Нет вестей с небес (СИ)

— Я никого не смогла спасти… Райли… Я, — пыталась связать слова Джейс, но голос исходил муравьиными снами, отделенными от полета птичьего клекота.

Женщина ощутила, как вокруг нее точно какой-то туман встал, ноги больше не держали. Никогда она не жаловалась на беспричинные обмороки, но явно, что все произошедшее за последнее время вынуло из нее последние силы. И великая радость за вновь обретенного брата едва не стоила ей жизни, ведь от радости люди тоже умирают, да еще когда радость замешана крепко на чувстве вины.

В деревне не кричали петухи, в деревне наставала тишина, только сквозь туман сознания проступило вдруг отчаянное восклицание брата, такое, за которое бы простила любую его трусость до этого:

— Куда вы ее! Не трогайте мою сестру!!!

Из-под закрытых век ее потекли слезы, а, может, не ее, это джунгли плакали вместо нее, это роса опадала с лепестков орхидеевых, белых, легких, подхваченных нефритовыми видениями. И она — женщина, не воин. Уже не воин.

Комментарий к -1. Твои крылья пушисты Итак, автор пустил по ложному следу в той главе. Это и правда был Райли, все, кто предполагал, могут радоваться – угадали.

А теперь можно подумать, куда ее, болезную, потащили и кто? И, главное, за что?

Ух, думаю, за эту неделю допишу.

====== -2. Нет вестей с небес ======

Тишина… Темнота. Мало одного распятия для уничтожения монстра, мало одного самопожертвования для утоления голода лиан. Мало всего для утоления жадности властолюбия обитательницы зиккурата. Джейс подозревала уже давно, кто окажется ее истинным врагом.

Шаги… По камням, точно по плитам храма. А люди разучились молиться в храмах, разучились вставать на колени, у них отняли веру или сами ее отдали. У племени тоже пытались когда-то отнять, изменить, но они будто на генетическом уровне сохранили привязанность к своему духовному лидеру, одно слово которой могло обратить ночь в день, а свет во тьму. Так ли правильно? Так ли верно?

Шаги босых ног по каменным плитам.

Небо… Бесконечное ярко-оранжевое небо, ладья солнца на востоке. Солнце никогда не взойдет на западе, не зайдет на востоке. Они сохранили баланс, они не допустили катастрофы. Они… Убивали Джейс.

Женщина попыталась пошевелиться, но поняла, что руки ее вновь растянуты в разные стороны и удерживаются тугими веревками, от которых тянуло гнилью, по толщине сравнимыми с канатом. Она стояла на коленях, привязанная к деревянной раме из двух палок и перекладины. И яркую перспективу недостижимо далеких, невероятно свободных небес, застила смуглая статная фигура властной Цитры. И хитрые зеленые глаза ее, будто впитавшие всю зелень тропиков, метали молнии, рассматривая, как нечто отвратительное, пленницу.

Жрица отошла, метнулась, точно нечеткая тень, из-за которой ничто не удавалось осознать, понять. Но четко предстала картина искаженного гримасой ужаса и растерянности лица Райли, которого держали, заламывали руки, двое сторожей храма. Райли!!! Брат! Ваас не убил, так неужели его проклятая сестрица-жрица теперь намеревалась принести в жертву?

Цитра… Райли… Воины ракьят — элитная охрана храма, не те простые парни, с которыми Джейс сражалась обычно, а самые преданные, самые отборные и крепкие.

Ваас… Убил только Оливера. А она отомстила ему за всех ракьят, она убила его, и сейчас его кошмарно не хватало. Хотелось увидеть, как в это проклятое языческое капище врываются пираты, как течет черная кровь жрицы. Цитра… Цитра — вот тот, кто убил Вааса, вот тот, кто столкнул его в бездну. Да и что непонятного, когда сама Джейс уже запутывалась теперь, кто враг, кто друг? Ракьят — свои, союзники, но разве друзья привязывают на закланье? И разве враги предупреждают об опасности? Ваас… Почему он ушел, почему теперь казался единственным спасеньем, как тогда, когда на нее напали двое ракьят?

