От Кяхты до Кульджи. Путешествие в Центральную Азию и Китай

Владимир Афанасьевич Обручев

От Кяхты до Кульджи

Путешествие в Центральную Азию и Китай

Предисловие

В этой книге я описываю впечатления своего путешествия в Монголию и Китай, которое я выполнил в 1892–1894 гг. в качестве геолога экспедиции, отправленной Русским Географическим Обществом. Во главе этой экспедиции был этнограф Г. Н. Потанин, уже известный своими исследованиями в Монголии, Китае и на восточной окраине Тибета. Ему поручалось продолжать наблюдения над природой и населением пограничной местности между Китаем и Тибетом, где он и должен был провести все время экспедиции. Мои задачи были иные. Ввиду того, что в составе прежних путешествий Потанина и всех экспедиций Пржевальского не было специалистагеолога, знание геологии Центральной Азии, обнимающей всю Монголию, Джунгарию, Ордос, Алашань, Бейшань, Наньшань, Цайдам и Китайский Туркестан, почти совершенно не подвинулось за 25 лет, тогда как геология собственно Китая сделала большие успехи благодаря исследованиям германского геолога Рихтгофена. Поэтому мне было поручено: познакомившись с геологией Северного Китая в районах, изученных Рихтгофеном, продолжить исследования на запад вглубь Центральной Азии, в особенности в горных системах Наньшаня и Вост. Тяньшаня, и посетить также восточную окраину Тибета, где должен был работать Потанин.

Выполняя эту программу, я прошел из Кяхты на границе Забайкалья через Восточную Монголию в Северный Китай, познакомился с горными цепями и плоскогориями провинций Чжили, Шаньси, Шеньси и Ганьсу, дошел до провинции Сычуань южного Китая, изученной Потаниным, обследовал горную систему Наньшаня, пересек Алашань, Центральную Монголию и Ордос и, на пути в русские пределы, прошел через Бейшань и вдоль Вост. Тяньшаня до г. Кульджи, где закончил путешествие, продолжавшееся два года с небольшим. От границ Сибири под 50° с. ш. я доходил до окраины Южного Китая под 32° с. ш., и от Пекина на востоке Китая вблизи Желтого моря прошел до Кульджи на западной границе этого огромного государства. Во время путешествия мне пришлось познакомиться с разными народностями, населяющими Центр. Азию и Китай, и наблюдать природу пустынь, степей и оазисов, равнин и плоскогорий, горных стран различной высоты от мелкосопочников Монголии до вечноснеговых цепей Наньшаня.

Таким образом впечатления и наблюдения, собранные во время путешествия, были очень разнообразны, и изложенное в этой книге может дать молодым читателям знакомство с природой и населением значительной части обширной Азии. Хотя эти наблюдения сделаны 45 лет тому назад, но они в настоящее время представляют интерес, несмотря на то, что за это время в Азии произошли большие перемены. Китай превратился из империи в республику, построил железные дороги и организовал большую армию, которая успешно воюет с японским нашествием. Часть Монголии отделилась от Китая, сделалась народной республикой, вступила при братской помощи Советского Союза на путь некапиталистического развития, упразднила феодальные княжества и борется с реакционным влиянием буддийского духовенства. Природа страны осталась та же, а образ жизни населения в Китае, его нравы и обычаи заметно изменились только в крупных центрах и вблизи железных дорог, а в глубине страны, судя по описанию современных путешественников, несмотря на резкие политические перемены, мало в чем отличаются от того, что наблюдал я. По некоторым дорогам ходят грузовые и легковые автомобили, и по некоторым линиям летают самолеты, но верблюд, мул, лошадь, осел и двухколесные телеги до сих пор являются обычными средствами сообщения в Китае в стороне от железных дорог. Многие города и села превращены японским империалистическим нашествием в развалины. Дороги в Китае находятся большей частью в том же первобытном состоянии, а улицы и жилища в городах и селениях имеют тот же вид и то же устройство, что и раньше. Поэтому мои наблюдения, сделанные несколько десятков лет назад, могут в известной степени еще и сейчас дать представление об образе жизни, нравах и обычаях населения мест, очень редко посещаемых европейцами и еще реже описываемых.

