Тише, тише, детка, всё хорошо, я в порядке, все в порядке, – шептал я неразборчиво, тесня её в дом. – Пора возвращаться, Джам, надо ехать домой, пошло оно всё нахер». Мы как-то резво попрощались со всеми, кого встретили, И вышли с парадного входа к машине Джам. Я усадил её на водительское сидение, пристегнул. Присел перед опущенным стеклом.

- Что с тобой происходит, Фрэнк? – спросила она настороженно.

- Я не знаю, не знаю, детка. Завтра всё будет по-другому, поверь. Я просто устал, наверное. Я устал.

- Садись, – вздохнула она.

- Нет, милая, я приеду позже. Не смотри так, я только немного задержусь, мне нужно кое-что сказать Майки, понимаешь? Мне нужно ещё кое-что сделать, я скоро буду, меня подвезут. Я в порядке, Джам, я правда… – я нёс совершенную поебень, мои глаза бегали, а руки чесались, и я распрямился и засунул обе в карманы джинс. Я не был в порядке, и она это видела. Смотрела на меня очень серьёзно, словно копалась во внутренностях – почерневших, начинающих воспаляться. Я не любил этот её проницательный взгляд, вдохнул с шипением и поморщился. Джамия словно очнулась и завела машину. К слову, она не одна отъезжала от этого дома. Многие решили, что на сегодня хватит. Оставались самые стойкие.

- Будь осторожен, Фрэнк. Пожалуйста, – ровно сказала Джамия.

Я нагнулся, всунул голову через открытое окно и поцеловал, мазнул по её скуле губами. Корица. Даже сейчас корица.

- Буду, детка, буду обязательно, – сказал я и отошёл с дороги, чтобы Джамия могла отъехать. – До встречи, ложись спать, хорошо?

Она кивнула и уехала.

Я не знаю, как вёл себя в ту ночь. Мне было искренне плевать. Пока шёл к дому, я умудрился нагнуться над ближайшими кустами изгороди и выблевать половину содержимого своего несчастного желудка. Такой образ жизни меня доконает, подумалось мне. Промелькнуло и испарилось – я шёл искать его. Искать Джерарда. Майки. Рэя. Они были нужны мне. Я только сейчас осознал, как они были нужны мне.

Народ на поляне за домом уже не дрался, но расходиться не собирался. Кто-то смеялся, многие просто спокойно разговаривали. Так всегда бывало на этих стихийных вечеринках. Сначала ты бьёшь кому-то морду, а через минуту уже пьёшь с ним на брудершафт, клянясь в вечной дружбе. Такие законы тусовки… Я нашёл их неподалёку от массивного крыльца. Майки закончил приводить в порядок лицо Джерарда, и теперь на его черных волосах красовалась кепка. Не бейсболка, блять. Именно кепка на растрепавшихся лохмах – и он был охуенен в ней. Он улыбнулся мне так, словно увидел солнце. Словно я – поломанный как попало и едва ли собранный правильно, почерневший, с воспалёнными внутренностями и больными фантазиями, почти озверевший, едва контролирующий свою злость – и есть его персональное солнце. Он посмотрел на меня так, помятый и обдолбанный, с разбитой губой, и я почувствовал звонкий треньк у себя внутри: леска, тянувшая всё это дерьмо пятилетней давности, лопнула, но дело было сделано – из ила полезло всё, всё то, что я туда так упрямо упихивал последние годы, всё то, что не давало мне спокойно существовать в своём настоящем… Всё это попёрло наружу, омывалось мутной водой, булькотило. Снова становилось настоящим… Я шёл к нему, а он улыбался – тепло, по-детски открыто. Внутри взвизгнула, забилась на поводке злость. Мне хотелось убить его. Я хотел поцеловать его. Едва я подошёл, он положил мне руку на плечо и легко сжал пальцы. Злость вякнула, проскулила, затопталась на месте, закружила и успокоилась. Совсем успокоилась, мне даже сдерживаться не приходилось – словно тепло от руки на плече и сама рука были каким-то неведомым дрессировочным приёмом для моей чёртовой злости. Я выдохнул, искренне, впервые за много лет.

- Фрэнки, – сказал Джерард, блестя зубами и широкой-широкой своей улыбкой, и я рухнул во тьму.

