Сущность Альфы (СИ)

- Не наказывайте меня, хозяин… – задыхаясь от ментального давления, просипел Хаку, ещё крепче обнимая ноги мужчины и дрожа пуще прежнего. – Простите меня, пожалуйста… я исправлюсь… я умею лучше… разрешите мне доставить вам удовольствие…

- Что?! Удовольствие?! – Акасуна рассвирепел и, не понимая от гнева, что творит, отпихнул от себя мальчишку ногой, как назойливое домашнее животное. Он был обманут, и это было больно. На миг, упившись ароматом омеги, он и забыл, что перед ним матка, шлюха, которая получила имя за явно сомнительные заслуги, опытный обольститель, который хорошо умеет только одно – подставлять зад, а он – дурак, дурак, который размечтался о счастливой семейной жизни со своим Истинным и троих детишках.

- Простите, хозяин! Простите! – всхлипывая, отчаянно просил Хаку, теперь уже уткнувшись лбом в пол. – Делайте так, как вам нравится. Я приму любое наказание, - омега стал на колени и, вытерев слезы, стянул со своих худеньких плеч юкато, обнажившись по пояс, после чего виновато опустил голову, будто ожидая приговора

- Не называй меня хозяином! – рявкнул Акасуна, от чего его ментальные витки ещё плотнее сжались вокруг мальчишки, тот задрожал, но покорной позы не сменил, только всхлипнул, прижимая руки к обнаженной груди

Сасори смотрел на своего Истинного, пытаясь подавить в себе отвращение к нему: это ж скольких альф нужно было ублажить, чтобы выработать такую покорность и такие навыки обольщения? Сущность альфы внутри красноволосого возмущенно металась, как зверь в клетке. Шлюха! Яростно твердило сознание. Матка! Отчаянно билась мысль в голове. Попользованный товар! Осязала сущность. И все это вкупе приносило адскую, раздирающую боль, из-за которой все отошло на второй план. Гнев заполонил красноволосого, связь Пары трещала, обрываясь, отторгаясь одним из Истинных, подстрекаемая презрением и брезгливостью со стороны альфы. И Сасори оборвал бы эту связь, навсегда и бесповоротно, если бы не увидел на теле мальчишки синяки, много синяков, и это были явно не метки страсти, это были следы издевательств и муштры, это было наказание за непокорность.

Альфа вдруг осознал, что виноват отнюдь не мальчик, а он, ведь, по сути, разве повинен Хаку в том, что он родился в улье и воспитывался, как матка. Естественно, омега не знал ничего более, кроме таких понятий, как «раб» и «хозяин», он не понимал иных связей, не познал ту сторону мира, где были чувства и любовь, а не только удовлетворение своих плотских желаний. Получается, он, Акасуна, ничего не знал о своем Истинном, не удосужился ничего расспросить о нем, а сразу же начал строить какие-то планы, не сообразил, что с мальчиком нужно говорить, что ему нужно объяснять все, вплоть до малейших деталей, не удосужился узнать, что же Хаку испытывает к нему.

- Хаку, скажи, - уже более мягко, без болезненного ментального давления начал Акасуна, - почему ты называешь меня хозяином?

- Вы же выиграли меня, - опасливо пролепетал мальчик, - выбороли у Забудза-сана право на меня в честной игре, так что я – ваша собственность, - омега слегка замялся, но после все-таки добавил, - Сасори-сама

- Вот, значит, как, - красноволосому едва хватило силы воли, чтобы сдержаться и вновь ментально не подавить мальчика, но последние слова его остудили. Получается, омега запомнил его имя, что в какой-то мере даже льстило Акасуне, а по поводу всей ситуации… По сути, Хаку сказал правду, ведь он действительно выиграл его, так что в данной ситуации должен был упрекать себя и злиться только на себя, а не на мальчика, который воспринял все так, как и стоило бы ожидать, выходя из принципов воспитания в улье.

Вздохнув и выставив несколько ментальных щитов, красноволосый подошел к омеге и, подняв мальчика, натянул ему на плечи юкато. Хаку недоуменно посмотрел на альфу, а после в его глазах появились слезы. Сасори растерялся, понимая, что он вновь что-то сделал не так, но ментальные щиты не убрал, опасаясь, что близость предтечной омеги вновь лишит его рассудка.

- Хаку, что не так? – стараясь выдерживать ровный тон голоса, спросил красноволосый

- Я вам не нравлюсь? – вновь всхлипывая, пробормотал мальчик. – Вы вернете меня, Сасори-сама? – омега опасливо посмотрел на альфу, а после вновь плюхнулся на колени. – Прошу вас не отдавайте меня обратно! Лучше уж в Омежью Келью, чем в улей! Пожалуйста!

