Место третьего (СИ)

— Ты уверен, что сможешь найти слабое место у такой… нестандартной пары?

— Слабые места, Соби, есть у всех пар. Идеальных нет.

— Ммм… — узнаю это междометие несогласия.

— Ну и что? — тороплю я, не получив никаких уточнений.

— Пока нет, — негромко отвечает он. И прежде чем я успеваю сказать ещё хоть слово, меняет тон: — Тогда буду ждать тебя на месте?

— Конечно.

— До встречи, Сэймей.

И этот сукин сын первым нажимает отбой!

Но это только забавляет. «Пока нет»? А радужные у него прогнозы, если, конечно, я правильно истолковал смысл этой фразы. Да нет, естественно, правильно, иначе не стал бы он городить чушь под конец и первым отключаться. Интересно, очень интересно…

И после этого разговора я ловлю себя на мысли, что уже совершенно не волнуюсь за исход поединка, какими бы нешаблонными ни были противники. Да пусть хоть механические андроиды, пусть хоть шимпанзе, растерявшие шерсть после ядерного взрыва, — не имеет значения. Мы справимся и с ними.

К концу последнего «домашнего» часа меня уже и самого разбирает азарт. Я как бегун на низком старте, уже упёршийся подошвами в колодки и только и ждущий, пока судья даст сигнал. Сидеть на одном месте сложно, думать о чём-то, кроме битвы, невозможно, считать оставшиеся минуты невыносимо. Так что вниз я спускаюсь на пятнадцать минут раньше положенного времени.

Накидываю куртку, проверяю телефон в кармане и уже сажусь на корточки, чтобы зашнуроваться, как вдруг из темноты коридора, словно призрак, выступает мама.

— Сэймей, где Рицка?

— Наверху, у себя, — дёргаю я плечом.

После того как он смылся с кухни, дверь в его спальню не открывалась — я бы через стенку услышал. Из его комнаты доносились только звуки компьютерной игрушки.

— Почему? Ты же должен везти его в клинику.

Пальцы, оплетённые вторым шнурком, замирают. Я поднимаю на маму хмурый взгляд.

— Мама, ты забыла? Ты отвозишь его сегодня в Кимори. Мы же договорились за обедом.

Ну не могла же она настолько не слышать, что я ей говорил!

— Да… помню… — она рассеянно потирает лоб. — Послушай, будь добр, съезди с ним сам. У меня разболелась голова.

Мне с трудом удаётся не спросить, что ещё у неё внезапно разболелось, но я сдерживаюсь. Спокойно заканчиваю шнуроваться и встаю.

— Извини, не могу. У меня дела.

— Какие ещё дела?

Она смотрит на меня такими круглыми глазами, будто я домашний хомяк в клетке, у которого из дел только крутить колесо, пить, облизывая маленький шарик, и довольно лежать на спине, когда кто-нибудь вздумает почесать животик.

— Мои личные дела, мама, — повторяю я с нажимом. — Ты обещала съездить с ним сама.

— Нет, я не поеду, извини. Мне нехорошо. Пожалуйста, Сэймей, Рицка не должен пропускать сеанс. Отмени свои дела. И… что это вообще за дела? Почему ты ничего мне не рассказываешь?

Может, потому что ты никогда ни о чём не спрашиваешь? Может, потому что тебя больше волнуют любовницы отца, чем собственные дети? Или может, потому что это в принципе не твоё дело?

— Всё, прости, мне пора бежать.

Куда проще развернуться и выместись за дверь, чем вступать с ней в бестолковые споры. Но мама, судя по всему, сегодня проиграла свой поединок с отцом, и теперь ей нужно на ком-то отыграться. Потому что едва я тянусь к ручке двери, на предплечье смыкаются жёсткие тонкие пальцы.

— Нет, ты никуда не пойдёшь, пока всё не объяснишь! Тебе всего четырнадцать. Какие у тебя могут быть дела, кроме учёбы, которая начнётся только осенью? Чем ты занимаешься, уходя по вечерам? Ты уже не раз возвращался поздно ночью! С кем ты связался, Сэймей?

Ну ещё одна дознавательница на мою голову…

— Отстань! Это моё дело, — пытаюсь вырвать руку, но она своими птичьими лапами вцепилась так, что не отодрать.

— Не хами мне! Ты сейчас же объяснишься! И ты никуда не пойдёшь, пока не ответишь!

