Север помнит (СИ)

Сэм нахмурился. Он вспомнил, что через несколько лет после Великого весеннего поветрия, унесшего жизнь короля Дейерона и еще десятков тысяч жителей Семи Королевств, случилась первая эпидемия серой чумы, которая началась в Староместе. Горожане стащили лорда Квентона Хайтауэра с лошади и перерезали ему горло за суровые меры по карантину, но, если бы он этого не сделал, болезнь могла бы охватить всю страну. «Половина жителей Староместа погибла, - вспомнил Сэм, - и почти три четверти тех, кто был в Цитадели. Так что из всех жертв Великого весеннего поветрия и серой чумы, больше всего народу умерло… здесь».

И снова холод пробежал у него по спине. Забудь об этом. Все случилось почти сто лет назад, это ничего не значит. Сэм читал, что серая чума и ее родственница, серая хворь были привезены в Вестерос с корабельными крысами из Эссоса. Но глядя на эти слова, «Боги, помилуйте нас», Сэм почувствовал, как в нем зарождается подозрение. Нет. Это невозможно.

Встревожившись, Сэм перевернул страницу и обнаружил еще одну загадку. Там был изображен набросок, в котором Сэм узнал стены Драконьего Камня, древнего замка дома Таргариенов, с его каменными чудовищами: горгульями, драконами, химерами. Под рисунком другим почерком было написано: «Огонь, облеченный плотью. Плоть, облеченная в камень. Это выход».

Выход. Разрозненные обрывки вихрем кружились у Сэма в голове: серая чума превращает человека в камень. Огонь не может уничтожить камень. «Боги, помилуйте нас», нацарапанное вместо описания самой страшной эпидемии, которую когда-либо знал Вестерос, - эпидемии, которая по меньшей мере один раз, и возможно, даже два раза свирепствовала в Цитадели. И это случилось в правление Таргариенов, которые изо всех сил пытались вывести драконов из последних оставшихся яиц: либо молились над ними, как Бейелор Благословенный, либо пили дикий огонь, как Эйерион Огненный, либо погибли во время трагедии Летнего замка, как король Эйегон Пятый и принц Дункан. А еще ходили слухи, что мейстеры сыграли значительную роль в гибели настоящих драконов. Самыми первыми жертвами Великого весеннего поветрия стали Дейерон, Валарр и Матарис Таргариены. Король и два его старших внука, первый и второй в очереди на трон.

Сэму стало нехорошо. Он пытался убедить себя, что это ошибка или невероятное стечение обстоятельств, но от холодной уверенности у него заныло в животе. Он не смел перевернуть страницу, страшась обнаружить ужасную правду. Мейстеры создали серую чуму, чтобы убить драконов. Они хотели превратить их в камень, как тех, на стенах Драконьего Камня. Но то, что может убить дракона, может убить и обычного человека, и вместо этого они выпустили на волю заразу, которую не смогли контролировать. Заразу, которая убила три четверти обитателей Цитадели, и ее смог остановить только лорд Квентон. Хотя свою работу серая чума выполнила. Если бы у последних Таргариенов были драконы… если бы у Эйериса были драконы…

Королевство уже лежало бы в руинах. Сэм не мог полностью осознать значимость того, что узнал. Но если слухи правдивы, если Конклав собрался, потому что Стена пала, а из собственных изысканий Сэм знал, что драконы – это единственное, что может всех спасти…

Сэм начал лихорадочно листать страницы, пробираясь к концу книги. Там должно быть написано, действительно ли Стена пала, и если это правда, то каким образом. Манс-налетчик говорил, что они нашли Рог Зимы и что Тормунд Великанья Смерть подует в него, если Джон не пустит одичалых за Стену… но когда Сэм уезжал, Манс был уже почти что мертв, ведь красная женщина приговорила его к сожжению. А Джон на самом деле мертв, но каким-то образом оказался жив внутри деревьев. Иные. Придут целые легионы Иных, а рог, который Джон дал мне и который мы с Аллерасом сейчас ищем…

Вот оно. Сэму почти удалось сложить вместе кусочки мозаики, так же, как разгадать загадку серой чумы. И вдруг стеклянные свечи взорвались.

Сэм услышал тонкий свист, потом треск и еле успел упасть на пол, когда острые, как бритва, осколки обсидиана просвистели в воздухе, прочертив за собой изогнутые линии голубого пламени, которые извивались, словно змеи, прежде чем погаснуть. Сосульки тоже разлетелись в разные стороны, и комната озарилась неестественным светом. Сэм подумал было, что мир проваливается в тартарары, но вскоре понял, что свечение исходит со стороны дальнего окна.