«Мы вальсируем во тьме, в темноте наших душ. Думаем, будто что-то изменится, но ничего не меняется», — бессильно опустошенно размышляла она, точно не сознавая здраво грозившей опасности. Но, может, уже разучилась. Ей столько раз казалось, что уже ничто не отвратит неминуемый конец и каждый раз, когда выживала, в ней будто умирал кто-то, так что ныне словно никого не осталось, ни единого способа, чтобы по-настоящему бояться. Ваас ведь тоже не боялся смерти уже, искал достойного противника. Порой необходимо признать, что настает время умереть. Может, и ее время наставало здесь, на возвышении из плит и лиан? А где настало его?

И вспоминался он, его крупные глаза, будто вечно вопрошавшие о чем-то, хотя кто-то считал его выражение лица, его ухмылки одной лишь издевкой. Да, издевки, но только Джейс знала истинную причину всего, косвенно, нечетко, но понимала еще лучше, когда вокруг нее, плененной, толпились воины. Казалось, в деревне она тоже не сама потеряла сознание, будто кто-то надавил, схватив сзади за шею, на сонную артерию, может, тот же Дени, который теперь заломил за спину руки младшего брата.

Райли… Они намеревались убить Райли? Но нет, очень скоро Джейс осознала, что вовсе не его.

Цитра яростно сверкала глазами дикой пумы, на голове ее красовалась корона из оленьих рогов — символ жрецов из верхнего мира, только ее образ и рога формировали портрет суккуба, демона-искусителя. Ведьма. Вот кто она, не жрица, а ведьма! Что за древняя правда, которая позволяет предать собственного старшего брата? Ложная правда.

Хотелось верить, что до нее жрицы не несли столько зла, ведь в беде северного острова содержалось немало и вины Цитры. И не стоит утверждать, что в великих бедах виновны лишь непосредственные исполнители, ведь кто-то всегда отдает приказ, ведь кто-то неизбежно провоцирует исподтишка. Какую же роль сыграла во всей этой катастрофе Цитра? Не суждено было узнать, особенно, когда она пренебрежительно отошла от пленницы, не отрывая от нее взгляд, провела по лицу дрожавшего, мученически выгибавшегося Райли, нанося на него кровавый узор.

Вскоре жрица вложила в руки младшего нож. Танто. Тот самый, который подарила Джейс старуха из Бедтауна. Да, ведь сама жрица не имела права проливать кровь как женщина, поэтому приказывала убивать ее верным воинам, слугам, фанатикам, среди которых оказался и сотворивший себе кумира Дени. И если у них руки были по локоть в крови, то у Цитры по самые плечи. Джейс легко догадалась о том, что готовилось здесь.

День гнева, судный день, для каждого в свой час настает конец света.

Райли подводили к обвисшей безвольно на веревках пленнице, Райли намеревались заставить убить, отравить его незамутненную кровопролитием душу, которая и без того терзалась.

— Райли, — только едва уловимо прошептала Джейс, приподнимая голову, пытаясь скинуть пряди со лба, надеясь увидеть свою казнь. Она знала: выхода нет, потому что Ваас мертв. Но разве пришел бы за ней Ваас? Ведь он каждый раз только убивал ее.

Его камень оставался у нее на шее, но вряд ли из-за камня так распорядились ее судьбой. И если бы сама Цитра взяла нож, да если бы еще вызвала на поединок… Но нет — все подло, все окольными путями. Крадущаяся пантера — искушение врага рода человеческого.

— Мы все рассказали. Можно сказать… облегчили твою непростую задачу, — оскалилась Цитра хуже Вааса, плавно покачивая бедрами, прогуливаясь возле жертвенника. Но Ваас-то главарь пиратов, средоточие зла, а кто же она? Издевалась так же.

«Что вы могли рассказать, вы же ничего не знали…» — охнула Джейс, давясь нервным кашлем, ожесточенно сверля взглядом ведьму, которой нравилась бессильная злоба пленницы.

Некоторое время лазурь небесная сражалась с змеиными изумрудами. За что ее так невзлюбила Цитра? За то ли, что стала белым шаманом, за то ли, что джунгли слушались ее, за то ли, что узнала тайну Вааса? Цитра была в курсе всего, даже того, чего не должна была ведать, даже того, чего никто не мог разузнать. А она видела, а она ведала, а она ненавидела.

Жрица, хищница, вскоре почти беззаботно перепорхнула через несколько поросших мхом плит, почти неслышно касаясь их босыми ногами, щуря свои раскосые подведенные глаза, велела подвести Райли ближе к жертве. Сакрально ли такое жертвоприношение? В угоду каким духам, в угоду каким богам? На крови удачу просить, на смерти жизнь услаждать?