Север помнит (СИ)

Голубое пламя почти догорело, на полу, словно смертоносный черный снег, лежали мерцающие обломки обсидиана. Повинуясь инстинкту, Сэм нагнулся и поднял с пола один обломок, тупой с одного конца и заостренный с другой, и крепко его сжал; хорошо иметь в руке оружие, хоть какое-нибудь. Затем, припомнив свой путь по библиотеке, он углубился в книжный лабиринт.

Стеллажи казались ему знакомыми. Сэм был почти уверен в том, что идет правильно, но все время напоминал себе нужные повороты. Где-то неподалеку раздавались крики, и это пугало его. Ночное небо за окном стало ярко-красным от пламени, а колокола все звонили и звонили.

Казалось, прошла целая вечность, но наконец перед ним показалась бронзовая решетка. Сэм так запыхался, что ему потребовалось перевести дух, прежде чем он решился подойти к ней. Хорошо, что атака началась именно сейчас, подумалось ему, ведь мейстеры прямо с Конклава пойдут защищать Цитадель, и, если повезет, никто никогда не узнает, что кто-то был в запретном отделе библиотеки. То, что стеклянные свечи разбились, было знамением, предвещающим приход железнорожденных, а не Сэма. И в «Хрониконе» нет никакого волшебства, это просто книга, так что…

- Аллерас? – Сэм отворил незапертые ворота и поспешно вышел наружу, пренебрегая мерами предосторожности. – Аллерас, где ты? Слышал колокола? Нас атакуют, так что нам нужно идти. Иначе мы… Аллерас?

Ответом ему было молчание. Сэм помахал светильником из стороны в сторону, и вокруг заплясали тени. Читальный зал был пуст, Сфинкс исчез. Сэм был совсем один.

У него закружилась голова. Он не был уверен, что вышел через ту же дверь, – их здесь может быть дюжина. Сотня, и даже больше. Настоящие или призрачные. Может быть, я зашел слишком глубоко в подземелья. И заблудился в архивах. Но это просто бредни. Просто бредни!

Он повернулся и попытался вновь открыть решетку, но она не поддалась. Ключа нет. Сэм хорошо помнил, что оставил ключ в замке, когда входил. Может быть, Аллерас забрал его и ушел… но он обещал оставаться здесь, он обещал, так нечестно! Даже Эурон Грейджой не может взять Цитадель без боя. Она оснащена бесчисленными средствами защиты, как обычными, так и волшебными, а мейстеры хорошо вооружены. Некоторые из них были воинами до того, как пришли сюда ковать свои цепи, а некоторые владеют магией.

«Здесь я в безопасности», - заверил себя Сэм, в который уже раз за ночь. Это просто другой выход из библиотеки. У него есть огонь и драконье стекло, ему нечего бояться.

Он пошел вперед.

И не смог вспомнить темный коридор. Цитадель огромная, ее и за десять лет не обойти. Мне нечего бояться. Пол был залит кроваво-красным лунным светом. Видишь, я вышел из библиотеки. Все хорошо. Здесь никого нет, и это лучше, чем все время бегать от кого-то. «Хроникон» действительно существует, и, может быть, потом я смогу вернуться и прочесть его.

Обнаружив лестницу, Сэм стал подниматься вверх. Чем выше, тем безопаснее. Если, конечно, у Эурона нет катапульт или еще чего-нибудь похуже. Дурак. У него полным-полно чего-нибудь похуже. Сэм вспомнил то, что прочел в книге: огонь не может сжечь камень.

Светильник стал меркнуть, а тьма вокруг становилась все гуще и гуще. Сэм не мог видеть, горит ли еще маяк Хайтауэра. Он вновь почувствовал холодное дуновение ветра, будто что-то коснулось его спины. За окнами было темно, и когда Сэм выдохнул, то увидел в воздухе серебристое облачко пара.

Я заблудился. Сэм остановился. Он слышал, что, если потерялся, нужно оставаться на месте и ждать, а не продолжать идти неизвестно куда. Но эта идея совсем ему не понравилась. К тому же здесь было очень холодно. Так холодно, что он видел, как на подоконнике намерзают сосульки, так же, как под канделябром. Оконные стекла покрылись инеем. Коридор тонул в глубоких чернильно-черных тенях.

Я хочу проснуться. Сэм несколько раз открыл и закрыл глаза, просто на всякий случай. Не помогло. Пожалуйста.

