Тёмный лорд (СИ)

— Закон блокируют в Визенгамоте, — спокойно сказал Альфард Блэк. — У Септимуса нет ни малейшего шанса, — покачал он головой.

«Если нет — откуда столько волнений?» — подумал Том, прищурившись на отсвет лампы. Он чувствовал, что в его голове рождается новая мысль, которую он пока не мог точно сформулировать.

— Уизли, конечно, ведут себя не подобающе для чистокровных волшебников, — кивнул Слагхорн. — Впрочем, нынче маглолюбие в моде. Лестрейндж, — лукаво погрозил он пальцем, — научитесь держать себя в руках: это важно для карьеры.

«Которую тебе обеспечит папочка», — Том посмотрел на фарфоровый чайник. Никогда прежде одноклассники не казались ему столь ничтожными, как теперь, когда родители пообещали каждому из них какую-то должность. Ничтожные родители произвели ничтожных детей — закон жизни оставался непреклонным с тех пор, как Том видел довольных детей на цирковых представлениях.

— Однако, бог с ним, Уизли, — улыбнулся Слагхорн. — Альфард, сочувствую: я очень любил Цедреллу — до сих пор вспоминаю милую девочку, — вздохнул он. — И все же… У меня есть более интересное событие. Провожая ваш класс, я решить набросать что-то вроде кодекса слизеринца.

— Кодекса слизеринца? — недоуменно поднял глаза Лестрейндж.

— Именно так, — развернул профессор лежащий рядом с ним свиток пергамента. На гладком лбу зельевара выступило несколько морщин — верный признак волнения. — Это будет мой маленький подарок для вашего курса!

Слагхорн пошарил в кармане пиджака и достал очки в инкрустированной золотой оправе. Эти очки он использовал редко — разве что для чтения газет.

— Прежде всего, мы никогда не считали другие Дома равными себе. Попасть в Слизерин — значит, ощущать себя избранным. Мы держим других на расстоянии, не подпуская близко никого. Основатель нашего колледжа Салазар Слизерин говорил, что его ученики созданы для политики и власти, — елейно улыбнулся профессор. — А разве могут обреченные на власть считать себя такими, как все?

Зельевар остановился. Затем, помолчав с минуту, бросил на притихших учеников многозначительный взгляд и продолжил:

— Кроме того, мы никогда не признаем вражду в своем Доме в присутствии других учеников. Если мы наделены властью от природы, то мы не можем ссориться перед теми, кем должны управлять.

Том почувствовал скуку. Первый принцип казался ему настолько самоочевидным, что его должны были понимать все и без слов зельевара. Зато второй… Том едва не усмехнулся, вспомнив Лукрецию и Нортона.

— Наконец, последняя третья заповедь… — сдвинул зельевар очки на кончик носа. — Слизеринец не должен открыто провозглашать свои цели… Вернее, не так. Слизеринцы должны уметь управлять с согласия самих управляемых, — Лестрейндж от любопытства вытянул шею. — Власть хороша, когда она осуществляется железной рукой, но в бархатной перчатке. Вот, пожалуй, и пока и все, — кашлянул Слагхорн.

Профессор замолчал, словно наслаждаясь эффектом от своих слов. Тусклый салатовый свет лампы играл по столу. Альфард Блэк массировал лоб, словно пытаясь о чем-то размышлять. На лице Лестрейнджа застыла улыбка, словно он думал о чем-то хорошем. Крэбб хмуро смотрел вокруг. Риддл внимательно посмотрел на сияющее лицо Слагхорна и, дернув кончиками губ, с едва различимой насмешкой произнес:

— Однако, сэр… Такие замечательные правила можно записать и создать что-то вроде кодекса Слизерина.

— Именно, Том! — Зельевар поднял пухлый палец. — Поверьте, мой мальчик, я и сам подумываю над этим. Можно прямо назвать его «Кодекс змей», — продекламировал он, словно поднимал тост.

— В таком случае, — неожиданно сказал Лестрейндж, — я берусь договориться об издательстве «Кодекса змей» и преподнесения Вам экземпляра к Рождеству.

— Отлично… Вот Вам задание на дом, Лестрейндж. Только не забудьте пригласить мистера Риддла к обсуждению, — воскликнул Слагхорн. — Он отменный редактор и, уверен, сделает его на высшем уровне.

