Ipso jure. /лат. «В силу закона.» (СИ)

— Я все понимаю, — кивнул понимающе мужчина, — поговорим с вами в другой раз, разумеется… А сейчас, разумеется, отдыхайте… Мы вас всех позовем… Это касается вашего награждения за особые услуги нашей Родине…

Рогозин кивнул.

К ним подъехала другая длинная машина-лимузин. И встала прямиком за машиной новоиспеченного министра. С двух сторон на ней и на капоте была эмблема их благотворительного фонда.

Министерская машина подкатила прочь. Из нее вышли двое накачанных мужчин, коротко поздоровались со всеми; с Вячеславом — пожали руки. И пригласили их сесть на сиденье авто.

Все разместилась внутри с комфортом. Детей с удобством разместили на сидениях — Саша при этом даже не открыл глаз, Тимофей жадно смотрел в окошко. Последним сел Невилл, и за ним один из охранников закрыл дверь.

Оба сели рядом с водителем, и машина тронулась.

— Мам, возьми Тимошу к себе на колени. Ты ближе всех к окну сидишь… У меня колено побаливает, — проговорил Вячеслав, морщась, так как мальчик все время ерзал, чтобы все-все увидеть.

— А что с коленом? — осведомилась она, когда второй внук устроился на ее коленях и стал смотреть в окошко.

— Небольшое повреждение коленного сустава. Не беспокойся, через день я уеду в Фонд, именно из-за колена, лягу туда на госпитализацию.

— Значит, ты всего на один день? — слегка расстроились женщина.

— Да. С проблемами лучше разбираться сразу. — Коротко сказал мужчина.

Незаметно они доехали до дома. Машина еще успела застрять в пробке, как и всегда бывает в Москве, и Тимофей так же, как и его брат, успел заснуть на руках у своей бабушки. Правда, когда все стали выходить из лимузина, оба зашевелились от шума и открыли глазки…

— Ух ты! — вырвалось у детей дружно.

— Мам, я сразу предупреждаю, что оба безвылазно росли в замке, поэтому вопросам их не удивляйся…

— Бабушка, а ты тут живешь? А где? А как? А… а… — Александр быстро принялся оглядывать цепким взглядом тут все вокруг.

Вопросы ребенка взрослым сыпались как из рога изобилия. Через минуту другую даже Круглов поражено уставился на малыша. Он не разумел: как это возможно с такой скоростью? Тимофей не отставал в этом отношении от брата, с одним отличием — он спрашивал все у Полумны, скромно шепча ей вопросы на ухо. Папа, видимо, уже успел устать от любимого сыночка, и сейчас просто устало стоял, опираясь на трость. Невилл только смеялся: знал-то он хорошо своего крестника…

— Мне пора, — проговорил он вволю отсмеявшись. Лимузин пока не уезжал — ждал, видимо, его.

— Может, ты у нас остаешься? — спросил Вячеслав у друга, а Галина Николаевна прибавила: — Мы тебе рады, Невилл, хоть отобедай у нас…

— Не могу, Галина Николаевна. — Отказался Невилл. — Дел много… Давай, друг…

Друзья обнялись на прощание. Луна так же обняла мужчину.

— До связи, Слав. Пока, Луна… Пока, крестники! Пока, Галина Николаевна, Николай Петрович, — попрощался он с малышами и со старшим поколением семьи Рогозиных.

— Пока, дядя Невилл! — хором проговорили мальчишки.

— До свидание, — проговорили полковник и майор.

Невилл помахал им на прощание, садясь в машину, и лимузин покатился куда-то дальше.

— Вот мы и дома, — проговорил Рогозин, улыбнувшись.

====== Цикл «Темные воды». Сумрак войны. ======

Как только оба маленьких ребенка шагнули за порог, Рогозин-отец сцапал их обеими руками за воротники и строго проговорил:

— Куда шагаем в грязной обуви и с грязными руками! Ботинки снять, руки — вымыть, спрашивать обо всем разрешения у бабушки! Поняли?

— Поняли! — Саша первым пытался вырваться из гнета отцовских пальцев. Но Вячеслав, наученный горьким опытом, держал крепко.

— Суров ты, отец, — пожурила слегка его «новоиспеченная» бабушка.

— Эти двое два сапога — пара. Невилла уже вовсю очаровали. — Слава наблюдал, прислонившись к дверному косяку, как оба мальчика отрывают липучки со своих маленьких ботиночек. — Пора и учиться элементарным вещам! Так, — скомандовал он, сам снимая собственную обувь, — теперь в ванную! Живее!

