По Алтаю

   Немного выше Коктогоя и нашего стана в Иртыш впадает р. Улькун-Каирты, тоже весьма солидная горная река. Впадение ее, так же поросло лесом и кустарниками, и видеть его мне не удалось.

   В долине Улькун-Каирты идет торная тропа к перевалу Кызыл-гая через главный хребет в р. Саксай, удобная даже для верблюдов. До перевала считается два дня пути, но тоже, вероятно, больших.

   На другой стороне Иртыша, между ним и нижним течением Каирты, раскинулись довольно широкие сырые луговины по имени Майхан-чулу. Здесь я нашел маленькую кочевую факторию торгующего русского Лучшева, состоящую из двух юрт. Лучшева я дома не застал и беседовал лишь с его женой, которая в это время была занята покосом. Несмотря на отлучку мужа, жена его чувствовала себя совершенно спокойно в полном одиночестве, если не считать работника урянхайца. Случаи воровства скота почти неизвестны, а о каких-нибудь нападениях со стороны кочевников и совсем не слышно. Зимуют Лучшевы вместе с урянхайцами в семи верстах отсюда в притоке Каирты -- Хусты (Березовая). В просторной юрте я нашел небольшой склад мануфактурного товара, полученного на комиссию из фактории Никифорова в Саксае. Лучшев закупает только пушнину, преимущественно соболей, на которых в последнюю зиму цена стояла около 20 чаев; сдает их Никифорову. Вообще этот край по торговле все еще тяготеет к г. Кобдо, Кош-Агачу и Бийску, куда идет вся пушнина. Шерсть сдается тоже преимущественно в Кобдо и только овчины увозятся зимой киргизами в Зайсан. Из Коктогоя пролегает довольно торный путь на юг в Гучен, который здесь известен под именем Сонджи; туда считается 10 дней зимнего пути. Верблюдов нанимают до Сонджи по восьми-десяти чаев, а лошадей по пяти-шести чаев. Из Сонджи привозят хлеб, которого здесь мало.

   Из разговоров с Лучшевой я узнал, что урянхайцы раньше были шаманистами, но в 1905 г. здесь появились проповедники ламаизма, и старая вера быстро была вытеснена при сочувствии населения и покровительстве администрации. В Коктогое собрали до семи камов (шаманов), изорвали у них священные бубны, самих их очистили, проводя через огонь, после чего поливали какой-то красной жидкостью. Лама раздал новообращенным книжки, но так как читать они не умеют, то книжки зашили в ладонки и носят на груди.

   2 августа. Около полудня мы выступили по дороге в Сара-сюмбе; я все еще не терял надежды достигнуть истоков Черного Иртыша. В двух верстах выше стана мы перебрели Ку-Иртыс, и не вполне благополучно: подмочили сухари и сахар (последнее было особенно досадно). Перейдя болотистые луга Майхан-чулу, мы вышли в широкую степную, отчасти солончаковую, лощину, по которой кое-где бродили дрофы. Она орошена арыками и местами засеяна просом. Эта лощина так постепенно открывается к слиянию Иртыша и Каирты, что можно было думать, что она и составляет долину Каирты; на самом же деле лощина оказалась почти безводной, а Каирта врезалась в скалистый кряж южной стороны и шумела в недоступном тесном ущелье. От лощины Каирты отделяется невысокой гранитной гривой, которая дальше переходит в высокий кряж.

   Весьма мало поднимаясь, мы достигли верстах в трех от Иртыша широкого седла с выходами белого кварца, из кусков которого сложено обо. За седлом, спустившись очень немного таволожной степью, мы вновь очутились в долине Каирты, поросшей группами берез. Долина Каирты довольно широка, и река разветвляется на несколько проток, поросших тальниками, лиственицами, елями, тополями и березами. В степном расширении долины, как раз против ущелья левого притока -- Хусты, раскидано несколько курганов и каменных баб.

   В 4 часа мы были у брода, где Каирты собрана в одном русле до 20 сажен ширины. Дно прозрачной реки покрыто некрупной галькой, и потому брод удобен. Сейчас же забродом на правой стороне начинается крутой подъем, сначала вперед по пути, а потом в обратном направлении. Тропа вьется по крутому косогору, пересекая выступы скал. Полтора часа подъема, и мы достигли седловины отрога; полчаса езды по травянистым логам, и начинается крутой спуск в ущелье Кадратты (приток Каирты), густо заросшее хвойным лесом и кустарниками. Склон завален камнями и колодами, поэтому тропа делает крутые повороты. В 6 1/2 часов мы были на дне ущелья, тоже густо заросшем лиственицами иелями. По берегу ручья Кадратты густые заросли смородины, а повыше крыжовник и малина. В тени леса разросся сочный ковер мха, над которым поднимаются Pyrola rotundifolia, Linnaea borealis, Dentaria bulbifera, а у самого ручья много Marchantia.

