Эсхит. Нерыцарский Роман (СИ)

--- Они приняли нас за других? --- Спросил Рауль. --- Или они всех так встречают? У меня сейчас ощущение, что я --- не я, словно я занял чужое положение как самозванец и шарлатан.

--- А может мы для них некие высшие существа, --- усмехнулся Этьен, --- может наше появление тут они восприняли как откровение. Впрочем, знаешь, Рауль, у меня есть подозрение, что нас ждали, эти люди знали, что мы появимся здесь. Они ведь не удивились, увидев нас, они обрадовались нам, как долгожданным и дорогим гостям. Сейчас должно всё проясниться. --- Он указал на человека, медленно приближавшегося к ним сквозь расступающуюся толпу,

Это был старик, он почти ничем не отличался от своих соплеменников: та же жалкая набедренная повязка из всей одежды, но у него на запястьях --- от кисти и до локтя --- красовались, нависая друг над другом, многочисленные браслеты, собранные из белых, идеально круглых шариков. На шею старик надел тяжёлые бусы, сделанные из крупных, красноватых, как дальние горы на закате, камней, лысую, шишковатую голову он повязал яркой зелёной ленточкой. Человек уверенной походкой подошёл к остановившимся в ожидании Этьену и Раулю и, держа спину прямо, сгибаясь лишь одной поясницей, неглубоко поклонился им, после чего приложил ладонь правой руки к левой стороне груди, что-то отчётливо произнёс на своём языке и, отняв руку от груди, указал ею сначала на небо, а потом на странников.

--- Похоже, эти славные смуглые человечки принимают нас за посланцев небес? --- Спросил Рауль, --- не знаю, наверное, мы сейчас должны быть невероятно горды, обязаны возомнить себя невесть кем. А мне почему-то досадно и горько. Как объяснить им, что мы всего лишь мы, а не кто-то, кого они, возможно, хотят видеть? Как их убедить их, что мы --- обычные люди, такие же несовершенные, как и все остальные.

--- Рауль, помнишь, о них нам говорил Рыцарь Тени, --- ответил Этьен, --- значит, они уже знакомы с белым человеком. Может, они так восторженно приветствуют нас потому, что это именно мы, именно нас они и ждали? Идём, старик куда-то нас зовёт.

Старый тагонт повёл их по узкой дорожке, кончившуюся у довольно большого, по сравнению с другими, дома, возле него под широким навесом недалеко от колодца они оставили коней, а сами пошли за своим провожатым, который втиснувшись между двух близко стоящих домов, ринулся, не оглядываясь, вперёд --- в проходе им пришлось двигаться гуськом, беспрерывно касаясь плечами шершавых и неровных стен.

Шли они не долго, старик, почти бежавший до этого, вдруг в один момент остановился: проход закончился глухим тупиком. "Зачем он нас сюда привёл, --- подумал Этьен, шедший первым следом за тагонтом, --- ловушка или какой-то дикий ритуал?"

Старик повернул голову и, как показалось Этьену, с вызовом поглядел ему в глаза, но быстро отвернувшись, тагонт поднял худые руки и приложил морщинистые ладони к совершенно гладкой стенке тупика, потом он тихо, словно стараясь никому не мешать, начал что-то бормотать, будто разговаривая со стеной, и стена с каждой его фразой стала постепенно исчезать, словно бы растворяясь и улетучиваясь, как неясное видение или обманный мираж. Открылся проход, и старик вошёл, а за ним --- Этьен и Рауль.

Они очутились в большом помещении без окон и без других входов, кроме того, через который они попали сюда, там повсюду на особых серебряных подставках стояли ярко пылавшие светильники, горевшие спокойным, ровным пламенем, без дыма и копоти. А на стене, находившуюся по праву руку высели белые, как девичьи плечи, маски --- "что-то около тридцати штук, --- успел прикинуть в уме Рауль, --- а какие уродливые, отвратительные рожи. Те чёрненькие недоростки и то симпатичней по сравнению с этими образинами. Они что, представления в них устраивают и малых детей ими пугают?"

Жрец, тем временем, снял одну из белых масок и надел её на своё лицо, и маска мгновенно срослась, слилась, сжилась лицом, превратившись, по сути, в его новую кожу. И жрец, таким образом, совершенно переменил свой облик: старик перестал быть стариком, точнее он стал человеком без возраста, с суровым и устало-строгим выражением в глазах, со светлым цветом разгладившийся кожи.

