Эсхит. Нерыцарский Роман (СИ)

--- И мы тут из-за Эсхита, --- сказал Этьен, --- Йорди, другое его имя?

--- Скорее домашнее прозвище, --- ответил Клайн, --- так его называл отец, и я, на правах, можно сказать, второго отца. Но что он ещё натворил, почему вы из-за него отправились на край земли, кто он теперь, Харгрив барон Эсхит.

--- Теперь он завоеватель чужих земель и поработитель свободных народов, --- задумчиво сказал Этьен, --- почти полсвета он вверг в войну, которая не ведётся честно и по правилам. Он малым войском, чуть ли ни в одиночку вознамерился покорить весь мир.

--- Как может рыцарь-недоучка, пусть и самый сильный и умелый среди сверстников превратиться в завоевателя мира? --- Сложив лесенкой тонкие морщины на лбу, спросил старик. --- Он что вырос до размеров великана или принял облик огнедышащего дракона или научился обращаться в невидимку и таким образом побеждать своих врагов?

--- Нет, --- глухо произнёс Этьен, --- он стал обладателем Великого Меча Победы.

VII глава.

Клайн Улофс пригласил их разделить с ним его поздний обед, и когда они насытились, Рауль обратился к хозяину грота:

--- Господин Улофс, можно я буду называть вас учителем?

В глазах старика вдруг вспыхнула такая, казалось, беспричинно бешеная ненависть, что Рауль в смятении и замешательстве захотел тут же превратиться в маленькую летучую мышь, висящей под потолком вниз головой, слившись с тёмным цветом стен или вообще исчезнуть и раствориться в воздухе, словно дым от костра.

--- Никогда, господин оруженосец, --- прорычал Клайн, --- не произноси при мне слово "учитель" и, тем более, никогда не проси о чём-то подобном. Я навсегда отрёкся даже от самой мысли наставничества. Сейчас я не рыцарь, не воин, не дворянин, не учитель. Я никто, и нет меня, вы сами сказали, что я умер. Вот и считайте меня мертвецом.

--- Но ведь огромное число ваших учеников оказались достойны вашей славы, --- не унимался Рауль, --- ни один рыцарь из ваши подопечных не опозорил ваше громкое имя. До сих пор стоит произнести: "ученик Рыцаря Огненной Розы", как сразу тот, кого так назвали, вызывает естественное уважение, и к нему отношение как к подлинному герою, причём никто не спрашивает о его подвигах, и так ясно, что ничего иного от него нельзя ждать. Неужели из-за одного единственного, как вы его назвали, недоучки, вся ваша жизнь и ваша деятельность оказались напрасны?

--- Не просто напрасны, --- пробормотал старик, --- вся моя жизнь в мгновение перевернулась вверх дном, она была и будто её не было, словно не я её прожил, а совершенно чужой мне человек, и всё что считалось моим превратилось в ничьё. А я сам стал ничто.

--- Что такого ужасного сотворил Харгрив Эсхит, --- спросил Этьен, --- что это вынудило вас отречься от всего?

--- Вы заявили, что вы не рыцарь, --- сказал Рауль, --- но сам рыцарь не вправе отказываться от рыцарского достоинства, он может быть только лишён его, но это крайне сложно и почти никогда такого не происходило, ведь рыцари не совершают неблагородных поступков и не нарушают рыцарских законов, за которые они обязаны отвечать как преступники. Кто захочет терять своё особое положение?

--- Хорошо, я всё расскажу, --- сказал Клайн Улофс, --- только не задавайте больше ненужных вопросов, ибо всё станет, надеюсь, ясным и понятным, когда закончу...

Он немного помолчал, словно странник, перед которым лежит долгая дорогая, и начал свой рассказ:

--- Я и старый барон Эсхит --- дед Харгрива --- были одногодками и друзьями с ранней молодости. Мы с ним в один день юными, безбородыми ещё оруженосцами впервые в жизни участвовали в настоящей кровопролитной битве и после неё нас вместе, в едином обряде посвятили в рыцари. И потом пошла рыцарская жизнь: походы, битвы, турниры, всюду я отметился как лучший из лучших, моё имя гремело, ну вы, наверное, сами знаете... Так и пролетело без малого 30 лет, а когда мне исполнилось 50, я, по повелению своего короля, стал обучать молодёжь воинскому искусству. Ко мне приводили мальчиков лет 13-14, и я раскрывал им тайны владения боевым оружием и заставлял постигать священные законы рыцарства. И самым первым моим подопечным оказался сын моего друга барона Эсхита семнадцатилетний Джоил, будущий отец Харгрива. Очень способный был молодой человек, правда, всего год я занимался с ним и он многому уже научился у своего отца, но отношения у нас с Джоилом установились почти как у отца с сыном, он стал мне очень дорог. Тем более, что своих детей я так и не завёл...