   3 августа. После холодной ночи, мы направились вверх по долине, выступив около полудня. Сначала тесная и лесистая, долина потом расширяется и местами принимает степной характер, и только у ручья есть, болотистая полоска. На степных склонах кое-где выступает порода с крупными блестками слюды, а местами и чистая слюда. Общее направление долины на юго-запад. В 3 часа, обойдя с севера истоки Субту, мы предприняли подъем на перевал в р. Курту; есть второй перевал, севернее, в самую вершину Курту в местность Таба-бельтир, но он остался вправо от нашего пути. Подъем длится полчаса, а потом идет спуск, сначала лесой в долину Курту. Встали около 5 часов вечера в одной из котловин между гранитными холмами, поросшей осинником. Гривы и холмы с логами между ними образуют какой-то лабиринт, в котором легко заблудиться на самом небольшом пространстве: так похожи одна грива на другую. Это мы испытали на другое утро, когда пришлось отыскивать лошадей, спустившихся в одну из котловин.

   4 августа. Пока отыскивали лошадей, в 12 часов 50 минут, сидя на одном из вьючных ящиков, я совершенно ясно слышал подземный толчок настолько сильный, что ящик подо мною задрожал.

   Только в 2 часа дня караван был готов, и мы могли двинуться дальше. В этот день шли всего четыре часа. Сначала спускались ручьем Курту, заросшим елью, тополем, березой и осиной; справа остался кряж с причудливыми скалами гранита. На половине пути повернули вправо по ничтожному ручью Чебелек, который привел нас в долину р. Каинды (Хусты), поросшую почти одной березой. Весь переход нас сопровождал мало интересный ландшафт. Встали немного выше киргизского аула.

   5 августа. Во время сбора лошадей с одной из грив неторопливыми прыжками спустился матерый волк и прошел между самыми лошадьми; это произошло так неожиданно, что, пока схватились за винтовки, волк уже скрылся за противоположной гривой, даже не произведя никакого впечатления на лошадей.

   Выступив в 10 часов, мы быстро поднялись на небольшую седловину; оставили слева лог, падающий в р. Курту, и в 12 часов поднялись на второе седло в долину ключа Чичканты. Ключ густо порос камышами и осинником; сухие склоны покрыты низкой таволожкой. В расширениях долины есть небольшие участки посевов проса, ячменя и овса, орошенные арыками. Ниже по ключу обильные покосы камыша. В 12 часов 30 минут повернули вправо от ключа на сухие, щебнистые гривы, где часто попадались выводки кекеликов. Кое-где выходят черные сланцы с горизонтальными длинноромбическими белыми прослойками. Когда приходилось проезжать по этой породе, местами под копытами лошадей слышался гулкий звук пустоты.

   В 4 часа седловина и спуск в извилистый лог Киикты-сай, протянувшийся между невысокими гривами. Вершина лога суха, но ниже появляется ручей с камышом, который и здесь по большей части выкошен на сено. Попалось много аулов киргизов. В 6 часов 20 минут пришли к скалистым воротам, за которыми ключ впадает в Бала-Иртыса (Малый Иртыш), достигающий 5--6 сажен ширины. Это -- прозрачная чистая речка, густо поросшая тальниками и тополями. Долина Бала-Иртыса довольно просторна и поросла хорошим лугом. Верховье его отнесено в более высокие части хребта, где, по словам проводников, имеется арасан (горячие ключи).

   Температура воды оказалась 19°Ц, и потому мы великолепно выкупались.

   Кара-Иртыс. 6 августа. До Черного Иртыша оставался час ходу, и, снявшись в 11 часов, в полдень мы были на его берегу; по пути перевалили в западном направлении невысокую седловину с черными скалами, которые кое-где подернуты распластанными кустами арчи и таволожкой. На скалах кое-где тот же гулкий звук пустоты. Кара-Иртыс (Черный Иртыш) течет покойной полосой до 40 сажен ширины между довольно сухими и бесплодными склонами; только по самому берегу кайма из тополей, елей и берез и узкая полоска лужайки. В южном направлении Иртыш пересекает невысокую гриву и исчезает за поворотом. На северо-западе видны более высокие скалистые хребты, среди которых извивается тесное ущелье реки.