--- Вот так, --- неожиданно внятно и понятно сказал жрец.

--- Вы понимаете наш язык? --- Удивился Этьен.

--- Пока маска на моём лице, я, внешне, такой же, как вы, --- ответил тагонт, --- белый человек. Правда, если честно, совсем не такой, ведь я знаю всё о сотворении мира, о том как мир появился и почему он устроен так, а не иначе, что в легендах и сказаниях о происхождении человека и общества великая истина, и что голая правда, а что глупая выдумка и вредное заблуждение, и для чего всё это было нужно и что надо ждать в итоге.

--- Мы здесь не для того, чтобы изучать историю появления человека, --- сказал Этьен, --- нам достаточно того, что присутствует в мире сейчас как данность, её-то мы и пытаемся преодолеть, и если мы не сделаем этого, то мир, если и не исчезнет, но станет невозвратно другим, таким, какой он не нужен никому.

--- Я вас прекрасно понимаю, --- кивнул жрец, --- я знаю, что вам необходимо: проводник (пустыня ведь не жалует чужаков) и добрый совет. Так слушайте меня!

X глава.

Жрец некоторое время молчал, замерев всем телом, чёрные зрачки его глаз остановились, мгновенно оцепенев, казалось, он ничего сейчас не видит и, вообще, ничего не чувствует, и если начать его резать ножом или тыкать в него остриём копья, он останется стоять как стоял, будто его тело вылеплено из глины или вырезано из дерева. Потом он вдруг вздрогнул как бы от внутреннего толчка и, словно придя в себя, опомнился и ожил, в его больших глазах снова появилась осмысленность. Посмотрев на Этьена, тагонт произнёс:

--- Вы любите одно --- покой и уединение со своей любимой, вам никто и ничто не нужно более. Запомните: покой, душевное равновесие и блаженство придут только после того, как смерть поставит свои отметены на вашем теле и на вашей душе, вы обожжётесь от холода её прикосновения, вы застоните от боли от крепости её рукопожатия, вам нечем будет дышать от обширности её объятий, но если вы не испугаетесь и, взглянув вперёд, не отступитесь на входе, не оступитесь по пути, сохранив верность своему идеалу, то возвратитесь в дом, где царствуют полное благоденствие и бесконечное счастье.

--- А вы ненавидите покой, --- продолжил жрец, обращаясь теперь к Раулю, --- вы возжелали славы. Ради того, чтобы ощутить волшебную сладость славы вы готовы перевернуть полмира, вам кажется, что прославившись, вы оправдаете своё существование, и жизнь обретёт осмысленность. Но маленькая капелька горечи пересиливает целое море сладкой радости, и вы уже успели чуть пригубить от этой капельки, пусть вы толком не распробовали её и не узнали по-настоящему её вкуса, но знание того, что может быть горько и безрадостно в вас осталось. Когда-нибудь эта горечь настолько сильно захлестнёт вас, что вы до нестерпимо мучительного осознания бессмысленности всего возжаждете, чтобы вас забыли все, вы вознамеритесь убежать в то место, где никто и никогда вас не найдёт, и вы знаете, что это за место. Одиночество и однообразие вы сделаете уставом своего бытия.

Скучавший Рауль едва слушал, что вещал жрец: "Чудак, --- думал юноша, --- зачем он это всё говорит? Время только убивает, переходил бы к делу..."

Тагонт замолчал, стоя в неопределённой позе, свободно опустив руки, похожие на сухие палки, вдоль тела, он выглядел опустошённым и потерянным, на его бледном, белом лице отсутствовало выражение, оно снова стало походить на мёртвую маску. Оно и превратилось опять в маску: жрец ухватился двумя руками за её края и, выдохнув со стоном, стащил одним рывком мёртвую деревяшку с лица, затрясшись дикой дрожью, словно его укусил аспид, он швырнул маску на пол, состроил на своём обычном чёрном лице страшную, нечеловеческую рожу и, сверкнув безумными глазами, выбежал из святилища.

--- Куда он? --- Спросил Рауль, --- не морочит ли он нам головы? --- Он поднял маску, --- обычная, лёгкая, тонкий кожаный ремешок сзади. Похожа, скорее, на игрушку. --- Он почти машинально приставил маску к лицу, --- ничего не меняется, ---- пробормотал он. --- Как этот кусок крашеного дерева мог срастись с физиономией живого человека? И вообще, к чему все те слова, что он нам сказал? Мы не за словами пришли, а за делом.