Красная - красная нить (СИ)

В один из дней на втором курсе Майки нарушил наше с ним негласное соглашение впервые. Мне нужны были конспекты Майки по общей истории – этот курс был одинаков для всего гуманитарного потока, а я много пропустил из-за осенней вирусной инфекции. Я шёл по коридору чужого общежития, упиваясь тишиной, в сторону двери комнаты Майки. Как вдруг та открылась, и в коридор вышел Торо – Рэй Торо собственной персоной. Когда мы поравнялись, я наблюдал странную реакцию – он сначала смутился, поздоровался, потом пошёл красноватыми пятнами, забился пальцами в волосы и, наконец, пошёл дальше, к лестнице вниз. Почти бегом. Я посмотрел ему вслед и решил дойти до Майки. Выглядело это всё очень неоднозначно.

- Привет, – я обвёл взглядом бардак в комнате, разворошенную кровать и раскинутого на простынях полуголого Майки. Вторая кровать, пустая, была заправлена. – Я встретил Рэя сейчас. Это то, что я думаю?

Майки приоткрыл один глаз, лениво потянулся и обернулся простыней до самого носа.

- Вчерашняя пьянка неожиданно закончилась дружеским минетом, – прогнусавил он сквозь зевок. – Конспекты на столе.

- Дружеским минетом? – хмыкнул я, потому что – серьёзно? Как это? Я подошёл ближе и взял конспекты. – Такое бывает?

Майки вдруг открыл оба глаза и посмотрел на меня очень серьёзно.

- Тебе лучше знать, Фрэнк. А сейчас вали, дай поспать.

Я снова хмыкнул. Мне было неуютно. Я развернулся и пошёл к двери.

- Фрэнк, – окликнул он, когда я уже взялся за ручку.

- М? – я повернул голову.

- Ты любил его? Любил его хоть немного?

Я опешил. Первые мгновения я просто вообще не понимал, о чём Майки спрашивает, но тот даже приподнялся на локтях и сверлил меня взглядом. Мой язык не хотел двигаться. Я собирался послать Майки и пойти штудировать его конспекты, но…

- Мне было шестнадцать, – твёрдо сказал я и пожал плечами. – Откуда мне знать? Спасибо за конспекты, – а потом вышел и закрыл за собой дверь. Сердце колотилось где-то в глотке.

Мы не встречались слишком часто – кампус был огромным, учились мы на разных факультетах и жили в отдалённых блоках общежитий. Но всё же раз в неделю старались собраться за кофе и просто по-дружески потрепаться за жизнь, подливая в кофе коньяк, пока никто не видел. Именно в одну из таких встреч, когда мы собрались без Рэя, Майки во второй раз нарушил негласное наше с ним соглашение.

- У тебя новая татуировка? – улыбнулся он, тыкая в одинокую звезду на сгибе локтя.

- О да, – я растянул губы так широко, как только мог, разваливаясь на диванчике. – Люблю татуировки. Буду делать их до тех пор, пока на теле есть свободное место.

- Да ты серьёзно настроен, – хмыкнул Майки, надкусывая пончик и прихлёбывая кофе. – Я помню твою эпичную первую татуировку. Ты потом ещё неделю или больше мозги ебал, что не можешь на спине спать.

Я захохотал. Точно. Я сделал тыкву Джека на подаренные на восемнадцатилетие деньги сразу после Хэллоуина. И правда всем ебал мозги после: когда хочешь татуировку впервые, ты представляешь её как картинку, вдруг появляющуюся на твоей коже по мановению волшебной палочки. Да, ты читаешь информацию и носишься за теми, кто уже делал, но это всё ерунда без личного опыта. Со следующими татуировками всё было совсем-совсем не так – я знал на практике, на что подписывался. Пожалуй, между первой и второй татуировкой был самый большой разрыв во времени. Вспомнив это, я повеселел. Звезда тоже ещё ныла, да и набивать её было довольно неприятно – нежная и чувствительная кожа на сгибе локтя. Но это гасило мою злость и просто вписывалось в моё видение себя. Я хотел гореть не только изнутри, но и снаружи – рисунками. Это было моё.

- Представляешь, Джерард вернулся, – сказал Майки, как выстрелил – из магнума в упор. Я не знаю, вздрогнул ли, но ощутил холод между лопаток очень явно. На какие-то мгновения мой язык стал весить тонну, и я не смог остановить Майки вовремя, за что поплатился совсем не нужными мне знаниями. – На прошлой неделе. Завалился домой с вещами и сказал, что больше не может оставаться в «этом ёбаном Нью-Йорке». Что там на него всё давит. Он будет ездить на лекции и работать над своим комиксом дома в…

- Майки, – я выдавил из себя первое слово и закашлялся, предупреждающе выставив руку перед собой. Майки замолчал. – Мы же договаривались, – сказал я ему и поднял свои глаза под сдвинутыми бровями.