Ему отчаянно хотелось убежать и спрятаться в лабиринте. Книги – его друзья, среди них он будет в безопасности, там его никто не найдет, а может, и ему самому не удастся найти выход. Но он должен быть храбрым, как Джон, это его долг. Помочь больше некому.

Подобрав полы рясы, он побежал.

Обычно Сэм бегал так же быстро и элегантно, как раскормленная дойная корова, но сейчас ему удалось развить неожиданную скорость. Он петлял между стеллажами, стараясь держаться как можно дальше от дымящихся обломков драконьего стекла. Наконец он подбежал к огромному окну. Окно выходило на город, и исходящий оттуда свет был таким ярким, что можно было ослепнуть. Сэм прикрыл рукой глаза и понял, что это маяк Хайтауэров, и на нем горит огонь, оповещающий всех, что на Старомест напали.

- Смилуйся, Матерь. – Непослушными пальцами Сэм ухватился за оконную щеколду. Он открыл окно и, пригнувшись, вылез из него на наружную стену, в холодную ветреную ночь. От высоты у него закружилась голова, и Сэм изо всех сил старался не смотреть вниз. Он добрался до колокольной башни, там была низенькая дверь; Сэм пинком отворил ее и, отдуваясь, начал подниматься по заросшим мхом ступеням. Было слышно, как в городе зазвонили колокола; в воздухе поплыл громогласный низкий звон, поющий об опасности. Не может такого быть. В этом нет никакого смысла. Самозванный Эйегон не будет атаковать Старомест, и маленький король Томмен тоже. Тогда кому же…

Сэм, хрипя, вскарабкался наверх, на смотровую площадку, и все понял.

Весь горизонт был заполнен большими ладьями с золотыми кракенами на черных парусах; их можно было разглядеть только в пульсирующем свете маяка. С кораблей раздавался грохот барабанов; лишь на одной узкой одномачтовой галее, шедшей впереди, было тихо. Ее палубы были выкрашены красным, паруса черны, на носу установлена фигура железной девы, а от снастей исходило неестественное свечение. Это «Молчаливая», печально известная возлюбленная Эурона Грейджоя.

У Сэма от ужаса прихватило живот. Железнорожденные уже предпринимали попытки перекрыть устье Медовички и захватить гавань Староместа, но защитники города отбрасывали их прочь, хотя и не без труда, и раньше «Молчаливая» не участвовала в набегах. Потом лорд Лейтон Хайтауэр получил послание от Уилласа Тирелла с приказом усилить защиту, потому что атаки могут повториться, но лорд Лейтон лишь послал своего сына сира Хамфри в Лисс, чтобы нанять корабли и наемников, а сам заперся в замке. Сир Хамфри не вернулся, и теперь город столкнулся с демоном, вышедшим из седьмого пекла.

Наконец Сэм вышел из оцепенения, развернулся, схватился за колокольную веревку и принялся звонить что есть мочи. Едва не оглохнув от звона огромных бронзовых колоколов, он выхватил из стенного кольца факел и зажег огонь в маяке. Пламя тут же разгорелось, и в темноте по всему обширному каменному лабиринту Цитадели заполыхали ответные огни. Атака. Нас атакуют. Приготовьтесь сражаться.

Оглянувшись по сторонам, Сэм вдруг понял, что не знает, куда идти. Проход на стене приведет его обратно в библиотеку; может быть, сейчас это самое спокойное место, но там кроются другие опасности. Отсюда не было лестницы вниз, а Сэм не хотел оставаться здесь, когда чудовища Эурона высадятся на берег. Можно попробовать вернуться и найти Аллераса, но Сфинкс захочет сражаться; со своим летнийским луком из златосерда он смертоносен. У Сэма тоже сносно получалось стрелять, но только на тренировочном дворе. А пытаться остановить разъяренную толпу железнорожденных и чудовищ, плюющихся огнем, да еще Эурона Грейджоя, подстерегающего в темноте…

Возьми себя в руки, проклятый трус. Здесь, на стене, он стоит у всех на виду, и ничего хорошего из этого не выйдет. Сэм поковылял по узкому каменному проходу обратно, – не смотри вниз, не смотри вниз, - вернулся к окну библиотеки и протиснулся внутрь. Хорошо, что он немного похудел, бродя по берегам Медовички, иначе ему вряд ли удалось бы проникнуть туда. Тяжело дыша, он принялся пробираться назад, к кафедре с «Хрониконом» и канделябру с разбитыми свечами.