Место третьего (СИ)

— А… вы будете проводить гипноз? — спросил я с лёгкой опаской.

— Со временем начну. Возможно, какие-то воспоминания и всплывут.

— Вообще-то, мне бы не хотелось…

— Я знаю, что произошло у Сяхоу-сенсея. К сожалению, это была врачебная ошибка. Но он за неё уже с избытком расплатился, — она подвинула к себе газету, раскрытую на странице с кричащим заголовком. — Вы уже видели, да? Как жаль…

Да, жаль. Жаль, что меня рядом не было, когда этот ублюдок трясся от страха, глядя на ножи двух пришедших по его душу шкафчиков! Ну, это если верить Хироши, которому я позвонил на следующий день после выписки, чтобы нажаловаться. Что там в действительности произошло, я не знаю. Знаю только, что Сяхоу два дня назад прирезали, как свинью, о чём теперь смачно и повествуют журналисты.

— А вы, значит, намерены такой ошибки избежать?

— Не беспокойтесь, у меня большой опыт. В том числе и опыт проведения сеансов гипноза.

— А сколько вам лет?

Я с подозрением посмотрел на Кацуко. Она ответила мне задорно-оценивающим взглядом из-под чёлки.

— Девятнадцать.

— Исполнилось лет пятнадцать назад?

— Извините, Аояги-кун, но ваше время вышло, меня ждёт следующий пациент, — улыбнулась она, провожая меня до двери. — И вот ещё что. Мне бы хотелось, если это возможно, конечно, чтобы с Рицкой-куном приходили именно вы. Мне кажется, вы сможете помочь лучше, чем ваши родители.

Ну, этого следовало ожидать. Пообещав возить его самостоятельно — благо не привыкать, — я попрощался и пошёл догонять родителей и Рицку, которые меня даже не подождали.

Она мне понравилась, эта девчонка-переросток. На что угодно спорю, будь мне лет тридцать, она бы ответила, что ей двадцать девять и держалась бы по-другому. Наверное, привыкла своих пациентов зеркалить, чтобы легче на контакт шли. Но она молодец. Из неё бы неплохая Жертва получилась.

А главное, Кацуко понравилась Рицке. Уже после первого же визита к ней неделю спустя он немного повеселел, и настроение у него было хорошим до самого вечера. С Сяхоу, правда, первое время тоже вроде бы всё шло неплохо, вот только после его сеансов Рицка всегда выглядел опустошённым, как будто из него эмоции целый час выкачивали. А Кацуко, наоборот, его позитивом заряжает. Пусть он ничего и не вспомнит, зато хоть грустить поменьше будет. Вот что основное.

Со школьными тестами Рицка, как и предполагалось, справляется на отлично. Отец удивлён, но рад. Мама же радоваться не в состоянии. Как же! Ведь «её» Рицка учился с «шестёрки» на «пятёрку», а теперь пообедает, до поздней ночи сидит с учебником в обнимку, а утром отправляется в школу и пишет тест наравне с отличниками. Ну да, ну да. Это, конечно, великий повод для беспокойства.

За что на самом деле стоит тревожиться — так это за Рицкиных друзей. Да даже не то что тревожиться, ведь всё придёт не сразу, но… Рицка почти ни с кем не общается. Более того — не хочет общаться. Я сам видел после контрольной по математике, как он вышел из школы вместе с ребятами, с которыми раньше дружил. Один предложил ему пойти к себе в гости, другой — сходить в выходные куда-нибудь всей компанией. Но Рицка мало того что вежливо отказался, так ещё и попросил больше ему встреч не предлагать, потому что он не хочет. После чего развернулся и зашагал к воротам, оставив ребят в полном недоумении. Тут-то я и вспомнил мамины слова, показавшиеся мне тогда глупыми. Он не просто не может — он правда не хочет.

В этой связи для нас стало полным сюрпризом, когда в первый день нового учебного года Рицка вернулся из школы не один, а вместе с девочкой. Мама её до этого в глаза не видела, а я вспомнил, что её имя Осаму. Она поздоровалась с нами, ответила на пару маминых стандартных вопросов об учёбе, и Рицка тут же уволок её к себе наверх.

Я тоже поднимался в свою спальню, но из Рицкиной ни звука не услышал. Когда снова спустился на кухню и мама спросила, чем они там занимаются, пожал плечами. Тогда она задумчиво сощурилась, достала поднос, быстро накидала на него чашек-печенюшек и зарядила меня отнести детям чай, а заодно проверить, что у них там наверху происходит.