- Ну, что ты будешь делать, - проворчал Акасуна, усмиряя свою сущность усилием воли, после чего он поднял мальчика на руки и понес на второй этаж. Омега все ещё всхлипывал, но к альфе прижимался доверительно, даже пытался ментально прикоснуться к нему, но свои щиты Сасори держал цепко, понимая, что, если он ослабит контроль и вновь учует запах своего Истинного, сдержаться у него уже не получится.

- Сиди здесь, пока я к тебе не приду, - в приказном порядке сказал Акасуна после того, как поставил мальчика посреди одной из спален дома

- Это… это… - запинаясь и оглядываясь, начал бормотать Хаку, а после с благоговением посмотрел на альфу. – Это моя комната?

- Да, - коротко бросил красноволосый и спешно вышел, так как даже его щиты были уже не в состоянии отгородить его от сладкого омежьего запаха

Сасори спустился на первый этаж и заперся в своем кабинете, заперся потому, что боялся сорваться, потому, что запах мальчика уже проник в атмосферу дома, витая в воздухе сладостной дымкой. Решение пришло как-то само собой, и Акасуна, не медля, принял подавляющие, пытаясь хотя бы таким способом уберечь омегу от своей похоти. Присев в кресло, альфа натянуто выдохнул, пытаясь обдумать ситуацию, которая даже без анализа казалась безвыходной.

У него в доме предтечный омега, более того, его Пара, от связи с которой не спасут никакие подавляющие, но не выгонять же мальчика на улицу. А с другой стороны – нужна ли ему постельная игрушка? Почему игрушка? Да потому, что омега вел себя именно так, он чувствовал их связь, но не понимал её природы, а он, Акасуна, не знал, как объяснить мальчику суть происходящего. Сасори потянулся за телефоном и, выбрав из списка нужный номер, нажал на кнопку вызова. Ответили ему не сразу, после нескольких гудков, но все же ответили, и, пожалуй, красноволосый был рад этому, поняв, что и ему тоже нужна поддержка и совет.

- Он у меня, - слегка рвано выдохнул Акасуна, когда услышал в трубке короткое «да»

- Есть проблемы? – даже по телефону голос Учихи звучал властно и непререкаемо, так, будто он уже точно знал, что эти самые проблемы действительно есть

- Он – матка, Итачи, - не без горькой усмешки сказал красноволосый, - к тому же в преддверии течки, - Сасори надавил пальцами свободной руки на виски, будто это могло помочь ему абстрагироваться от запаха своей Пары. – Соблазнить меня пытался, хозяином называет, так что, боюсь, либо я его трахну, либо разорву связь и выгоню из дома, это уже смотря, как он будет вести себя дальше

- Сейчас я ничем не могу тебе помочь, Сасори, - так же выверено ответил брюнет, - но не потому, что не хочу, а потому, что разобраться со всем ты должен сам. Я не могу тебе советовать, прими решение сам, но, если будет уж совсем плохо, - альфа подчеркнул последние слова и на миг замолчал, - звони мне. Не медля

- Хорошо. Спасибо, - коротко ответил Акасуна и нажал «отбой». Итачи был прав: Хаку – его Пара, и это он, альфа, взял на себя обязанности по заботе над ним, так что полагаться на советы других было более чем неуместно. Сасори, прикрыв глаза, откинулся на спинку кресла: у него в жизни было много испытаний, и он, с трудом или же налегке, преодолел их все, но Хаку… Хаку, очевидно, и был самым главным его испытанием и искушением, с которым Акасуна твердо решил справиться, несмотря ни на что, даже на собственные приоритеты и желания.

Саске сложил книги в аккуратную стопочку на краю стола и, отойдя на пару шагов, в пристальном прищуре присмотрелся к обстановке на его рабочем месте. Учебники, тетради, ноутбук, принтер, настольная лампа и свободное место точно посредине стола, - в общем, сойдет, хотя что-то все-таки брюнету не нравилось. Может, лучше убрать учебники и тетради? Нет, они ему пригодятся. Может, спрятать ноутбук, ведь, по сути, он ему не нужен, хотя, а вдруг нужно будет посмотреть что-то в Интернете? Недовольно нахмурившись, Саске махнул рукой, будто разрешая вещам лежать на столе так, как он их только что распределил, ведь у него было так мало времени и ещё так много дел.