Что было дальше? Плохо поддаётся памяти. Наверное, это был шок, подкреплённый алкогольным и наркотическим опьянением. Мы говорили, кажется. Танцевали в толпе, снова говорили. В кадре постоянно мелькали Рэй и Майки. Мак-Гир. Тим с разбитым носом… Какие-то девушки. Я смеялся и несильно толкал Джерарда кулаком в плечо. Он норовил поймать мою руку и обхватить пальцы. Пьяный, пьяный и податливый. Потом я пришёл в себя в странной позе – я почти сидел на плечах у Джерарда, рядом стоял Майки. Не знаю, какого хуя моя нога делала на его плече, не помню ни слова, что было произнесено в этот момент. Помню только прожигающее до кости тепло его ладони на моём бедре. Темнота…

Я больше не пил и ещё раз целенаправленно был в туалете – облегчился и засунул два пальца в глотку. Я хотел освободиться от яда, хотел начать быть в этом моменте и душой, и телом, а не только обозначать физическое присутствие. Творилось. Творилось что-то странное. Я не хотел проебать это. Слишком много времени я потерял и так. Когда я привёл себя в порядок, прополоскал рот, пригладил рыжеватый вихор и вышел, в холле народу заметно поубавилось. Я нашёл Майки, спросил – где все? Он в ответ только пьяно пожал плечами. Он весь вечер обжимался с каким-то парнем на глазах у Рэя, и я понять не мог, зачем он это делает. Хотя чёрт их поймёт, может, это такие ролевые игры, которые я просто не вкуриваю. Я едва нашёл свою куртку в ворохе чужих вещей под лестницей и вышел на улицу через главный вход.

Ночь, прохладная, почти тихая и мирная, не считая гудящий за спиной дом. Весна в этом году была тёплой, но в два ночи было зябко. Я накинул на себя джинсовку с флисовой подкладкой и поёжился. Ёбаный дубак. Джерард стоял на хозяйском газоне в одиночестве, курил и лупился в небо. Совершенно сюрреалистическое зрелище. Я завис на облаке тёплого дыма, что он только что выдохнул из своих лёгких и выпустил в ночную темноту над собой. Чёртов фокусник.

Я подошёл ближе, встал слева от него. Неловко покрутил в пальцах вытащенную давно сигарету. Он кинул на меня быстрый взгляд искоса и полез в карман за зажигалкой. Молча прикурил мне.

Мы стояли и курили на чужом стриженом газоне. Долго, медленно и мучительно. Кто-то выходил из дома, хлопал дверью. В эти недолгие секунды в нашу тишину прорывались громкие голоса и смех. Потом хлопок – и всё стихает, как по волшебству. У меня на языке крутилось столько всего несказанного, но это напоминало клубок из спутанных обрезков разноцветной шерсти. Не известно, за что лучше дёрнуть в начале и не понятно, стоит ли дёргать вообще. Поэтому я курил, изредка смотря на его задранное к небу лицо, на волосы и кепку сверху. Потрясающий. Ненавистный. Мой. Сердце стучало быстро, гулко. Мы курили. Дым медленными ленивыми облаками поднимался наверх, к звёздам.

- Прокатимся? – вдруг сказал Джерард, и я вздрогнул – так до нелепого хрипло и нереально прозвучал в тишине его голос.

Я пожал плечами. Щелчком отправил заалевший бычок под ноги и поплёлся за Джерардом. Он подошёл к какой-то убогой серебристой тачке – сбоку я не смог определить модель, – открыл скрипнувшую дверцу и сел внутрь. Я постоял на улице несколько секунд. Стекло с моей стороны пришло в движение, из тачки пахнуло смесью странных запахов, нанизанных на крепкий запах пота.

- Так что? Едешь?

У меня было так много ответов на эту провокацию. «К незнакомым мужикам в машину не сажусь». «Мой час стоит дорого, папочка». «Какого хуя тебе от меня надо, Джи?» Да, у меня было достаточно вариантов, но я молча открыл дверцу – та кособоко распахнулась, едва не ударив меня по колену – и сел на продавленное сидение. Джерард завёл и тронулся почти сразу.

- Ты точно можешь ехать? – спросил я на одном из поворотов, в который Джерард вошёл по слишком большой дуге.

- Всё под контролем. Дай мне жвачку, там, в бардачке.