Мне и самому было любопытно, но ничего интересного я не обнаружил. Когда постучался и толкнул дверь, Рицка и Осаму сидели на кровати, вполголоса споря о каком-то — о, боги! — уравнении, которое можно было, как я понял, решить двумя способами, вот они и выясняли, чей лучше. А повсюду лежали раскрытые учебники, тетради и таблицы.

Поставив поднос на стол, я попытался как-то вникнуть в суть процесса, чтобы, может, им подсказать что-то… Но был сплавлен раздражённым: «Сэймей, мы сами справимся». На такое полагалось обидеться, но у меня не вышло. Впервые за полтора месяца Рицка выглядел по-настоящему чем-то заинтересованным и увлечённым. И компания этой девочки ему, похоже, пришлась по душе. Прямо-таки встретились два ботана.

Я потом, уже вечером, спросил Рицку, почему он с Осаму раньше так мало общался, как-то не подумав о том, что ответа он помнить не может. Но Рицка, не смутившись, сказал, что, скорее всего, интересов общих не было. К тому же Осаму отличница, ей нравится заниматься, а сам он, изучив свой дневник, уже всё о своей прежней успеваемости выяснил.

А прочие интересы Осаму… Да, я видел, когда, опять же с пинка мамы, пошёл к ним во второй раз, чтобы поднос забрать. Учебного бардака в комнате уже не было, все книги-тетради лежали в двух ровных стопках на полу. А сами они рассматривали какие-то яркие журналы. На этот раз Рицка сам пригласил меня присоединиться.

Я подсел, полистал один. Ну и что? Журнал с фотографиями. Но Рицка гордо тыкал пальцем в один снимок и говорил, что это работа Осаму, а сам журнал — сборник лучших работ детского фото-клуба. Я ещё раз всё пролистал. Ну, если это и правда дети снимали, то тогда очень здорово. Четверть фотографий с названием «Мама», ещё две четверти — «Город», «Улица», «Весенний пейзаж». Банальненько, но ведь они ещё только учатся, верно? Вон от наших Бойцов, например, курса до третьего тоже не услышишь ничего нового, кроме стандартной скороговорки «защита-возврат-отклонение».

Была в том журнале и совсем маленькая часть работ, по которой было понятно, что их авторы и университет будут заканчивать с фотоаппаратом на шее, в отличие от прочих «мам» и «пейзажей». Фотография Осаму мне действительно понравилась. Немного вычурная, правда, и без малого готичная, но для десятилетки сделано классно. Снимок чёрно-белый, фотоаппарат стоит на земле, в кадре: кучка осенних листьев, женские ноги в гетрах и театральная маска с отколотым куском. Трудно сказать, что хотел сказать автор, скорее всего, ничего конкретного, но вышло мило.

С тех пор Рицка начал очень плотно общаться с Осаму, и сам к ней в гости ходил, и приглашал к нам. А ещё он стал бредить фотографией. Просил меня покупать ему какие-то фото-журналы, лазил в интернете по фото-сайтам, даже на мой телефон что-то снимал. Потом пытался обработать снимки на компьютере, но, понятно же, что телефон — это телефон, он звонить должен, а не фотографировать. Все кадры мутные, цвета блёклые. Одним словом, понаблюдал я за его мучениями неделю-другую, а потом достал из запасов долларов триста, пошёл и купил ему нормальную камеру. Столько же было восторгов вечером!

Отец, конечно, после ужина позвал меня к себе и сделал выговор: мол, такие покупки нужно с ними сначала согласовывать. Но какая разница, что думает по этому поводу отец? Главное, Рицка счастлив. Впервые по-настоящему счастлив с тех пор, как всё это случилось.

У моего подарка был и ещё один умысел, стимулирующий. Когда я рассказывал какой-нибудь забавный случай из Рицкиного детства, он тут же спрашивал, есть ли фотографии. По его словам, когда видит картинку, ему намного легче представить весь эпизод. А фотографий у нас оказалось немного.

У родителей была камера, обычная, не цифровая, совсем простенькая. Они купили её, когда я родился. Так что снимки из серии «Сэймей делает первые шаги» и «Сэймей учится ходить на горшок» имелись в количестве. Когда же родился Рицка, страсть к съёмке у них сильно поугасла. Не до того, наверное, было, с двумя-то маленькими детьми. Так что крохотного Рицки в альбоме совсем мало.