Эсхит. Нерыцарский Роман (СИ)

И вот когда оставались последние три месяца до турнира, в замок Улофс прибыл с письмом из неблизкой северной страны от моего старого боевого товарища эрла Дроба Сорза один юноша, звали его Тровард. В письме оказалась просьба, чтобы Троварда --- он приходился племянником Дробу --- я принял бы под своё покровительство и представил бы его на предстоящем турнире в качестве своего питомца. Вообще, его настоящим наставником был, конечно, сам эрл Сорз, премудростям воинского дела Троварда он обучил отлично, но юноше недоставало знаний рыцарских правил поведения, мне необходимо было дать ему хотя бы главные основы этих правил. Правда, он очень плохо изъяснялся на нашем языке, общаться так, как мы привыкли, он не умел, и поэтому приходилось довольно долго и терпеливо, иногда чуть ли на пальцах объяснять ему самые очевидные вещи. Но он оказался очень усидчивым и послушным подопечным, с благожелательным, даже с несколько, как это ни странно звучит по отношению к воину, кротким нравом. Его безоговорочное доверие к учителю, его чистое, немного наивное восприятие казались сродни куску белой мягкой глины, из которой я мог вылепить своё самое совершенное творение. Он так серьёзно относился к самому понятию рыцарства, что считал его непоколебимо священным предметом, заслуживающего безусловного поклонения и беззаветного служения, из диковатого, застенчивого юноши вырастал истинный рыцарь духа. И не только: как воин, обладающий всеми приёмами ратного действа, он оставался далеко не последним, точнее, он вышел в определённых видах боя на ведущее место, превзойдя даже Эсхита. Тровард не отличался уж какой-то могучей сверхсилой, совершенно не дающей никаких шансов сопернику, как Йорди, пригибавшего в свои небольшие ещё года трёхлетнего быка, взявши того за рога, к земле, но юный северянин оказался необычайно ловок и увёртлив. Он так стремительно орудовал мечом, так быстро водил им во все стороны, что чудилось, будто в его руке зажат не клинок, а струя ледяной родниковой воды, укрощённой его волей. Его удары не отличались какой-то особой сокрушительностью, но за одно неуловимое взглядом мгновение он ухитрялся кольнуть противника 3-4 раза, что вполне достаточно для победы: в настоящем бою раненый враг быстро обессиливает, истекая кровью от многочисленных ран. Харгрив Эсхит, таким образом, отошёл на второе место в мастерстве обращения с мечом, да и с боевым топором тоже...

И ещё Тровард восхищал всех необъяснимо острым зрением: стоило в небе появиться едва заметной точке, как он тут же называл, что за птица летит и, взяв в руки лук и почти не целясь, пускал вверх смертельную стрелу и никогда не промахивался, и порода убитой птицы всегда совпадала с тем, что он говорил. И так, кроме него, не умел никто, и всеми прочими это воспринималось уже не как банальное, пусть и самое высокое воинское искусство, а как мистически-гениальный дар, все считали Троварда как отмеченного высшими силами, словно в него воплотился некий легендарный герой древности, и ему дано не просто свершить великие подвиги, но изменить мир. Так что состязания на меткость обернулись теперь бессмысленным занятием, ведь можно хоть тысячу раз попасть в мишень, спокойно стоящую на земле, но попробуй только один единственный раз пронзить стрелой то, чего, в общем-то, не видно, да ещё оно куда-то летит, не оставаясь на месте.

Словом, скоро скромный и неразговорчивый, из-за трудностей с чужим для него языком северянин среди моих учеников --- и наивных младших, и высокомерных старших --- превратился в кумира или живого идола, явившегося к ним с тем, чтобы они осознали, насколько они несовершенны и убоги в своих стремлениях быть первыми и лучшими, ибо таких как они, толпа, а избранных, как Тровард --- единицы. При сём он ничего не делал сверх того, что положено было делать ученику старого учителя, он всего лишь был тем, кто он есть.