Остается сказать несколько слов об иллюстрации этой книги, которую я не мог обеспечить полностью собственными снимками и рисунками.

Во время путешествия я имел фотоаппарат и ограниченный запас пластинок и пленок, купленных в Пекине: надо было экономить и я снимал преимущественно только интересные для геолога виды гор, утесов, оазисов, песков и т. п., поэтому пришлось в дополнение к моим снимкам позаимствовать иллюстрации из сочинений других путешественников. Из третьего путешествия Пржевальского взяты рис. 3, 8, 42, 62, 65, 67, 68, 71; из книги Козлова «Монголия и Кам» — рис. 69, 76, 91; из сочинения Потанина — рис. 79, из французского издания путешествия Пясецкого — рис. 13, 33, 47, 53; из альбома «Scenes in Peking» — рис. 14, 20, 21, 28; из сочинения А. Фавье «Peking» 1897 г. — рис. 11, 1719, 2225, 29, 30, 51, 55, 5759 и из журнала Nat. Geogr. Magazine, 1938 г. — рис. 6 и 83. Отмечу, что рисунки, взятые из сочинения Фавье, большею частью выполнены китайским художником.

Глава первая. Восточная Монголия. Oт Иркутска до Урги

Отправив семью в С. Петербург с караваном, который два раза в год, летом и зимой, доставлял на монетный двор золото, добытое на приисках Вост. Сибири и переплавленное в слитки в Иркутской лаборатории, я выехал вечером 1/13 сентября из Иркутска на почтовых лошадях. Собственный экипаж избавлял от перегрузки на каждой станции, где только меняли лошадей, я мог спать спокойно и не торопил ямщика, так как только к утру нужно было попасть в Лиственичное к отходу парохода через оз. Байкал, и времени для проезда 66 верст в течение ночи было достаточно.

Утренний холодок, тянувший с озера, разбудил меня на рассвете, когда мы подъезжали к пристани, расположенной у выхода р. Ангары из Байкала. Здесь, в цепи лесистых гор, протянувшейся на 600 км вдоль западного берега этого величественного горного озера, глубокий прорыв создал сток его в виде большой реки. В этот прорыв вода стремится с разных сторон, словно в воронку. Среди прорыва тянется сотни на две метров гряда подводных камней, часть которых выступает над водой; самый высокий из них выдается на два метра, имеет 15 м в окружности и состоит из белого мрамора. Он носит название Шаманского камня, потому что, по верованию бурятских шаманов, является местом пребывания непобедимого белого божества Эмниксаганноин, которому на Камне в старину приносили жертвы. На камне в особых случаях бурят приводили к присяге. Но бурят давно нет по близости, а русские жители Иркутска, искажая шаманское предание, уверяли, что судьба города зависит от этого камня, который будто бы удерживает воду Байкала.

Когда он будет размыт — вода хлынет огромным потоком в Ангару и смоет город.

Это, конечно, вздор, так как размеры не только камня, но всей гряды слишком незначительны сравнительно с массой воды, стекающей из озера в Ангару. Гряду можно взорвать без ущерба для города и с пользой для судоходства.

По поводу Шаманского камня и его значения я поспорил с ямщиком, пока он выпрягал лошадей у пристани в ожидании впуска на пароход, уже разводивший пары. Но вот открыли сходни, матросы подхватили мой тарантас и вкатили его на палубу. Немногочисленные пассажиры разместились на палубе и в общей каюте; я остался у своего экипажа, так как багаж — мое экспедиционное имущество — из него не выгружали. После третьего свистка убрали сходни, отпустили причалы, и пароход направился через озеро к пристани Мысовой. Солнце только что взошло. Позади, в легком утреннем тумане, темнел берег с длинным рядом домиков Лиственичного; над ними поднимались несколькими волнистыми уступами плоские горы, покрытые темным хвойным лесом. Левее, в туман, уходил прорыв р. Ангары, за которым продолжались такие же горы до горизонта. Впереди расстилалась темнозеленая, совершенно спокойная гладь озера, а за ней на горизонте темной стеной поднимался хребет Хамардабан, волнистый гребень которого был уже запорошен свежим снегом. Немного правее над ним высились вершины главной части хребта — плоскоконические пики; их снеговые поля сверкали под лучами низко стоявшего солнца; там была уже полная зима.