Огонь в светильнике зашипел. Фитиль поник, масло высохло, железо замерзло так, что холодом обжигало пальцы, и Сэм выронил фонарь. Угли рассыпались по камням и погасли. А в конце коридора…

Голубые огни.

Голубые глаза.

- Матерь, - прошептал Сэмвел Тарли. – Смилуйся, Матерь.

Комментарий к Сэмвел

Ну как вам теория про серую хворь? По-моему, круто.

========== Сандор ==========

За всю свою жизнь Сандор Клиган совершил много такого, за что сам называл себя идиотом, но то, что он сотворил сейчас, - просто верх идиотизма. Будь он хоть чуточку умнее, хоть чуточку менее упрямым и хоть чуточку менее сломленным, он бы наплевал на Грегора, живого, мертвого или воскресшего, наплевал бы на Братство, схватил бы пташку и сбежал куда подальше. Только вот куда – большой вопрос. На север идти нельзя, там зима и волки, на востоке сидит этот хитрый сводник Мизинец, на юг нельзя – там очередной претендент на престол готовит атаку, и на запад, в его проклятые родовые земли, тоже нельзя. Если бы у нас была хоть малейшая возможность, мы бы уехали из Вестероса. Но этот шанс упущен, и все по его вине. Боги чудесным образом вернули пташку к нему, и глупо просить их сотворить это чудо снова. А он все просрал. Как и в прошлый раз.

Сандор выбрался из полого холма и углубился в чащу, борясь с желанием повернуться, прибежать обратно и силой увести ее с собой. Какого хрена она себе возомнила? Чего ей вздумалось вести это сборище оборванцев и свою проклятущую бессмертную мамашу в Долину? Неужто решила заставить Петира Бейлиша обоссаться на месте? Эх, конечно, жаль упускать такое зрелище. Даже если она останется в живых, он больше никогда ее не увидит. Мизинец запрет ее в клетке и выкинет ключ в колодец.

Впрочем, Сандор понимал, что не ему осуждать ее. Его шансы на выживание еще меньше. С того момента, как брат ткнул его лицом в жаровню, он всегда был слабее Грегора, а долгая мучительная смерть Горы и последующее воскрешение вряд ли улучшили его характер или уменьшили его жестокость. И… и…

Надо было отыметь ее. Чтоб я сдох, надо было отыметь ее. Он однажды уже думал об этом, на Черноводной, пьяный, отчаявшийся, злой и испуганный, когда пришел в ее комнату с неясным намерением забрать ее с собой, вытащить из ловушки. Но его желание было продиктовано не благородством, а личным интересом. Он хотел защитить ее, хотел заботиться о ней, но также желал ее, хотя она была совсем девочкой, вдвое младше него, пустоголовой щебечущей пташкой Джоффа. Когда я сказал ей, что мне нужна песня, она и не догадывалась, про какую песню я толкую.

Он схватил ее, угрожал, швырнул на постель – положа руку на сердце, он даже не знал, что делать дальше. Он хотел ткнуть ее лицом в кровь и смерть, в огонь и страх, выбить из нее все ее сраные заблуждения. Он приставил кинжал ей к горлу, а она спела ему гимн Матери, коснулась его щеки и почувствовала, что он плачет. Тогда он понял, что, если увезет ее против воли, она станет такой же, как он, а он станет таким же, как они. Даже пес это понимает. Даже у пса больше гордости.

И тогда Сандор Клиган сломался. Сломался и сбежал. Только потом до него дошло, что он оставил у нее свой белый плащ. Он все гадал, что она с ним сделала. Скорее всего, сожгла в мусорной куче, да кто будет винить ее за это? Он и так подверг ее опасности, а услышав о его вероломстве и жестокости, пташка не захочет даже вспоминать о нем. По крайней мере, так он пытался убедить себя.

А потом он вновь увидел ее, и это было похоже на сон. Проклятье, она все такая же юная и наивная. Из-за нее их чуть не убили в том трактире. Но все равно она храбрая, этого не отнять, и красавица. Что же ей пришлось пережить, пройдя через руки Беса, Мизинца и сира Шадрика… Неужели они настолько запугали ее, что она теперь думает, будто ее единственное достоинство – это щель? Похоже, все-таки не настолько. В ней все еще горит огонь. Как она еще может верить? Она слишком хороша для этого мира. Его мать и Алиенор были такими же, а Сандор узнал, как этот мир поступает с такими, как они, еще до того, как у него выросли волосы на яйцах. Этот мир создал Грегора.