— Кажется, может получиться забавное «Пособие юного слизеринца», — откликнулся Том.

— И верное, заметьте, верное! — резюмировал Слагхорн.

Ребята переглянулись и улыбнулись — кроме разве что Энтони Крэбба, который, хлопая глазами, недоуменно смотрел на песочные часы. Риддл, подумав с минуту, присоединился к остальным — в шутках профессора зельеварения всегда было что-то объединяющее и теплое.

*

В половине девятого Том, Рэндальф и Энтони спустились в холл. Девушки группками стояли вдоль стен, и, словно осознавая свою значимость, с улыбкой смотрели на ребят. На всех выпускницах, как и положено, были разноцветные длинные платья и лакированные туфли на высоком каблуке. Мальком Вэйн, не обращая внимания на треп Пруэтта, подбежал к сияющей красным платьем Моне МакКейб и, взяв ее за руку, стал рассказывать что-то веселое. Нортон Мальсибер, важно шествуя в угольном смокинге, отпускал шуточки шедшей рядом с ним райвенкловке Салли Купер, которая смущенно демонстрировала серебристое платье.

Большой зал на сей раз особенно не украшали: то ли из-за войны, то ли из-за жадности министерства не наскребли достаточно денег. Снова раздвинули столы, образовав большой то ли танцевальный, то ли фуршетный круг. По бокам сияли редкие газовые фонари, освещая зал матовым светом. Волшебный потолок сиял первыми июльскими звездами. Вместо учительского стола стоял наколдованный макет школы. Над ним висела надпись из красных, синих, зеленых и желтых огней: «До свидания, Хогвартс!» Фуршетный зал наполнился веселым шумом. На время была забыта межфакультетская вражда, и даже гриффиндорцы при встрече спокойно обменивались парой фраз со слизеринцами.

Через мгновение взгляд Тома упал на тонкую фигурку в темно-сером бархатном платье, стоящую возле гигантских часов с изумрудами. Парень усмехнулся: Араминта без сомнения искала взглядом его. В распущенных белых волосах поблескивало дорогое украшение — возможно, что это были бриллианты. Обычная детскость ее лица словно перешла с ней во взрослую жизнь, хотя тонкие линии шеи и плеч казались по-прежнему беззащитными и хрупкими. Насмешливо посмотрев в темно-синие глаза подруги, Риддл, улыбнувшись, подошел к Араминте и протянул ей руку. Слизеринка, смущенно улыбнувшись, молча взялась за нее и, нежно погладила локоть парня.

— Шикарно смотришься, Минни, — насмешливо сказал Том, слушая стук ее каблучков.

— Я знала, что тебе понравится, — чуть покраснела Араминта. — Сегодня ты точно не посмотришь больше ни на кого, — капризно добавила она.

— Никогда бы не подумал, что ты так воинственна. — Том вел ее так спокойно и уверенно, словно Минни принадлежала ему много лет. Девушка не сопротивлялась, а напротив, радостно шла рядом с ним, посылая улыбки окружающим.

— Ты меня плохо знаешь! — проворковала Араминта, поправив край платья.

— Помню, ты обещала тянуть ремни из кожи соперницы, — подколол ее Том.

— Это было бы великолепно, Том! Враг должен быть растоптан, — опустила ресницы Араминта, провожая насмешливым взглядом одетую в оранжевое платье Эллу Боунс.

Глядя на пробегавшие по ее личику легкие пятна, Том подумал, что его спутница в самом деле наслаждается от представления зверской сцены мучений. Впрочем, ее острые коленки и легкий шаг говорили о том, что она сама была создана быть чьей-то добычей. Обладание хрупким телом Араминты, доведение ее саму до мучений были, должно быть, желанием каждого, кто видел ее силуэт.

— Том, ты только посмотри… — прервала его мысли Араминта, словно напомнив, что кроме тонких бедер и нежных коленей существует еще досадное недоразумение под названием она сама.

Том обернулся и обомлел. Друэлла Розье шла по залу в темно-зеленом вечернем платье. Трудно было представить, насколько сильно может измениться девушка за считанные часы. Игра свечей освещала ее силуэт, а блестки платья придавали ей высокомерное изящество. Медленно пройдя мимо Лестрейнджа, недвусмысленно строящего глазки Марте Винс, она снисходительно улыбнулась подбежавшему белобрысому хаффлпаффцу Нэтану Фроггу.