Эсхит. Нерыцарский Роман (СИ)

Горы и чистое, как голубые глаза пятнадцатилетней девочки, небо остались единственными нашими свидетелями... Я ехал первым, Тровард --- за мной, последним --- Эсхит. Наши кони осторожно ступали, поднимаясь по узкой тропинке, идя всё медленнее и иногда совсем застывая на месте, наконец, подъём стал настолько крутым, что ехать верхом стало невозможно, и мы спешились, поведя оробевших коней по уздцы. И довольно скоро --- я не ожидал, что так скоро, я думал, что путь вверх окажется гораздо длиннее --- мы достигли наивысшей точки перевала, за которой открывался более пологий, нежели подъём, склон, уходящий от нас вниз. И едва мы её преодолели и начали, придерживая коней, спускаться, потихоньку шагая по неровным камням, как тропика стала заметно шире, а прямо возле поворота вывела на небольшую ровную площадку, оканчивающуюся обрывом в пропасть. Тровард тут же бросил повод и, словно увидев что-то родное и близкое, кинулся бежать к обрыву, остановившись лишь у самого его края. Северянин, показалось, будто опьянел или слегка спятил: он стоял носками своих сапог в полудюйме от пропасти и, ничего не боясь, скорее наоборот, сильнее распаляясь, что-то до предела громко орал и весело пел во весь голос на своём языке. Он, похоже, испытывал своего рода блаженство от ощущения смертельной опасности и того, что он упивается ей и жаждет, чтобы это чувство поглотило всё его существо. Он на мгновение оглянулся на нас с Эсхитом, и в его сияющих глазах отобразилось совершенная радость абсолютно свободного человека, одарённого высшей волей, полного властителя своей собственной судьбы и судеб всех и каждого. Эсхит, видимо, понял его взгляд как призыв подойти и стать рядом, и, то ли действительно запутавшись, то ли специально долго освобождая кисть руки от повода, не сразу, но он всё-таки приблизился к Троварду и замер подле него. Было заметно, когда Эсхит рискнул опустить глаза вниз, как задрожали его колени, как он старался держаться уверенно, но вся его могучая фигура --- он выглядел настоящим великаном по сравнению с северянином --- как-то непроизвольно кукожилась, он походил всем своим видом на озябшего на морозе человека. Тровард, заметив его невольное смятение и животный, неосознанный страх, добродушно, словно старший брат над неловким младшим братом, расхохотался и сказал на нашем языке: "Друг, расслабься, почувствуй, как всё прекрасно, это же счастье, вот так стоять перед бездной и смеяться! Я всех люблю! Я хочу лететь, я уже лечу...". "Ну и лети..." --- Прервал его Эсхит и, почти непроизвольным, как мне показалось, движением руки толкнул его в спину. Через мгновение Харгрив барон Эсхит стоял у края пропасти в полном одиночестве...