Мама всего на полголовы выше, но сейчас кажется, будто она нависает, заглядывая мне в лицо бешеными от злости, выпученными глазами. Это так неприятно, что я поневоле отклоняюсь всё дальше.

— Мама, хватит…

— Нет, не хватит! Где ты шляешься по ночам?! Где ты?..

— Мама, оставь его, пожалуйста, — вдруг доносится из-за её спины тихий голос Рицки.

Она отшатывается от меня и оборачивается, но пальцы не разжимает. Рицка стоит на середине лестнице уже одетый и с сумкой, перекинутой через голову.

— Не ругайся на него, — продолжает он как ни в чём не бывало. — Просто у Сэймея… появилась подруга.

Наверное, мы с мамой сейчас смотрим на Рицку с одинаковым изумлением на лицах. Хорошо, что ей не видно моё.

— Какая ещё подруга? — спрашивает она почему-то у него.

— Обычная, — пожимает он плечами. — Из его школы. Она ещё учится там, поэтому они видятся, только когда она приезжает в город. Он мне сам рассказывал, — и такой спокойный взгляд в мою сторону, будто он не врёт сейчас на голубом глазу.

— Какая подруга? — поворачивается мама уже ко мне.

— Обычная, — повторяю я как дурак.

— Почему вы по ночам встречаетесь? И где?

— Потому что она приезжает на вечернем автобусе из Гоуры. Я встречаю её и провожаю до дома, — сообщаю я эту чушь как само собой разумеющееся.

И тут — о чудо! — цепкие пальцы наконец убираются с моей руки.

— Ну хорошо, — мама хмурится.

С одной стороны, ей мои ночные отлучки не нравятся, с другой — она получила явно куда менее страшный ответ, чем рассчитывала. Пока не определилась, что важнее.

— Ну так что, Сэймей? — Рицка между тем подходит ближе, неторопливо влезает в кроссовки и поднимает безмятежный взгляд на меня. — Поехали? Позвонишь ей, всё отменишь?

Блестяще! Не будь я на собственном месте, я бы аплодировал, стоя в первом ряду. Так меня к стенке припирал пока только Минами… Не думал, не думал, что получу такой нокдаун от собственного брата.

— Конечно, — бормочу я, потому что ничего другого уже не остаётся. — Идём.

— И чтобы после сеанса сразу домой! — напутственно выкрикивает мама нам вслед, прежде чем закрыть дверь.

До самой остановки мы не говорим друг другу ни слова. Я крепко стискиваю телефон в кармане куртки и не хочу даже смотреть на часы. Теперь во всём теле появился навязчивый зуд под кожей, когда ты не можешь даже стоять смирно. Нужно обязательно куда-то идти или двигаться, чтобы он не сводил с ума. И дышать спокойно не выходит. Я то и дело покусываю губы.

Когда мы доходим до дороги, я на автомате шагаю на проезжую часть, чтобы перейти улицу к остановке.

— Сэймей, ты куда? — Рицка вовремя хватает меня за рукав, и я замираю, только сейчас сообразив, что ехать нам с ним в другую сторону.

Рицка отходит от меня и с деловым видом усаживается на лавку, болтая в воздухе ногами. Я топчусь на месте, поглядывая то на него, то на противоположную остановку. Не проходит и минуты, как к ней подъезжает именно тот автобус, который должен был отвезти меня совсем в другое место… Несколько человек выходят, неторопливо садятся новые. Как будто нарочно долго копаются, поднимаясь по ступеням. Как будто задерживают автобус специально для меня. Отворачиваюсь и только по фырчанию закрывающихся дверей понимаю, что автобус уехал.

А ещё через несколько судорожных минут приходит наш.

Устроившись на сидении рядом, мы с Рицкой смотрим в разные стороны: он — в окно, я — слепо перед собой. И всё продолжаю теребить в кармане мобильный, который весь уже скользкий от пота моей ладони.

Автобус тащится улиткой по совершенно пустой дороге. За рулём мне удаётся разглядеть дряхлого старичка в очках-лупах.

— Ну так что? — Рицке наконец надоедает смотреть в окно, изображая безмятежность, и он поворачивается ко мне.

— Это было жёстко.

Признавать своё поражение в эту минуту почему-то даже приятно. Этакая мазохистская смесь восхищения перед мастерством противника и досады за собственный проигрыш.

— Иначе бы она от тебя не отстала, — пожимает он плечами.

— Знаю. Просто… Где ты научился так мастерски врать?