По Алтаю

   Верстах в двенадцати от Кендерлыка дорога пересекает глубокий овраг с речкой Сары-булак, на которой видны были киргизские аулы. Далее опять раскинулась высокая сухая степь с оврагами. Ближе к границе отложения, видные на вертикальных стенках оврагов, приобретают красный оттенок; этот монгольский цвет долго потом сопровождал нас по ту сторону границы.

   Пройдя за день около 30 верст, мы под вечер достигли урочища Май-копчегай на пограничной р. Улькун-Уласты, где мы продневали следующий день 16 июня.

   На левом, русском, берегу Улькун-Уласты расположены: домик ветеринарного надзора, две юрты таможенных стражников и военный отряд из 20 казаков с урядником. Пойма русского берега не широка, но все-таки дает возможность выкармливать здесь небольшое число лошадей. Гораздо шире низина монгольского берега, где видны юрты земледельцев-торгоутов. Над резиденцией военного отряда на небольшом холме можно видеть своеобразный памятник из камней, покрытый остроконечной деревянной крышей; этот монумент воздвигнут в память киргиза Езень-Кельды, первого земледельца этой местности, научившего своих единоплеменников проведению арыков и вообще земледелию. Вблизи него другая куча камней, пониже -- пограничный знак. В общем окружающая местность носит пустынный, унылый характер; только верстах в десяти на юге синеют склоны Саура, которые скрашивают пейзаж, но и они оголены от леса. Среди двух отрогов видна долина, из которой выходит р. Улькун-Уласты, питаемая в глубине Саура ледником, посещенным мною в 1904 г. (рис. на стр. 350).

   На Май-копчегае я познакомился с ветеринарным врачом Петром Иеронимовичем Миронас. Его участок простирается от Саура до Алкабека на Черном Иртыше, т. е. около 100 верст, а так как на соседнем участке врача не было, то ему поручено наблюдение над границей и дальше на север чуть ли не до Бухтармы. Таким образом, одному врачу с фельдшером и тремя стражниками приходится наблюдать за прогоном скота через границу на протяжении более 200 верст и притом почти без всяких естественных преград.

   Скот, прогоняемый из Монголии, выдерживается на ветеринарном пункте, кажется, неделю, и потом пропускается дальше. Впрочем, настоящим летом предосторожности были почти не нужны, так как по Западной Монголии эпизоотии не было слышно, а чума на рогатом скоте свила себе гнездо только в русских пределах, в селении Катон-Карагай, где весь скот пал без остатка.

   Вообще современное состояние вопроса о ветеринарном обслуживании имеет чисто формальный характер и цели, разумеется, не достигает. Между прочим П. И. Миронас сообщил мне некоторые данные о новом минеральном источнике. Верстах в десяти от Алкабека вниз по Иртышу и верстах в трех к югу от реки из песчаной сопки выбивается ключ Жилы-су, который не замерзает и зимой. Он привлекает к себе немало болеющих киргизов. Вода имеет илистый вкус и производит сильное слабительное действие.

   Утро 16 июня было ясное и жаркое, но к полудню погода нахмурилась, и вскоре разразилась гроза, сопровождаемая крупным градом и ливнем. Пасмурная погода поддерживалась и следующие дни, пока мы проходили степью или, вернее, пустыней до Улюнгура, а это очень облегчило переходы.

   17 июля, обсушившись после нового ливня, мы выступили после полудня. Около могилы Езень-Кельды перешли неглубокую Улькун-Уласты, которая здесь имеет до 10 сажен ширины, и полчаса шли зелеными лугами до первой террасы. Еще через полчаса поднялись на второй увал, за которым потянулось волнистое степное плато у северного подножия невысокой гряды Май-копчегай. Здесь пролегает верхняя дорога, пересекающая предгория Саура, тогда как нижняя осталась севернее нашего пути. Скоро впереди и слева показались своеобразные сопки и столовые горы, сложенные из осадков желтой и красной глины [с] косо падающими слоями. Одна из столовых гор верстах в десяти от границы носит название Чарыкты. Несколько дальше у поворота дороги в правую долину слева опять возвышается желтая гора с красными прослойками. Размытая продольными ложбинами, при своеобразной окраске, она получает вид оригинального сооружения восточного типа¹¹⁶.