Я оцепенел: я понял и одновременно не понял, что произошло, ужас и отчаяние раскалённым камнем ударили мне в грудь, всё в глазах почернело, дышать я не мог, нормально мыслить не мог, своей воли лишился, я будто бы превратился в сгусток кровавой слизи, что поблёскивает, медленно сползая вниз, на зазубрившимся лезвии секиры, после того, как ей, расколов тяжёлый шлем, раскроили вражий череп. Не знаю, как я очутился в седле, как снова --- теперь в обратном направлении --- перемахнул через перевал, как проскакал, не переломав ноги коню и не свернув себе шею, весь крутой склон. Опомнился я только тогда, когда снова оказался на ровной дороге на том самом месте, где она расходилась в разные стороны: первая --- главная в объезд, и вторая --- в горы. Куда мне сейчас деваться, как ехать на турнир без двух своих воспитанников? Я даже и не думал об этом. Мчаться, как убегающий от ястреба заяц, в свой родовой замок и спрятаться в нём ото всех, избегая всяких отношений с миром? Но кто мне позволит, я слишком известный и необходимый всем персонаж, и обязательно кто-нибудь настырный и пробивной прорвётся сквозь запертые двери, сломает все задвижки и засовы и нахрапом возьмёт мою крепость и начнёт задавать вопросы, а не смогу ни на один ответить, мне проще будет броситься с самой высокой башни замка, чем что-то сказать о случившимся. А потом вернутся с турнира старшие и из родных вотчин, отпущенные на короткое время, младшие ученики, как от них всех потом избавиться --- как избавиться от слов, что они скажут, от глаз, которыми они станут глядеть на меня, своего любимого учителя? Мне теперь вообще нигде и никогда не избежать ни слов, ни взглядов, всеобщий позор и насмешливое презрение всего света вот моя дальнейшая участь: наставник, не сумевший научить своего подопечного простым рыцарским законам, не наставник, а шарлатан. Преступление, свойственное лишь грязным разбойникам и подлым, бесчестным нищим бродягам совершил благородный человек, и вся тяжесть содеянного падает на меня как на его учителя, а поднявшаяся постыдная для рыцарского сословия молва обесценит и принизит само понятие рыцарства и, значит, я гораздо больше виноват, чем сам преступник. Впрочем, всё это, конечно, очень существенно, но главное состояло в том, что единственным моим настоящим судьёй был я сам, и никто жёстче и безжалостней не пытал так меня, как я пытал себя. Я, старый воспитатель молодёжи, испытанный годами наставник, уважаемый и почитаемый всем миром Мастер Клайн, кто бы и чего бы ни говорил после, на самом деле никто. Я знал теперь, что меня как бы нет, самого себя я воспринимал как несуществующего. И зачем мне тогда было оставаться там, где бы меня считали имеющего место быть?

Я скакал, не имея ни цели, ни смысла, ни мыслей о том, что будет завтра, не помню, куда я ехал, сколько дней и ночей я шатался по свету, когда пал мой конь, я пошёл пешком, пока не дошёл до берега моря, идти дальше стало некуда, я отыскал в скалах у берега этот грот и с тех пор обитаю здесь, кормлюсь тем, что поймаю --- рыбой, крабами, устрицами, иногда мелкими зверьками, что выходят к воде. Словом, живу, как могу, пока есть жизненные силы. Откуда вот только они, и почему мне отпущен такой неестественно долгий век, видимо, что-то должно произойти такого важного, что я обязательно должен увидеть и узнать?

2 ЧАСТЬ

VIII глава.

...К полудню следующего дня они добрались до порта. Клайн Улофс показал им, как быстрее доехать до ближайшего, правда, он сам никогда там не бывал, сторонясь людей, но ему приходилось наблюдать с вершины горы в ясную погоду, как крошечные на таком отдалении кораблики заходят в гавань, а по двум дорогам к берегу с разных направлений на лошадях и пешком едут и идут толпами и в одиночку люди, а обратно --- везут грузы на больших телегах и маленьких повозках. Путники как раз успели к отходившему скоро кораблю, Этьен легко сговорился о цене за себя, за Рауля и за лошадей: в тот край, куда они собирались плыть, пассажиры попадались очень редко, последним, где-то с полгода назад, тоже был рыцарь --- немного странный, необыкновенно высокий, с долгим, как у борзой собаки лицом --- и тоже вместе с лошадью, как поведал им капитан. Суда туда ходили почти пустыми, и только обратно целиком загруженными: везли какой-то очень редкий и особо ценный жёлтый мрамор, который нигде нельзя было добыть, только как в той стране.

Трёхнедельное плавание по морю прошло без приключений и несчастий: ветер всё время дул попутный, в меру сильный, он гнал судно ровно и достаточно быстро, и поэтому они смогли, как заявил им капитан, раньше обычного срока причалить к берегу. Сойдя с корабля, Этьен и Рауль попали в странный город: он весь состоял сплошь из одноэтажных домов, сложенных из кусков расколотых в разнобой жёлтых камней, склеенных между собой какой-то чёрной смолой, отвердевшей на убийственно сильной жаре. Рыцарь и его оруженосец пока пересекали город, проезжая по его пыльным улицам, встретили едва ли трёх-четырёх редких прохожих, которые быстрым шагом, почти бегом успевали прошмыгнуть перед всадниками, выйдя из одного дома, чтобы тут же войти в другой. Все местные жители были одеты в длинные, достающие до пят светло-жёлтые одежды, напоминавшие балахоны пустынных отшельников, казалось, туземцы одевались под цвет высоко висевшего над землёй палящего солнца.