А Джоил, покинув меня, прежде чем стать рыцарем, успел стать отцом, рано женившись на молоденькой дочери герцога Цукига. Он вообще всё успел: побыл оруженосцем, здорово отличился в крупнейшей битве, прошёл посвящение в рыцари раньше отведённого срока для молодых за героические подвиги в бою, начал в 29 лет командовать целой армией. Он считался не просто первым среди равных --- равных ему вообще не было. А когда подрос его маленький сын --- хотя трудно сказать маленький об одиннадцатилетнем мальчике, который выглядел на голову выше всех своих сверстников и по росту, и по силе и больше походил на пятнадцатилетнего подростка --- он привёз его ко мне в обучение. Йорди --- так звал его отец, также и я обращался к нему --- оказался самым понятливым из моих учеников. Мальчишка всё схватывал с полунамёка, стоило лишь один единственный раз показать какой-нибудь приём, как он мгновенно улавливал его суть, видел и понимал главное, ему оставалось только упорно и с прилежанием (а последнего у него было не отнять) повторять заданное, чтобы достичь идеального и совершенного исполнения упражнения. И, таким образом, ровно через три года беспрерывных занятий, а Йорди оказался ненасытным и жадным до всего, что позволяло ему овладевать рыцарским умением, стал первым, самым лучшим, самым мощным и ни кем не превзойдённым. В сноровке и ловкости распоряжаться с мечом он уже в 14 лет не имел себе соперников не только среди своих ровесников, но тех, кто был старше его 2-3 и даже 4 года, ну может быть лишь некоторые, наиболее старшие могли держаться против него минут 10-15, но всё равно юный Эсхит неизменно выходил победителем. А в стычке на копьях, благодаря его фантастическому напору, вообще представлялось бесполезным становиться против него, и со временем буквально все начали отказываться биться с ним, ведь зачем биться, если исход заранее очевиден. В стрельбе из лука и арбалета, правда, попадалась пара умельцев, что стреляя удивительно метко, могли поразить все мишени до одной, и только они пытались оставаться на равным с Харгривом хотя бы в этом, но и тут он умудрялся обходить всех: работая чётко и не делая ошибок, он хладнокровно, без дрожи в пальцах мог выпустить 300 стрел подряд, попадая точно цель, тратя на всё гораздо меньше времени, нежели другие.

Семь лет обучения пролетели как один день, если бы не неожиданные смерти от чумного поветрия Джоила Эсхита и матери Йорди, и последовавшая за ними примерно через год гибель старого барона Эсхита от рук разбойников, и мне, таким образом, не пришлось бы стать опекуном Харгрива, юного барона Эсхита, то можно было бы говорить, что мы пережили самые счастливые годы нашей жизни. Моему подопечному вот-вот должно было исполниться 18 лет, возраст, когда ученик обязан оставить своего наставника и выйти в свет как новоявленный соискатель рыцарского звания. Йорди, как и все, кому подошёл срок, готовился к своему первому турниру, где молодые и неискушённые в настоящих поединках воины, в присутствии короля и всего его двора могли бы продемонстрировать всё, чему успели научиться. Каждый, понятно, жаждет прославиться, желает, чтобы произошло это как можно раньше, и чтобы именно он вышел победителем во всех схватках --- но никто не знает своей участи, все уверены в себе, а надеются в основном на удачу, на везение, на благоприятно сложившееся обстоятельства. Лишь Йорди не думал о каких-то случайностях и капризах фортуны, он так был уверен в своих возможностях, настолько считал (и по праву) себя сильнее всех, что даже и не упоминал предстоящий турнир в разговорах, воспринимая его как обычный повод поупражняться в искусстве рыцарского боя. И то, что он истинный будущий победитель турнира, не сомневался никто, и ему не завидовали, его первенство все воспринимали как данность, и хоть он выигрывал все учебные поединки, на него не обижались, потому что он виделся всем не обычным человеком, а неким непреодолимым явлением, ведь невозможно бороться с ветром, дождём, морозом и зноем, так и Харгрив виделся всем остальным чем-то подобным. Да и характер у него был лёгкий, весёлый, он любил беззлобные шутки, любил в кругу сверстников находиться в центре внимания, и все казались счастливыми от того, что он с ними.