   Отклонившись немного на юго-восток, мы вышли из области этих интересных осадков и, перейдя глубокую долину с солончаковым заболоченным дном, вышли на ровное щебнистое плато. Однообразная полынная степь справа подходит к таким же сухим склонам Саура, а слева постепенно падает по направлению к Иртышу. Изредка издали взлетали испуганные караваном дрофы, а над головами проносились с характерным щебетанием стайки бульдуруков. Плато протянулось верст на шесть и на восточной стороне вновь оборвалось высоким яром в зеленеющую долину р. Урта-Уласты. Течение небольшой речки, разбившейся на протоки, обозначено рядом тополей, которые и дали название реке.

   Мы остановились на хорошей лужайке за первой протокой, как раз против пикета, -- резиденции пограничного китайского чиновника Гол-дай-ли, которая виднелась на той стороне долины в версте от нашего стана. Едва забелелись наши три палатки, как от пикета отделились два всадника и прискакали к нам. Один из них, рослый калмык¹¹⁷ в красной суконной кофте и широкой китайской шапке, оказался переводчиком Голдая; он любезно приветствовал меня и справился о цели приезда. Я вручил ему консульский паспорт и отправил свою карточку Голдаю, а спустя немного времени сам поехал приветствовать представителя поднебесной империи, пока готовился ужин.

   Предупрежденный о моем визите, Голдай-ли встретил меня у ворот своего глиняного дома, спереди обнесенного зубчатой стеной.

   За маленьким двором следует вход в фанзу, завешанный цыновкой. Внутри фанзы, плохо освещаемой через маленькое окно, -- неизменные нары со столиком на них; на стене грубые рисунки и китайские письмена на длинных полосах бумаги. Голдай-ли, плотный мужчина лет около сорока, встретил меня очень любезно. Первоначальный разговор обычно носит узко программный характер: о здоровье, успешности в делах, миролюбии в отношениях дружественных государств и т. п. Потом мы уже разговорились о ближайшей цели моей поездки. На этот раз мой визит был краток, но мы условились подольше побеседовать на другой день.

   Утро 18 июня я провел в экскурсии вверх по Урта-Уласты. Довольно широкая пойма, усаженная тополями, представляет то зеленые лужайки, то перемытую бесплодную гальку. Местами вдоль берега засели заросли Berberis heteropoda с черными созревающими ягодами, увитые желтой Clematis Orientalis. Примыкающая степь, усыпанная щебнем, почти бесплодна; только низкие кустики полыни, пустынного ковыля да Ceratocephalus шуршали от ветра; по лощинам поднимались высокие дудки сасыра (Ferula) и низкорослая Spiraea.

   Из птиц около речки я видел голубей и варнавку. Верстах в полутора выше нашего стана перпендикулярно к речке подходит с востока отрог гряды Джарылгап; красная скалистая грива около сажени высотой обрывается стенкой у берега речки и после перерыва сажен в пять продолжается на левой ее стороне, вытянувшись хвостом сажен в двадцать длины. Здесь сливаются две речки -- мутноватая правая и светлая левая. Долину мутной речки можно проследить на юге до синего ущелья, верховье которого подходит к снегам вершин Саура-Мустау. Плоские вершины Мустау, удаленные от нашего стана верст на сорок, дают на север несколько ущелий, которые и питают Урта-Уласты и пограничную Улькун-Уласты.

   В истоках Урта-Уласты нужно также с большой вероятностью предполагать ледники, о чем свидетельствует и мутноватость воды.

   Большая часть дня ушла на визит к Голдаю и на прием его в моем стане. Утром он был у меня и получил угощение из чая, водки, рябиновки, конфет и т. п. В 2 часа я отправился к нему со своими молодыми спутниками. На этот раз нас принимали, кроме Голдая, его жена, дочь, сын и брат жены.

   Жена, еще молодая худощавая женщина, грубо набеленная, с резкими пятнами румян на щеках, едва держалась на своих уродливых по китайскому обычаю ножках. Стоять более или менее продолжительное время она может только прислонившись к стенке, а итти лишь держась за руку кого-нибудь. Одета она была в черную курму, шитую цветными шелками, как и ее падчерица. Помимо худощавости, жена Голдая обращала внимание своим болезненным видом даже сквозь толстый слой белил и румян; особенно бросалось в глаза осунувшееся лицо и отвисшая нижняя губа. Как потом выяснилось, она очень увлекается опиумом и, как сама говорила, жить без него не может. Расспрашивая об именах членов семьи Голдая, я, по неведению, сделал бестактность, спросив об имени жены, и ответа не получил; оказывается, что у китайцев женщина, выходя замуж, совершенно утрачивает имя и делается просто женой своего мужа.