- Прошло два года, Фрэнк. Я думал, ты перегорел, – он сказал это и вдруг странно искривил самый кончик губ.

- Сколько бы ни прошло, – отрезал я. – Майки, чёрт, – я вздохнул и запустил пятерню в свои отросшие волосы. Пора стричься, да. – Я понимаю, что он твой брат и всё такое, но… Разве мало тем, где бы не пришлось его упоминать? У нас всегда было о чём поговорить, я не думал, что что-то изменилось с тех….

- Он изменился, – вдруг тихо сказал Майки, став каким-то растерянным и печальным. – Глотает антидепрессанты горстями и запивает тоннами кофе. Почти не выходит из подвала. Меня это… беспокоит, – сказал он, уставясь в оранжевую столешницу. Меня передёрнуло. Что-то яро, дико, как зацепившийся за корягу в иле крючок, тащило со дна муть натянутой до предела леской. Непрозрачные воды заволновались, пришли в движение. Я был в шаге от того, чтобы посмотреть на свою грудь: по ощущениям там проломилась корочка и потёк гной.

Я поднялся, оставил на столешнице пять баксов. Наверное, мои глаза были стеклянными, потому что Майки смотрел в них с непониманием.

- Слушай, Майки, мне очень жаль, если у тебя есть причины печалиться. Я бы хотел чем-то помочь тебе, поддержать, но ты же знаешь, – я взвалил рюкзак на плечо и дёрнул головой, пытаясь убрать с глаз волосы. Выходило плохо, нервно и провально. – Давай лучше сходим на концерт в субботу? Развеешься? – я улыбнулся так искренне, как только мог. И всё же по ощущениям моё лицо перекосило.

- В субботу не могу, – пожал плечами Майки. – В субботу у меня собеседование.

- Оу, – удивился я. – Всё же решил устроиться на работу? Куда?

- Стажёром в «Айбол Рекордс». У них сейчас новый набор в связи с расширением сферы деятельности.

- Это те чуваки, которые работают с многими группами в Джерси? – удивился я ещё больше. Конечно, я слышал о них! Многие диски, что сейчас валялись на моём столе в общежитии, были их записями. – Ты крут, чувак. Желаю удачи!

Майки кивнул и – Господи, наконец-то – искренне улыбнулся.

Он на самом деле устроился в «Айбол», и я был безумно рад за него. До тех пор, пока мы не стали отдаляться всё сильнее, до тех пор, как Майки не начал забивать на учёбу всё больше и больше. Я просто не мог знать, насколько его засосёт эта хардкорная музыкальная тусовка с постоянными вечеринками и концертами, снова плавно перетекающими в вечеринки. Таким образом и Майки почти вывалился из моей жизни, оброс новыми людьми и обстоятельствами, с которыми у нас не было общих точек пересечения.

Вообще забавно, конечно, как так выходит. Живёшь и думаешь – вот так, как сейчас, всё и будет. И люди эти вокруг меня, и всё происходящее. Да ничего подобного. Жизнь как извилистый маршрут по заброшенной стройке с чек-пойнтами, и ты постоянно поворачиваешь, идёшь, поворачиваешь снова, и никогда не знаешь точно, кто останется с тобой после поворота, а кто неминуемо отвалится. Как бы я ни хотел сохранить прежнюю, дорогую сердцу и душе компанию – это не представлялось возможным. Люди менялись. Обстоятельства менялись. Я сам – менялся. И опять же, жизнь продолжалась.

Я виделся с близнецами несколько раз в год. Они всегда приезжали в Руттгерс на Хэллоуин. Я к ним старался приезжать в первой половине сентября, когда учёба только начиналась и у меня было достаточно свободного времени. Привычно – совместная встреча Нового года – иногда у них в Нью-Йорке, иногда – в Белльвиле с родственниками. И всегда встреча в июне у них на дне рождении. Я обожал их, хоть общаться в живую и по телефону удавалось не так уж и часто. Особенно я ценил те разы, когда ездил к Элу и Лале без Джамии. Это странное ощущение. Я чувствовал себя отлично и спокойно с близнецами, и чувствовал себя точно так же с Джамией. Но стоило нам собраться всем вместе, и в какой-то момент меня начинала бить нервная внутренняя дрожь. Это происходило каждый раз, и я никак не мог расслабиться в нашей общей компании, поэтому стал выгадывать для поездки время, когда у Джамии были семинары и она точно не могла вырваться. Наверное, я поступал не очень хорошо, но кто-то же должен беречь мои нервы? Уже много позже я начал догадываться о настоящей подоплёке своего психоза.