— Мы, давайте, на кухне вымоем, — заметила Рогозина, и Луна согласно кинула.

— Луна, — вышел из ванны Рогозин; там уже доносилось веселое двойное повизгивание и шум бегущей из крана воды, — вещи…

— Со мной! — Луна вытащила из кармана брелок, и через минуту этот брелок стал большой спортивной сумкой, издавшей нехарактерное дребезжание — будто бы там было больше вещей, чем на самом деле.

— Полотенца достань нам, о’кей?

Жена шарилась в необъятных размеров сумке минут пять; Вячеслав за это время уже успел гневно прикрикнуть на своих детей, развлекавшихся в ванне.

— Ох, я им сейчас задам!.. — проговорил Рогозин, перекидывая найденные наконец полотенца через плечо, и, хромая, вернулся в ванну.

Разумеется, первыми за стол сели старшее поколение и Полумна. Вячеслав с сыновьями вернулся спустя пару минут. Рогозина-старшая уже держала в руках большую кастрюлю с овощным супом.

— Ура, — заметил Вячеслав рассаживая детей рядом с собой. Сам он аккуратно сел с помощью своей трости. — Нормальная еда, как я по тебе скучал!

— Да-а, — Луна моментально схватилась за ложку, — мы все были в большом волнении из-за перелета, и поэтому не ели… — и заглотила ее целиком, даже не жуя.

Через пять минут стало слышно лишь то, как все дружно едят, да и поскрипывание сидений под едоками. Рогозина понимала, что при маленьких детях молодой семье рассказ не начать, и поэтому ни о чем таком не спрашивала. За столом оба ребенка вели себя тихо, по-видимому, «наставления» папы для них не прошли даром.

— Бабушка, — робко спросил Тимофей, нарушая тишину, — а можно кусочек хлеба, по-жа-луй-ста? — действительно, маленьким ручкам до хлеба было не дотянуться.

— Конечно можно. Саша? — поинтересовалась Рогозина у второго ребенка, протягивая первому корзинку с кусочками хлеба.

Александр, с полными щеками еды, сразу же помотал головой — ел он очень быстро, почти как мясорубка, сметая все на своей тарелке. Круглов, глядя на эту сцену, почти что смеялся вслух: так смешно выглядел сейчас внук Гали.

На плите закипел чайник, выпуская клубы пара. Рогозина дернулась на месте и хотела было встать.

— Давайте, Галина Николаевна, я его сниму с плиты, — проговорила Луна, и, взмахнув своей волшебной палочкой, сняла его с плиты, и поставила на подставку. — Так будет проще.

— У нас сегодня пирожные! — провозгласила Рогозина, чем вызвала искреннюю радость как у младшего поколения, так и у Луны с Вячеславом.

— Давненько мы их не ели… Да, Луна? — обратился он к жене, и та радостно закивала. — Помнишь, когда ты Сашку носила, как тебе мороженое хотелось?.. Причем со вкусом сама путалась, с каким именно хотела…

— Да, помню, — усмехнулась она. — Свежие, класс! — откусила она кусочек от эклера. — Было времечко…

Дети явно начали задремывать прямо за столом. Вячеслав, заметив это, поинтересовался у Луны, сможет ли она одна их вымыть, получил от супруги утвердительный кивок, и она повела полусонных детей под душ и спать. Слава остался сидеть с матерью и крёстным.

— Что с ногой? — сразу же поинтересовалась у сына Рогозина, — очень серьезно?

— Нет. Завтра в Фонде исправят, не беспокойся. Лучшие врачи, целители… Отлежусь на койке сколько надо и вернусь к вам… Мам, мы пока поживем у тебя… временно, наш с Луной особняк пока приводится в порядок, а в гостиницу иди — не вариант. Можно, конечно, к Невиллу, но у него пока все не обустроено… Это ему достаточно проведенного интернета, электроплитки и постели на полу, а нам с Луной это уже не вариант…

— Я даже не спрашиваю как ты… Вижу, что вы оба устали… — сказала Рогозина, представ улыбаться.

— Я, если честно, — Вячеслав проигнорировал последние предложения матери, — устал даже не так, как ты думаешь… Как глаза закрываешь чтобы просто уснуть, так перед глазами снова и снова сожжение заживо пятисот сорока человек… Их напрасные мольбы к нам, крики умирающих… Единственное, что меня греет, что половина уже не увидит больше этот свет, а другую — вскоре повесят…