Один лишь Йорди, казалось, относился к Троварду как к обычному товарищу, тем паче, что в очень сложном и тяжёлом ремесле конной стычки на копьях ему по-прежнему не находилось равного, ведь Харгрив Эсхит по мощи и непробиваемости походил на свежепостроенную, сложенную из цельных обтёсанных кусков гранита, толщиной в десять локтей крепостную стену, а идти на такую, значит быть самоубийцей. Он придумал новую забаву для себя --- ему стало скучно биться со слабыми по его понятиям соперниками, и поэтому брал сразу два копья --- в каждую руку по одному --- и вызывал на бой пару противников, они скакали ему навстречу по обе стороны от него с копьями наперевес, защищённые щитами и, когда сходились, одновременно били его в закрытые только доспехами места на теле --- ведь не мог же он держать ещё и щит --- а Йорди, в тоже время, в ответ ударял по ним. И никогда молодой барон не выпадал со своего места, всегда оставался на коне, а его товарищи по забаве, выбитые тупыми наконечниками копий из сёдел, валились на песок, как деревянные чурочки в детской игре. Вы бы видели, каким он казался счастливым в тот миг, как беспечно и искренне смеялся.

И вот настал тот день, когда я со своими двенадцатью учениками отправился в дорогу: нас ждал большой и невероятно многолюдный, открытый для всех --- и опытных, и начинающих --- турнир, проводившийся королём Луигором V в окрестностях столицы своего королевства раз в три года на широкой, как поле боя, поляне. Количество участников на том турнире могло быть беспредельно. В самом разгаре стояло лето, ночи были короткими, а дни длились долго, солнце заходило лишь на несколько часов, поэтому поединки --- любые: одиночные или целыми отрядами рыцарей --- проводились в бесконечном множестве. А стремящихся проявить себя, жаждущих ощутить на себе, если не сияние славы, то хотя бы её отблеск всегда хватало. Мы --- мои подопечные и два моих помощника --- двинулись по широкому, хорошо наезженному тракту в объезд высоких скалистых гор, через которые невозможно было проехать на лошадях, --- их преодолевали только пешком по крутым и узким тропам. Тровард, узнав, что через горный перевал существует проход, пусть и более трудный и опасный, сразу вознамерился пройти по нему, юноша, в отличие ото всех остальных, вырос в горах, горы для него были естественной и родной стихией, где он чувствовал себя, как он жестами и словами объяснил, неожиданно разговорившись, точно орёл, свободно парящий в небе. Я, конечно, запретил, и, наверное, всё тут же и забылось бы, словно пустая болтовня, сказанная между прочим, но его неожиданно поддержал Эсхит, ему сразу же понравилась идея испытать себя в новом, неизвестном ему деле --- он никогда не ходил по горам. Причём северянин предложил ехать верхом --- его конь, приспособленный к крутым и каменистым тропам, не боялся идти по краю пропасти, как утверждал Тровард, он говорил, сколько бы ни казался тяжелым путь через горы, там, где пройдёт человек на двух ногах, там пройдёт и конь на четырёх. Услышав это, Эсхит, ещё сильнее распалился желанием ехать именно через перевал, он заявил, что если конь, бессловесная и неразумная тварь может там пройти, то он как человек просто обязан идти там. И почти все из присутствующих согласились с ним, всем захотелось ринуться напрямик через горы вслед за Эсхитом, и лишь один из учеников (может он оказался единственным, кого я по-настоящему научил чему-то?) по имени Ллойд Ютингер возразил, что все обязаны действовать по установленному порядку, и ученики должны следовать за своим учителем. Но простодушный Тровард, который, в сущности, был не моим учеником, сказал, как-то совсем не взрослому улыбнувшись, что, мол, наставнику мешает быть там, где его подопечные, тем более, так он может на собственном примере показать свою силу и храбрость. А юный барон, всегда внимавший мне как родному отцу, промолчал, но он с такой яростной надеждой смотрел мне в глаза, что откажи я ему в ту минуту, то, наверное, тут же отрёкся от меня, словно я его предал и обманул и, бросив всё это наше так называемое рыцарство, ушёл бы пешком домой. Я, хоть это и выходило неправильно, не совсем по закону, но поступить наоборот тоже казалось невозможным, согласился. Словом, мы --- я, Эсхит и злосчастный Тровард --- направились в горы, остальные десять учеников с моими помощниками поехали привычной дорогой в обход.